Тренировочный День 11 (СИ) - Хонихоев Виталий. Страница 5

— Отвали, Нинка. В общем завелся у меня в комитете враг… — Катя аккуратно стряхнула пепел с сигареты: — так я и оказалась в той электричке…

— Эй! Ты в хронологии-то не перепрыгивай, Рокотова! За что тебя из сборной поперли?

— А… — Катя машет рукой: — какая-то сука мне в Париже в отеле подбросила в чемодан.

— Чего подбросила? Контрабанду? Тебя что за пару джинсов и блок сигарет выгнали? Да не поверю. Все же возят оттуда…

— Все возят и я возила. — кивает Катя: — и джинсы и духи и прочее. Но какая-то падла мне в чемодан прямо перед выездом положила книгу какую-то антисоветскую, про какой-то архипелаг и пару журналов.

— Плейбой?

— Хуже. Какой-то «Хастлер». Там прямо на обложке девушка ноги расшаперила во все стороны, все в подробностях… в общем как на таможне чемодан мне открыли, так я и поплыла… там же целый букет, Нин. Контрабанда — это фигня. У меня получается антисоветчина и порнография… и конечно контрабанда. Уголовное дело, три статьи, там если все вместе взять то лет на десять присесть можно. Но, конечно, скандал-скандал, как же, сама Рокотова и такой конфуз. — она горько усмехается и качает головой: — так что вылетела я из сборной как пробка из бутылки, сказали, что дело замнут, но, чтобы духу моего не было в Москве. И конечно «волчий билет» — никакая команда меня бы не взяла, ни игроком, ни даже тренером. Это Нина гражданская смерть, вот как это называется. Потому что я только и умею что играть. Кто я без игры? Куда мне устроиться? Что делать? Разве что вон… на фабрику чесальщицей за восемьдесят рублей в месяц.

— Но, но, но. Ты себя оценивай верно, Рокотова. — говорит Нина: — у нас на фабрике чесальщицами тоже не всех принимают. Тебя с твоим моральным обликом точно не взяли бы. Но зато теперь мне все понятно. Самсонов, говоришь, ты смотри какая скотина. А ты… ну пробовала извиниться?

— Ты с ума сошла⁈

— Как была дурой, так и осталась. Ладно. — вздыхает Нина: — теперь мне понятно как ты в той электричке оказалась.

— Да. — кивает Катя: — поехала за город, думала, что просто по лесу поброжу, голову проветрю, не могла дома сидеть. А там эта Дуська со своим «че, урки с кем на троих» и ножиком. Видать детдомовская, молодая да из ранних.

— И ты ее убила. — кивает Нина.

— Нинка! Ты чего⁈ Она на меня в тамбуре напала! Хотела сумочку отнять! Мы сцепились, дверь оказывается не закрыта толком была, вот мы с ней и выпали из вагона на скорости. Видела же что у меня половина лица вся порвана в клочья была!

— Прямо порвана. Синяк под глазом и губа… ну да, шрам остался. Так тебе только на руку, теперь тебя узнать сложнее. Ты лучше вот о чем подумай… откуда мне знать, что все так было? Может ехала себе Дуська Кривотяпкина, простая девчонка из деревни в Архангельской области, а ты ее выманила в тамбур, голову пробила, паспорт отобрала, а саму — выкинула на полном ходу. Потом у паспорта первую страницу испортила, с фоткой, дескать постирала штаны, а документы в карманах были — и в паспортный стол. Заменила паспорт и вуаля — нету больше Кати Рокотовой, а есть только Дуська Кривотяпкина! Опасная ты женщина. По головам идешь.

— Да тьфу на тебя. — говорит Катя: — я бы так не смогла. У меня даже мысли такой не было, я когда встала потом, после падения — так и сидела час, наверное. В себя приходила. Вдоль полотна пошла, а там она лежит. Головой об столб на ходу ударилась. И… ну из кармана там все вывалилось, немного денег, документы, ножик этот ее… я машинально паспорт подняла, зачем — сама не знаю. А там написано — Евдокия Федоровна Кривотяпкина. Такая молодая, я подумала, такая молодая, а уже все. И тут в голове что-то щелкнуло… понимаешь для меня, для Екатерины Рокотовой все закончено, у меня никакой карьеры уже нет и не будет. А вот у этой Кривотяпкиной — может быть.

— И тут ты про меня вспомнила. — кивает Нина, тут же поднимает руки ладонями вверх: — не, я тебя не упрекаю. Мы же договорились — Закон Джунглей. Ты за это уже выхватила. Но подкалывать тебя я не перестану.

— Больше извиняться я не буду! — насупилась Катя: — иди к черту, Петрова! Сама виновата в том что ни черта не достигла в жизни!

— Ауч. — картинно хватается за грудь Нина: — и снова в самое сердечко. А ты умеешь быть жестокой, девочка из провинции, Дуся Кривотяпкина. Кривотяпкина! — она качает головой: — я никогда не привыкну! Такая жалость что про это рассказывать нельзя!

— Слишком ты веселая, Нинка. — хмурится ее собеседница: — у нас все на волоске и…

— Ой, да что ты говоришь, Кривотяпкина. Посмотри на себя в зеркало. Где твоя роскошная грива? Ты же пацанка теперь, стриженная под ежика. Плюс этот вечный пластырь на переносице, плюс шрам на щеке. Кто тебя узнает? Да одна твоя фамилия в шок и трепет повергает, Кривотяпкина. Веди себя как деревенщина и все. Ах, да еще над манерой игры поработай, не играй так совершенно, начни ошибаться, с ноги на ногу переваливаться, споткнись пару раз. Хм… о! А еще — давай пустим слух что ты — девственница!

— Чего⁈

— А чего? Как раз не в духе Рокотовой, но вполне в духе Кривотяпкиной. Я бы еще предложила тебе в телогрейку одеваться, но…

— Сейчас я тебе в нос дам!

— Вот, никакого конструктива, Кривотяпкина. — Нина пододвинула свой бокал: — наливай давай. Останусь у тебя ночевать, потому как пьяной за руль не садись! У тебя есть диван, или нам вместе спать?

Глава 3

Оксана «Ксюша» Терехова,

Когда она открыла глаза, то сперва не поняла, где она находится. Было тепло и уютно, вставать совсем не хотелось, ей было так хорошо лежать, а еще только что снился такой интересный сон, что она снова закрыла глаза, решив, что реальный мир подождет. Во сне она вместе с Ирией Гай, инопланетянкой с планеты Вестер — спасали Алису Селезневу от злобных космических бюрократов, которые почему-то хотели отправить девочку в детский дом, потому что профессор Селезнев улетел в дальнюю экспедицию к Туманности Андромеда, все решили, что он погиб, пропал без вести, а мама Алисы стала злоупотреблять цветным порошком с планеты Эя. И сперва все было так безнадежно, а потом вдруг прилетела Ирия Гай, конечно же один в один похожая на Лилю Бергштейн — и раскидала космических бюрократов приемами инопланетного кунг-фу. Бюрократы разлетались в стороны, размахивая руками и продолжая кричать что-то про то, что «семья — это ячейка социалистического общества!» и «девочка должна жить в детском доме!».

А потом они все вместе, Алиса Селезнева, Шалтай-Болтай с лицом Виктора Борисовича и Ирия Гай — пили чай на веранде, любуясь облаками из марципана. Что такое марципан Оксана и сама не знала, но почему-то была твердо уверена, что облака были именно из марципана. Потому что такие красивые облака могли быть сделаны только из чего-то такого сладкого, что становилось грустно…

У нее защемило в сердце, и она открыла глаза. Некоторое время фокусировала взгляд. Подумала о том, что Ирия Гай когда спит, то выглядит совсем как девочка, совсем как ее ровесница, а то и помладше. Чуть пухловатые губы раскрылись во сне, ресницы что опахала в руках рабынь что стоят рядом с троном Клеопатры Египетской, глаза в которых вечно прыгают веселые искорки — закрыты. Из уголка рта вниз стекает тоненькая струйка слюны. Даже так она не смотрелась нелепо, а выглядела очень мило. Какой хороший сон, подумала Оксана, мы попили чай на веранде, где мимо пролетали облака из марципана и теплой летней грусти по вечерам в деревне, а потом Шалтай-Болтай, наверное, все-таки свалился вниз и теперь вся королевская конница, вся королевская рать не может Шалтая, не может Болтая, Шалтая-Болтая, Болтая-Шалтая… собрать? А она и Ирия Гай — как-то оказались вместе, на кровати, в обнимочку. Хорошо, что это сон. В реальности Оксана никогда бы не осмелилась обнять Ирию Гай… а во сне можно. Во сне можно даже вот так — ногу на нее положить и… вообще. Делать что хочешь. В конце концов это же сон. Интересно, а какова на ощупь обитательница планеты Вестер? Теплая? Мягкая? Чисто с научной точки зрения…