Тугая струна - Макдермид Вэл. Страница 20

Зажмурившись, она опять перевела дух. Когда она снова посмотрела на распечатки, сходство по-прежнему было тут. Группа из семи девочек. Во-первых, очень похожих внешне. У всех коротко остриженные темные волосы и голубые глаза. Всем от четырнадцати до пятнадцати лет, рост от метра пятидесяти пяти до метра шестидесяти. Все жили дома с кем-то из родителей (вариант – с обоими родителями). В каждом случае и друзья, и члены семьи говорили полиции, что никак не могут объяснить исчезновение девочки, уверяли, что у нее не было ни малейших причин бежать из дома. Уходя, девочки не брали с собой почти ничего, но в то же время при осмотре вещей каждый раз выяснялось, что вроде бы не хватает одежды, из-за чего главным образом в полиции и отказывались видеть в них возможных жертв похищения или убийства. Еще больше впечатление схожести усиливалось оттого, что одинаковым было время исчезновений. Каждый раз девочка, о которой шла речь, утром, как обычно, уходила в школу и больше не возвращалась. Кроме того, все они говорили дома неправду о том, где собираются провести вечер. И последнее, хотя компьютер здесь мало в чем мог помочь, все они несомненно принадлежали к одному определенному типу. В их кокетливых взглядах просвечивала чувственность, искушенность, с которой они позировали перед фотоаппаратом, говорила, что детство с его невинностью осталось для них позади. Знали они это или нет, но они были сексуальны.

Так, теперь общность со знаком минус. Ни одна из девочек никогда не была отмечена как трудная. Ни у одной не было неприятностей с полицией. Друзья сознавались, что в компании они позволяли себе чуть-чуть выпить, может, укололись пару раз или даже приняли стимулятор. Но о сколько-нибудь серьезном употреблении наркотиков речи не шло. Ни в одном из семи случаев ничего не говорилось о том, что девочки могли заниматься проституцией или быть жертвами сексуальных домогательств.

В подборке, конечно, были и несовпадения. У трех девочек из семи имелся бойфренд, у четырех – нет.

Места, где они жили, никак не были связаны друг с другом: Сандерленд находился далеко на севере, а Эксмут – на самом юге. Между ними располагались Суиндон, Грэнтэм, Тэмуорс, Вигэн и Галифакс. Сообщения об исчезновениях покрывали временной промежуток в шесть лет. Интервалы между происшествиями разнились, но никак не сокращались, как можно было бы предполагать, если бы на самом деле тут действовал серийный убийца.

Но, с другой стороны, тут могли быть и девочки, о которых она пока еще ничего не знала.

Когда утром в воскресенье Шэз проснулась спозаранку, то честно попыталась заставить себя снова заснуть. Она понимала, что продвинуть расследование и установить связь между предполагаемыми жертвами она может одним-единственным способом, но с этим нельзя было торопиться. Накануне, ложась около двенадцати, она пообещала себе продвинуться в желаемом направлении, сделав нужный звонок днем, между часом и двумя. Но теперь, лежа в постели с широко открытыми глазами, когда часы показывали четверть седьмого, а голова готова была лопнуть от проносившихся в ней мыслей, Шэз поняла, что до обеда не выдержит.

Сердясь на то, что нельзя двинуться вперед иначе, как с чьей-то помощью, она сбросила Одеяло. Через полчаса она уже переключала скорости на длинном подъеме, откуда начиналась трасса М-1.

Принимая душ, одеваясь и проглатывая свой кофе под передачу последних новостей, Шэз еще как-то держала мысли в узде. Сейчас, когда ей навстречу неслась черная пустая лента трехполосного шоссе, она уже не могла ни на что отвлечься. Одного голоса в радиоприемнике было недостаточно. Даже призыв Тони Хилла проявлять осмотрительность сегодня не смог бы удержать ее. Нетерпеливым движением вытащив из магнитолы кассету с ариями из оперетт, она бросила делать вид, что пытается сосредоточиться. Следующие два с половиной часа ей ничего не оставалось делать, кроме как прокручивать в уме воспоминания, как прокручивают в дождливое воскресенье сто раз виденные фильмы.

Было уже почти десять, когда она съехала с автомагистрали к подземной стоянке Барбикана. Ей было приятно убедиться, что охранник на стоянке явно помнит ее, на что она, откровенно говоря, надеялась, хотя вид у него, когда он увидел ее лицо, неуверенно улыбавшееся ему из-за стекла его будки, был порядком ошарашенный.

– Привет, прекрасная незнакомка, – весело приветствовал он ее, – давненько мы тебя не видели.

– Я теперь перебралась в Лидс, – ответила она, тщательно изгоняя из своего ответа всякий намек на недавний срок ее переезда.

Прошло больше полутора лет с тех пор, как она была здесь в последний раз, почему это произошло – было ее личным делом и должно таковым и оставаться.

– Крис не говорила, что ждет тебя, – сказал он, вставая со своего места и направляясь к ней. Сопровождаемая им, Шэз вышла из будки и спустилась по ступенькам.

– Это было спонтанное решение, – уклончиво сказала она, открывая дверцу и садясь в машину.

Ее ответ, судя по всему, вполне удовлетворил охранника.

– Ты здесь на ночь? – он, хмуря брови, высматривал на парковке свободное место.

– Нет, я не думаю долго задерживаться, – твердо сказала Шэз, заводя двигатель, потихоньку ползя вслед за служителем между рядами и наконец втискивая машину в указанный им свободный промежуток.

– Я провожу тебя в здание, – сказал он, когда она снова была рядом с ним. – Ну так каково же это, жить на крайнем севере?

Шэз улыбнулась.

– Там в футбол лучше играют, – единственное, что она произнесла, пока он распахивал перед ней массивную дверь из стекла и металла и жестом приглашал войти. И еще вам очень повезло, что я не террорист, подумала она, стоя в ожидании лифта.

На четвертом этаже, посреди длинного, покрытого ковровой дорожкой коридора, она остановилась. Глубоко вздохнув, нажала кнопку звонка. В последовавшей затем тишине она медленно и равномерно дышала носом, пытаясь совладать с нервным напряжением, от которого ее желудок бурлил, как вода в джакузи. Когда она уже почти перестала надеяться, что на звонок ответят, послышался слабый шорох шагов. Потом тяжелая дверь чуть-чуть приоткрылась.

Спутанные каштановые волосы, сонные карие глаза с темными кругами под ними и недовольными морщинками между бровей, курносый нос и зевок, наполовину прикрытый короткопалой, украшенной маникюром рукой, показались в щели.

На этот раз оказалось, что легкая улыбка Шэз обладает такой же силой, как и ее глаза. Крис Девайн растаяла, как и всегда, в волнах охватившего ее тепла. Поднятую ко рту руку она уронила, но губы ее так и остались приоткрытыми. Сначала пришло удивление, потом радость и наконец испуг.

– Могу я рассчитывать на чашечку кофе? – спросила Шэз.

Крис нерешительно сделала шаг назад, дверь распахнулась.

– Тебе лучше зайти, – сказала она.

Стоящие вещи не даются в руки легко, твердил он себе настойчиво и методично в течение этих двух мучительных дней, хотя и так вряд ли мог когда-нибудь об этом забыть. Его детство было изуродовано жестокой дисциплиной, когда всякая шалость и любой намек на своеволие подавлялись силой. Он научился не показывать, какие страсти бушуют под его внешней сдержанностью, сохраняя вежливое и невозмутимое выражение, какие бы оскорбления противники ни бросали ему в лицо. Кто-то другой, наверное, дал бы так или иначе почувствовать нетерпение, охватывавшее его всякий раз при мысли о Донне Дойл, но только не он. Он слишком хорошо умел притворяться. Не было случая, чтобы кто-то поймал его на том, что его мысли витают неизвестно где, рассекая неведомые просторы, без всякой связи с окружающим. Эта черта когда-то спасала его от боли, теперь же – от опасности.

Мысленно он был с ней, он спрашивал себя, не нарушит ли она обещания, думал о том огне нетерпения, который наверняка сжигает ее. Он думал, что она стала теперь не той, что раньше, овладев тайным оружием знания, и был уверен, что она смотрит свысока на все газетные астрологические прогнозы, потому что лучше всех знает, что ей готовит будущее.