Тугая струна - Макдермид Вэл. Страница 36

– Рада была поболтать.

– Я тоже рад. Приезжай в понедельник, у нас будет кое-что для тебя.

– Превосходно.

– Веди аккуратно, – сказал он, когда она уже повернулась, чтобы идти.

Она остановилась:

– Обещаю. Ты тоже береги себя.

И она ушла. Тони еще посидел немного, глядя в свой пустой стакан и размышляя, зачем устраивать поджоги, если не испытываешь сексуального возбуждения. Когда в его мозгу забрезжила разгадка, он поднялся из-за стола и в полном одиночестве пошел по гулким ночным улицам.

То, что словно шампунь жгло глаза Шэз, был вовсе не смех ее коллег. И даже не метафорическая оплеуха, которую она получила от Кэрол. Дело было в сочувствии Тони. Вместо того чтобы быть сраженным наповал качеством ее работы и остротой ее анализа, он был с ней добр. Шэз не желала слушать про то, какая нужна смелость, чтобы так подставиться, ведь она прекрасна начала, но попалась в ловушку, дав себя увлечь простому совпадению. Было бы гораздо легче, если бы он стал критиковать ее или даже отнесся к ней снисходительно, но в его сочувствии крылась явная симпатия, и это мешало ей спрятать свое сокрушительное разочарование за злостью. Вдобавок он еще и не пожалел себя, рассказав пару историй о тех ошибочных умозаключениях, к которым когда-то пришел, когда делал свои первые шаги в портретировании.

Великодушие – вот против чего у Шэз не было оружия. Единственный – и случайный – ребенок в семье, где оба супруга были так горячо преданы друг другу, что эмоциональные потребности дочери почти не принимались в расчет, она научилась обходиться без надежд на нежность или снисходительность. Ее ругали за плохое поведение, рассеянно хвалили за успехи, но чаще всего ее просто не замечали. Честолюбие, влекшее ее по жизни, коренилось в детстве, когда она трудилась изо всех сил, чтобы заслужить признание родителей, признание, которого она так страстно желала. Вместо этого ее хвалили учителя, их небрежная снисходительность профессионалов была той единственной формой великодушия, какую она принимала легко. Теперь же, столкнувшись с обычной человеческой добротой, она чувствовала растерянность и неловкость.

Тони считал, что, даже если связь Шэз определила правильно, убийцей с большей долей вероятности может оказаться кто-то из окружения Вэнса, а не он сам. Книги должны были помочь либо опровергнуть ее теорию, либо подвести под нее солидную базу.

Короткая поездка на автобусе, и она была дома. С громким хлопком вскрыв банку диетической колы, она села за стол и углубилась в восторженное описание блестящей карьеры Джеко, написанное его любящей женой. Великий спортсмен, самоотверженный герой, неустрашимый борец, бесподобный ведущий, неутомимый труженик на благотворительном фронте и образцовый муж. С трудом продираясь через это житие святого, Шэз понемногу пришла к мысли, что и правда было бы приятно разнести в пух и прах такой омерзительно безупречный образ. Если ее первое предположение все же верно, дело не столько в глиняных ногах колосса, сколько в его совершенно ложном фасаде.

Добравшись до конца, она почувствовала большое облегчение, хотя это и значило для нее оказаться один на один с вопросом, который она тщательно загоняла в самую глубину сознания. Хрестоматийный вопрос, вселявший неуверенность во всех, кому приходилось ловить серийных убийц: как жена могла не знать? Каким образом Мики Морган, даже при том, что супруги вели такую беспокойную и независимую друг от друга жизнь, каким образом Мики Морган могла делить постель и кров с похитителем и убийцей девочек-подростков, не чувствуя, что у него в голове что-то не так, как у всех нормальных людей? А если она знала или хотя бы подозревала нечто, как могла она день за днем сидеть перед камерами, беседуя с победителями и проигравшими в игре под названием жизнь, не выказывая при этом ничего, кроме профессионального сострадания и самообладания?

Ответа на этот вопрос не было. Кроме того, что Тони прав и здесь замешан не сам Джеко, а кто-то из его фанатов или окружения. Подавляя в себе такого рода мысли, Шэз отложила книгу и принялась за «Джека из ящика», который оказался всего лишь нейтральной версией того же самого мифа. Только истории из жизни были другими. Впрочем, и в них не проглядывало ничего более зловещего, чем рассказ о том, что на съемочной площадке Джеко Вэнс неизменно стремился к совершенству и под ударами его уничтожающей критики не могли устоять даже самые стойкие телевизионщики. Но разве можно было в этом усмотреть прямое указание на маньяка-убийцу?

И однако для человека, который задался целью найти элементы, подходящие под мысленно составленный портрет серийного убийцы, здесь уже содержались некоторые штрихи и намеки, позволявшие предположить, что Шэз, возможно, не так уж далека от истины. Здесь уже присутствовали черты, выходившие за рамки нормы, что, с точки зрения Шэз, позволяло пока не исключать Вэнса из числа главных подозреваемых. Конечно, убийцей мог оказаться и кто-то из его окружения, но то, что ей пока удалось узнать, ни в чем не противоречило ее первоначальной теории.

Работая, Шэз делала пометки. Закончив первый этап ознакомления, она включила ноутбук и открыла файл, который создала раньше, во время занятий с Тони. Названный «Признаки злоумышленника», он именно это и содержал: перечень потенциальных признаков, опираясь на которые следователь может определить, не беспочвенны ли его подозрения. Шэз сделала копию с файла, потом, пользуясь своими записями и время от времени сверяясь с книгами, обработала весь собранный материал. Закончив, она едва не замурлыкала от удовольствия. Все-таки она не сумасшедшая. Теперь она располагала кое-чем, чего Тони Хилл не сможет так легко отрицать, когда это ляжет первой страницей в новое досье, которое она собиралась ему представить. Она распечатала результаты и улыбнулась, дважды пробежав глазами листок.

Особенное удовольствие Шэз доставил заключительный абзац. Коротко, конспективно, но содержит всю необходимую информацию для читателя, который знает, что ему следует искать, подумала она. Вот бы раздобыть побольше газетных статей о Вэнсе и Мики Морган, особенно из бульварной прессы и разделов слухов и сплетен. Но обратиться с официальным запросом в любую из библиотек означало бы привлечь ненужное внимание. В таком щепетильном деле она не могла довериться даже личным связям. Она подумала, не поделиться ли с Тони своими новыми находками. В глубине души она знала, что их недостаточно, чтобы заставить его изменить точку зрения. Но кто-то же убивал девочек, и при прочих равных, учитывая протяженность во времени и количество косвенных улик, она оставалась по-прежнему верна мысли, что Джеко Вэнс – именно тот, кто ей нужен. Где-то кроется его слабое место, и она была полна решимости его отыскать.

Дежурный сержант засыпал в кружку с черным чаем вторую ложечку сахара и принялся лениво помешивать, глядя, как жидкость нехотя закручивается в медлительный водоворот, и словно ища для себя занятие, достаточно интересное, чтобы отвлечься от целого вороха бумаг, ждавшего тут же рядом на столе. Движение чая в кружке замедлилось, потом вовсе остановилось. Ничего не произошло. Вздохнув так глубоко, что вздох начинался уже где-то в области желудка, он взял папку, лежавшую сверху, и раскрыл ее.

Когда он был на второй странице сводки, появился наконец долгожданный повод отвлечься. Мгновенно, как будто лопнула удерживавшая ее резинка, его рука метнулась к телефону. «Полиция Глоссопа, сержант Стоун», – бодро сказал он.

Голос в трубке дрожал и срывался от еле сдерживаемого волнения, женщина старалась не разрыдаться. Не молодая, но и не старая, автоматически отметил про себя Питер Стоун, кладя перед собой листок.

– Моя дочь, – говорила женщина, – ее зовут Донна. Она сегодня не пришла домой. Ей всего четырнадцать. К подруге она не заходила. Я не знаю, где она. Помогите мне! Вы должны мне помочь! – ее голос сорвался, в нем был испуг.