Хейтер из рода Стужевых, том 3 (СИ) - Машуков Тимур. Страница 8

— Закрой глаза, — в его голосе появилась непривычная размеренность, почти монотонность. — И слушай. Не ушами. Внутри.

Он начал дышать. Медленно. Глубоко. Вдох — такой долгий, что, казалось, воздух наполняет его всего, сверху донизу. Затем такой же медленный, полный выдох, будто он выпускает наружу саму свою сущность.

Я попытался повторить, но у меня вышло резко и сбивчиво. Было будто неудобно.

— Не заставляй лёгкие, — посоветовал он, не открывая глаз. — Позволь телу дышать самому. Просто наблюдай. А потом… Отдайся тому, что чувствуешь.

Я нахмурился, сидя с закрытыми веками. Что я чувствовал? Остаточный азарт после спарринга. Усталость. Лёгкое раздражение от этой непонятной медитации.

— Не гони эмоции прочь, — словно угадав мои мысли, сказал Холодов. — Не пытайся их контролировать силой. Прими их. Даже если это будет гнев. Стань с ним единым целым. Почувствуй его жар, его вкус. Войди с ним в гармонию. Он — часть тебя. Ты — это он.

Это было странно. Я всегда старался подавлять сильные эмоции, особенно гнев. Да и учебники все твердили это. А тут… Мне предлагали не сражаться, а принять и даже обнять их.

Я попробовал. Перестал сопротивляться той самой, знакомой ярости, что тлела внутри после поражения от Рожинова. Позволил ей подняться, накрыть меня с головой. При этом не поддавался ей, не слепо шёл у неё на поводу. Я просто… признал её. Да, я в ярости. Это я. Похоже на то, что испытал в яме клуба совсем недавно.

Это невообразимое чувство охватило меня целиком. Не нужно было отвлекаться на бой, что усиливало погружение. Воздух вокруг меня будто сгустился. Моё дыхание, ещё недавно сбивчивое, вдруг само собой выровнялось и попало в ритм с дыханием Холодова. А потом я почувствовал её. Свою свечу. Тот самый, знакомый до боли сгусток пламени в груди.

Она редко отзывалась на мои эмоции. Но сейчас всё было иначе. Она трепетала, тихо и послушно, в такт моему дыханию. На вдохе её свет становился чуть ярче, на выдохе — чуть мягче. Она пульсировала, как второе сердце.

— Чувствуешь? — голос Холодова прозвучал где-то очень далеко. — Это не контроль. Это резонанс. Ты и твой дар — одно целое. Теперь… представь, что твой гнев — это не просто чувство. Это вода, что омывает тебя.

Это не сложно было представить, так как воздух вокруг уже ощущался, словно жидкость — тяжёлая, но не сковывающая. Я не стал заставлять свечу гореть ярче. Вместо этого просто… позволил гневу, с которым теперь находился в гармонии, «двигаться» сильнее, хоть чёткого направления и не было.

Свеча вспыхнула. Не взрывом, а мощным, ровным, ослепительным пламенем, что заполнило всё моё внутреннее пространство. Оно раздулось согласно моей воле, но без малейшего усилия. Я не толкал его, а дышал им.

Я открыл глаза. Вокруг не было видимого пламени, но чувствовалось, как от меня исходят волна тепла. Причём не магического, а словно «предмагического». Будто проложен путь, и нужно лишь захотеть…

Воздух задрожал. Я ощущал уже магию, которая «вылилась и разлилась» вокруг словно сама, но в то же время согласно моим мыслям. Будто мы единое существо.

Посмотрев на свои руки, увидел, что они слегка подрагивали, словно иллюзия из-за конвекции воздуха. Но я чувствовал, что могу поджечь всё вокруг одним лишь желанием. Не усилием воли, а простым разрешением себе это сделать.

И я сделал. В центре ладоней вспыхнуло «пушистое» пламя. Много тоненьких, почти плоских «пластин» огня трепетали. Все они складывались в кристаллическую решётку. Благодаря этому в маленьком объёме было много света, но очень незначительно энергии.

Именно энергии, которой во мне быть не должно. Или должно? Мой собственный гнев стал топливом. Но, в отличие от чужого, его прежде едва хватало на жалкие искры. Сейчас же контроль куда плотнее, лучше, поэтому и затраты минимальны, почти не ощутимы.

Но если сейчас кинусь в бой, то концентрация ослабнет, однозначно. Нужны тренировки.

Я перевёл взгляд на Холодова, вновь подпитывая себя гневом, уже на него. Это ведь и есть истинная медитация, а не та фигня, которой я страдал всё это время!

Холодов кивнул, на его лице впервые за всё время мелькнуло нечто, похожее на удовлетворение.

— Похоже, эта методика и правда подходит тебе.

Я был не в силах говорить, ощущая внутри целое мини-солнце, а не свечу. Это было прекрасно. Это солнце было мной. Не хотелось портить момент. Меня наполняли силы и приятное тепло.

И всё же я сжал ладони в кулаки и «успокоил» дар. Огонь в моих руках потух, тепло вокруг пропало, а солнце словно съёжилось и потускнело, ставь вновь пламенем свечи.

— Почему вы не обучили меня этому раньше? — прорычал я. Но вместе со злобой в голосе прозвучала обида. И мне даже не было стыдно её показывать.

— Потому что это запрещённая техника, — огорошил меня старик. — Никогда не практикуй её при свидетелях. Во время боя — другое дело. Но для этого сначала надо освоить ее в совершенстве. Основы я тебе объяснил. Есть ещё моменты, о них расскажу позже. Но в целом это лёгкая техника.

— Но почему ее запретили⁈ Если она настолько эффективна⁈ — не понимал я.

— Потому что чаще человек или заложник своих эмоций, или хозяин. Первые сгорают от собственного дара, вышедшего из-под контроля. Вторые — остальные маги мира. Ими написаны учебники с проверенными методиками. А тех, кто живёт в гармонии с собой и своими чувствами, — единицы.

— Но откуда вы…

— Методика менее опасна для талантливых, — он покачал головой. — Она их тоже калечит, но не сжигает, как одарённых. А вот в критической ситуации может стать шансом на спасение. Потому её негласно распространяли, но только лишь среди ветеранов. Тех, кто закалён в боях и отдаёт себе отчёт в собственных силах. Если узнают, что я передал тебе, молодому и зелёному, эту технику, то попаду под трибунал за разглашение секретных и опасных знаний. Твой батюшка так же вряд ли оценит моё решение.

— Но почему тогда…

— Я верю в тебя, Алексей. Ты сильно изменился за последние месяцы. И твой рассказ, по сути, и есть эта методика, лишь в зачаточном состоянии. Ты бы сам дошёл до неё, но мог при этом пострадать. Я лишь сократил путь и сгладил негативные эффекты. Но, похоже, ты действительно наделён уникальным даром. Ещё и эмоция, гнев… — он покачал головой, нахмурившись. — Это разрушительное чувство, оно никого до добра не доводит. Тебя же питает, но не калечит. Вы сосуществуете непостижимым образом. Кто рассказал бы о таком — не поверил. И ты об этом не распространяйся. Не поймут, не примут, лишь заклеймят.

Я задумался. Дельные вещи говорил старик, на самом-то деле. И всё же я весь необычный! Истинный герой мира! Ва-ха-ха!!!

Хотя ладно, не герой. Но умный, необычный пользователь дара. Медленно раскачиваюсь, но потом как зажгу — мало никому не покажется!

— Вы были правы, — сказал я, внезапно вспомнив другой немаловажный факт. — Валентин неофит второй звезды. Существует вероятность, что и третьей.

— Хм…

Старик вновь нахмурился. Мы недолго просидели в тишине, так как в дверь постучались. К нам заглянула Марфа. Она пришла сообщить, что завтрак уже готов, и мы запаздываем.

Интерлюдия

В тихом полупустом кафе на окраине Тамбова, у большого окна, за которым уже полностью стемнело, сидели Ксения Земская и Валентин Рожинов. От него не пахло дорогим парфюмом, а на лице вместо привычной надменности читалась задумчивость. Простая тёмная водолазка завершала образ, делая его проще и человечнее.

Земской он нравился таким. Она ловила себя на мысли, что со стороны выглядит для других студентов наверняка такой же высокомерной и холодной, а на деле это лишь маска.

Ей было интересно, изменилось бы его отношение, узнай он, что она княжна Юсупова? Потерял бы он всю эту комфортность, заменив её на опостылевшую заискивающую вежливость? Девушка так устала от условностей прежней жизни! Тамбов, который, по мнению родственников, должен был стать для неё клеткой, оказался глотком свежего воздуха. Никогда она ещё не чувствовала себя настолько счастливой, как в этом городе.