Бал в небесах - Макдональд Джон Данн. Страница 32

– Я читал о вас, Лорин. Вы были очень заняты. Статья, государственный ущерб, суд, приговор, побег. Я знал, что рано или поздно вы окажетесь вне закона. Я только не знал, когда и как это произойдет.

– Но вы знали почему это со мной происходит?

– Конечно. Вы воспринимали окружающий мир слишком непосредственно. А теперь вы вызвали его естественное неудовольствие, слишком явно указав на его просчеты. Вас уничтожат.

– Мученик? Жертва?

– Да, причем бесцельная. Ваше поражение не принесет пользы ни одному известному мне движению. Вы одиночка. Ваш недостаток, вероятно, в чрезмерной вере в себя. Если это недостаток. Я не знаю. Когда-то я дал себе обещание, что никогда не пойду на компромиссы. О, тогда я был смелым и молодым. Теперь, когда я вспоминаю прожитую жизнь… Жизнь, потраченную на глупые бредни психически неуравновешенных женщин с пустыми мозгами, состоящими всего из одной извилины. Вот так-то, Лорин.

– Что такое нормальность, Оливер? Уравновешенность?

– Это несуществующее понятие. Просто удобная точка отсчета. Все люди, время от времени, смещаются в ту или иную сторону от нее. А если еще учесть индивидуальные особенности каждого, то и классификацию нужно проводить отдельно. Нет двух людей в мире, одинаково психически больных или психически здоровых, за исключением психических отклонений, вызванных чистой физиологией. Мы все, к несчастью, уникальны. Какой бы простой стала моя профессия, если бы я мог точно и безошибочно классифицировать всех пациентов!

– Предположим, что ваша задача – свести человека с ума. Что бы вы стали делать?

– Для начала мы должны уточнить терминологию. Что я буду делать, чтобы у человека появились психические отклонения? Классический способ – предложить ему неразрешимую проблему, причем сделать решение этой проблемы жизненно важным для него. Крыса в лабиринте, из которого нет выхода.

– Предположим, что вы можете заставить его воспринимать заведомо… невозможные картины?

– А разве это не будет другим аспектом того же классического подхода, Дейк Лорин? Чтобы выжить, вы должны верить своим глазам, ушам, пальцам, носу, наконец. Если же информация, которую поставляют в мозг совершенно невозможна, тогда и возникает классическая проблема. Я должен доверять своим чувствам, чтобы выжить. Но мои чувства мне изменили. Что же мне делать? Но по-моему, вы говорите скорее о результате, чем о причине. Больной начинает галлюцинировать, когда он больше не может выносить окружающий его реальный мир. Жена изменяет. Тогда-то он и начинает слышать голос из камина, который предлагает убить жену.

– Что случится, если телегу поставить впереди лошади?

– Убьет ли он ее, вы имеете в виду? Это зависит от того, на сколько он доверяет своему зрению, слуху и осязанию. Приблизительно можно сказать так: чем более ограничен ум данного индивида, тем более вероятно, что он последует подобному совету. А какие советы получали вы, Дейк?

Дейк рассматривал свои толстые костяшки пальцев. – Я посмотрел в зеркало. Левая половина моего лица была голым черепом. Я потрогал то, что было щекой. Она оказалась твердой и холодной. Два человека видели то же, что и я. Один потерял сознание, другой сошел с ума.

– Я бы сказал, что вы подсознательно поняли дуализм вашей жизни, увидели наяву свою тягу к смерти.

– А если еще двое видели то же самое?

– Однажды, у меня был пациент, которому очень не нравилось, как прохожие гладили розовую собачку, сопровождающую его повсюду.

– Предположим, Оливер, что я могу заставить вас встать против вашей воли, взять пластинку с проигрывателя и разбить ее?

– Вполне возможно, если я захочу подчиниться вашему гипнозу.

– Ну, а если я могу… создать трехголовую собаку пурпурного цвета прямо здесь и вы ее ударите. Или скажу, что я могу проецировать свои слова прямо в ваш мозг, так что вы будете меня слышать, а я даже не буду открывать рта.

Оливер медленно потягивал виски.

– Я скажу, что вы очень много пережили за последний год. Вы пытались спасти мир. И все ваши усилия ни к чему не привели. Вы не можете признать собственную несостоятельность и сдаться. Сама борьба слишком важна для вас. Чтобы компенсировать свое бессилие перед системой, вы наградили себя сверхъестественными способностями.

– Почему вы всегда интересовались исследованиями психики?

– По той же причине, по которой человек ухаживающий за садом, интересуется темным густым лесом по соседству.

– Значит вы верите, Оливер, что существует многое, о чем вы ничего не знаете?

– Неужели я кажусь столь самонадеянным? Конечно, я очень многого не знаю.

– А вы никогда не думали о том, что все тайны нашего мира могут иметь общее происхождение?

– Бог, марсиане?..

– Что если мир, в котором мы живем, всего лишь лабораторная реторта? Эксперимент? Бесконечный конфликт бактерий?

Глаза Оливера Криндла были полузакрыты.

– Версия интересная. Но она многократно возникала и раньше. Так, что же, по-вашему, является источником всех тайн?

– Я один из них.

Глаза Оливера широко открылись.

– Я буду рад, Дейк Лорин, если вы переночуете у меня.

– Я один из них, но я не хочу быть с ними. Они разыскивают меня. И если они убьют меня, человечество никогда не узнает… что противостояло ему. Я ничего не могу показать из моих сверхъестественных талантов, потому что тогда они смогут обнаружить меня.

– Лорин, я…

Дейк наклонился вперед.

– Помолчите немножко. Я решил рискнуть. Но все произойдет очень быстро. Вы должны сделать выводы лишь через несколько секунд.

– А вы не думали о том, что вы будете делать, если ваши… таинственные возможности пропали?

– Вот почему я и пришел к вам. Если это так, значит уже много месяцев прошло с тех пор, как я сошел с ума. Но у меня получится! Вы хорошо видите этот угол стола, под лампой, Оливер, там ведь ничего нет?

– Конечно, но…

– И вы будете сопротивляться всякой моей попытке загипнотизировать вас?

– Да, но…

– Смотрите на угол стола, – тихо сказал Дейк и сделал самую простую галлюцинацию, которую только смог придумать. Обычный белый куб, со стороной около трех дюймов. Он продержал его около двух секунд, а потом моментально стер.

Дейк смотрел на куб, а когда тот исчез, перевел взгляд на лицо Оливера Криндла. Его щеки горели нездоровым румянцем, а кожа вокруг рта стала пепельно-серой. Бокал в его руках сильно задрожал, когда Криндл подносил его к губам. Немного виски выплеснулось на старый халат. Затем он со стуком поставил бокал на широкий подлокотник своего старинного кресла. – У меня очень мало времени, Криндл. Они могут прийти за мной. Я хочу чтобы вы знали…

– Самая поразительная демонстрация гипноза, – неестественно громко сказал Криндл, – которую мне когда-либо приходилось видеть.

– Я пришел к вам потому, что из всех людей, которых я знаю, вы сможете отреагировать наиболее разумно и компетентно.

Криндл громко и неестественно захихикал.

– Иногда больной разум может делать удивительные вещи, Лорин. Ну, например, каталептический транс, или классический случай появления пятна на теле – результат самогипноза. В первый момент вы поразили меня, но теперь я вижу, что это не более, чем…

Дейк почувствовал, что кто-то осторожно зондирует его мозг. Он быстро встал.

– Мое время кончается, Оливер. Следите за моими губами.

(Я не говорю, но вы слышите мои слова.) Пальцы Дейка быстро вращали маленькие колесики, перед самым переносом, когда он почувствовал подступающую дурноту, Дейк увидел, что Оливер застыл на месте с остекленевшими глазами.

В телефонной будке было темно. Он быстро вышел в темный, отделанный кафелем коридор, какого-то закрытого офиса. Снаружи прошумела проезжавшая мимо машина. Дейк стоял, сдерживая дыхание, ожидая легкого прикосновения чужого разума. Ничего не произошло. Он поднялся наверх по темным металлическим ступенькам. На втором этаже он нашел врачебный кабинет. Дверь была заперта. Он заглянул внутрь сквозь замочную скважину. Кабинет был слабо освещен отблесками огней ночного города. Дейк уже было начал крутить колесики, но в последний момент сообразил, что это будет ошибка. Он взломал дверной замок, вошел в кабинет и вытянулся на узеньком кожаном диванчике. Он был настолько измучен, что уснул, не успев составить плана на следующий день.