Колдовские ворота - Антонов Антон Станиславович. Страница 68

Если нет, то это еще одно объяснение, почему покойный король Гедеон лишил своего старшего сына наследства.

Но сейчас был не самый лучший момент для того, чтобы оскорблять дона Родерика или напоминать о сомнительности его наследственных прав.

Все видели своими глазами, что само небо на стороне Родерика, и на защиту принцессы не решился встать никто. Тем более, что Родерик только что объявил всем совершенно ясно: принцесса виновна в мятеже, и это дет новому королю право наказать ее так, как он сочтет нужным.

Баргауты, которые присоединились к Родерику до поединка, ничего не имели против. А те, кто до конца оставался с Леоном, очень не хотели теперь, чтобы и их обвинили в мятеже.

Отчаявшись найти поддержку у баргаутского рыцарства, принцесса обратилась напрямую к брату.

— Если я мятежница, — воскликнула она, — тогда казни меня, как велит закон! Изменникам королевской крови отрубают голову мечом, а не продают в рабство врагам королевства.

В ответ Родерик, внешне чем-то похожий на сатану, каким он предстает в опере «Фауст», громко расхохотался, и в смехе его тоже было что-то сатанинское.

— Ты что же, принимаешь меня за идиота? Если я отрублю тебе голову, долго ли я останусь королем Баргаута?

Барабин удивился — неужели эта юная девушка и впрямь готова пойти на плаху, лишь бы лишить Родерика трона. Или она знала наверняка, что такую глупость Родерик никогда не совершит.

А может быть, аргеманский плен для нее действительно хуже смерти?

Что касается Барабина, то он по поводу аргеманского плена выяснил пока одно — связывать пленника пираты из Таодара умеют на совесть. А для него, как особо опасного чародея, они предусмотрели специальные предосторожности. Даже связанного, его охраняли неотлучно человек двенадцать.

Принцессу, впрочем, охраняли еще лучше, и, похоже, больше всего боялись, что Каисса при погрузке на драккар сиганет за борт и утопится.

Эту опасность им удалось предотвратить, но впереди был морской переход, и чтобы пресечь любые неожиданности, Каиссу крепко привязали к мачте.

Барабин был привязан с другой стороны, и драккар вышел в море как раз в тот час, когда на склоне между черным замком и заговоренной крепостью Беркат хоронили рядом короля Гедеона и сына его Леона.

То, что принцесса не участвовала в церемонии, было нарушением неписаных правил, но королю Родерику было наплевать на правила.

Главный обычай, из-за которого Родерик мог лишиться трона, нарушен не был. А все остальное его не волновало.

— Он заплатит за это, заплатит! — шептала сквозь бессильные слезы донна Каисса, все еще одетая в траурное платье принцессы, но уже босая, как положено рабыне.

А Барабин, усмехнувшись, сказал ей с другой стороны мачты:

— Мне интересно другое. Заплатят ли за тебя больше золота, чем ты весишь?

72

Первое от черного замка поселение аргеманов называлось Фораберген и раскинулось у подножия двуглавой горы на берегу живописной бухты. Здесь и остановился драккар нового короля Таодара Грейфа Ингерфилиаса, который первым делом решил завершить формальности, связанные с обращением в рабство принцессы Каиссы.

Как нетрудно догадаться, Грейф получил Каиссу и Барабина в качестве платы за кровь его отца — Ингера из Ферна.

Принцесса была действительно очень ценной добычей, а чародей из неведомой страны — не очень, поскольку аргеманы не держали в рабстве мужчин.

Воинов они брали в плен только в расчете на выкуп, но маловероятно, что кто-то заплатит выкуп за безродного колдуна, который дискредитировал себя тем, что не только пошел наперекор воле неба, но и упорствовал в этом до конца.

У Барабина, впрочем, были свои предположения на этот счет. Он ведь уже знал, что перед беседой Грейфа и Родерика на стене черного замка с баргаутским принцем общался Ночной Вор, а с таодарским наследником — друид.

Именно тогда Родерик согласился отдать Грейфу принцессу в обмен на тактический союз против Леона. И не исключено, что они договорились еще и о другом. Например, о том, что Ночной Вор заплатит аргеманам выкуп за колдуна бар-Рабина, если пираты доставят последнего в условленное место связанным и безопасным.

Зачем это нужно Ночному Вору, Барабину еще в первый день после гибели короля Гедеона в подробностях объяснил друид.

Вор хочет продать Веронику Десницкую, но чтобы ему заплатили сумасшедшую цену, эквивалентную миллиону долларов, необходимо, чтобы Барабин поклялся на Книге Друидов, что эта девушка действительно стоит именно столько.

После смерти Ингера из Ферна он остался последним, кто мог подтвердить, что за Веронику действительно давали такую цену.

Теперь, впрочем, к Веронике в пару добавилась еще одна не менее ценная гейша. Прикинув, сколько можно выручить на главном невольничьем рынке Города Героев за баргаутскую принцессу, аргеманы сразу переставали огорчаться, что Грейф увел их из черного замка практически без добычи.

Кроме Каиссы и Барабина аргеманы вывезли из замка только нескольких рабынь принцессы — тех, которые выжили в предшествующих боях.

Младший брат Грейфа Эрлин считал, что рабыни Барабина тоже должны были достаться аргеманам. Но особенно его обидело то, что на самом деле эти рабыни были отданы Рою Эрде — убийце его отца.

Родерика, который принял такое решение, очень даже можно понять. Он не хотел ссориться с графом Эрде, который фактически подарил ему победу, рискнув ради этого собственной головой. И уж тем более не хотел он ссориться со всем кланом Эрде, с которым связана родственными узами королева Барбарис.

Вот и решил Родерик — раз из высших соображений нельзя доставить Рою Эрде удовольствие порвать на части проклятого чародея бар-Рабина, то можно хотя бы дать графу отыграться на его имуществе.

А чтобы Эрлин не слишком обижался, Грейф решил доверить ему довести до конца превращение баргаутской принцессы из благородной пленницы в бесправную рабыню.

И Эрлин энергично принялся за дело.

Прежде чем приказать Каиссе раздеться, ее отвели подальше от воды. Колюще-режущих предметов поблизости не было тоже, зато звероподобного вида аргеман — ростом на голову выше Барабина, который и сам был не маленький — очень эффектно щелкал бичом, задевая платье принцессы, но не причиняя ей боли.

Но Каисса была не из пугливых, и пришлось великану обжечь ее бичом.

Принцесса вскрикнула, когда бич обвился вокруг ее пояса, а Эрлин повторил еще раз, повысив голос:

— Раздевайся!

— Чтоб тебе сдохнуть на виселице! — ответила на это Каисса, наверняка зная, что нет для аргемана оскорбления хуже.

И действительно — тут Эрлин не выдержал. Подскочив к принцессе, он схватил ее за волосы и сильным толчком бросил в руки великана.

Тот сразу понял, что от него требуется, и, отбросив бич, крепко ухватил девушку за запястья. А потом поднял свои руки вверх — так, что Каиссе пришлось вытянуться в струнку и встать на цыпочки, чтобы не повиснуть в воздухе.

На секунду она почувствовала себя совершенно беспомощной, но когда Эрлин, зайдя со спины, рванул с ее плеч платье, она снова стала дергаться и колотить ногами в воздухе.

Она хорошо знала обычаи баргаутов, в соответствии с которыми невольница окончательно становится рабыней лишь после того, как хозяин воспользуется ею, как женщиной.

Если при переходе рабыни от одного хозяина к другому это правило соблюдалось не особенно строго, то при обращении в рабство свободной женщины оно было обязательным.

У аргеманов все было проще, ибо хозяин рабыни здесь не был связан вообще никакими обычаями и нормами. Хочешь — спи с рабыней, не хочешь — не спи. Можешь вообще убить, и никто тебе слова не скажет.

Но гордую баргаутскую принцессу Эрлин Ингерфилиас собирался обратить в рабство по баргаутскому обычаю.

Каисса же, судя по всему, решила сопротивляться этому до последнего, и до крови укусила Эрлина за руку, когда тот срывал с ее шеи воротник платья.