Легкая нажива - Макдональд Джон Данн. Страница 21

— Да. Переговоры назначены на завтра, на вторую половину дня.

Широко улыбаясь, подошел Тэмпл. Наклонив голову, он стучал по ней рукой, стараясь освободиться or воды в ухе.

— Рановато ты появился, Хью. Я только было собрался приятно побеседовать.

— Бетти не станет слушать всяких подозрительных типов из Нассау.

— А это мне решать, кого слушать, джентльмены.

— Ты взял записку, Тэмпл? — спросил Хью.

— Да, спасибо. Сегодня ко мне вернулась моя уверенность.

Хью посмотрел на него. Нет, с этим загорелым человеком, сидящим здесь на высокооплачиваемом солнце с поблескивающими капельками воды на сильных плечах, ничего не случится. Тэмпл Шэннард непобедим.

Гомер Гэллоуэлл из Форт-Уэрта, штат Техас, прибыл в Лас-Вегас в субботу, в четыре часа дня, на своем «Апачи», пилотируемом рано облысевшим молодым человеком по имени Скотти. Большую часть пути Гомер спал. Скотти чувствовал себя свободнее, когда старик спал. Это было лучше, чем сидеть рядом с ним, не говоря ни слова, уставившись прямо вперед, не отводя глаз ни вниз, ни в сторону.

За четыре года работы в «Гэллоуэлл компани» он только второй раз вез самого старика и первый — его одного в этом самолетике. Шеф-пилот Паркер дал Скотти подробные наставления: «Лети, как по учебнику, парень. Делай все так, будто рядом с тобой сидит инструктор. При посадке все маневры выполняй, словно пилотируешь пассажирский авиалайнер на семьдесят мест, и у тебя не будет проблем. Не говори ни слова, если нет нужды. Богом заклинаю, не помогай ему подниматься или выходить из самолета. Если он что говорит тебе, отвечай как можно короче и быстро. Когда что приказывает, слушай так, чтобы ничего не упустить».

— Тебя послушать, грубоват он, Джо, — заметил тогда Скотти.

— Еще как, парень. У него этих миллионов долларов вчетверо больше, чем тебе лет, и получил он их не через примерное поведение, это наверняка. Это старая ящерица, греющаяся на солнышке и размышляющая, что бы этакое выкинуть. Мимо него не пролетит, не проползет ничего — схватит, не промахнется. Он крепкий и проворный, тоже как ящерица.

— Зачем ему в Вегас? — спросил Скотти.

— А я откуда знаю? Может, он ему принадлежит. Он может владеть целым городом, а никто и знать не будет. Он платит нужным людям в четыре раза больше, чем нам с тобой, только за то, чтобы его имя не попало в газеты. Не попало, Скотти! Так что ты возьми на себя только пилотирование, а он уж пускай сам думает, что потерял в Вегасе.

Сейчас, когда они летели над горами, Скотти думал, как мало этот старик напоминает традиционный образ техасского богача. Он был худощав, довольно высок. Похоже, в молодости этот человек обладал немалой физической силой, с годами мускулы ужались, но осталась прочная жилистость. Одет он был в немодную тройку черного цвета с золотой цепочкой от часов, носил очки в белой металлической оправе, удобно покоившиеся на горбинке носа. На старике были черные ботинки с круглыми носами, дешевый яркий галстук, замусоленный в районе узла от многократных завязываний, и черная традиционная шляпа, какие носят на ранчо, поношенная и запыленная. Суровое, худощавое, изрезанное складками и обветренное лицо выдавало в нем человека, который в первой половине своей жизни много спал на земле. Руки, загрубевшие от прежних трудов, в шрамах, с красноватыми костяшками пальцев, лежали на коленях и казались великоватыми для него.

«Увидишь такого на автобусной станции, — думал Скотти, — примешь за рабочего ранчо, у которого выходной день. Никогда не возникнет мысли о нефти и участках земли, по которым он, может, сам никогда и не проезжал, обо всем другом, что, говорят, у него есть — газетах, радио— и телекомпаниях, химических заводах, буровых в Мексиканском заливе. Ну никогда не догадаешься по внешнему виду этого старого сукина сына».

Скотти слышал, что он раз был женат, но жена через год заболела, мучилась целых двенадцать лет и умерла, и больше он не женился. Говорили, если кто его обидит, он будет выжидать удобный момент, а потом сотрет в порошок. Старик живет силой и властью. Ест, пьет и купается в них. Обычно ездит со своей свитой — поклоны, «йес, сэр», бумажки подносят. Рассказывали, у него даже был сенатор, которого он выдрессировал, как собачонку. Но иногда, как в этот раз, он ездит один...

Скотти связался с диспетчерской, выждал время до разворота, вышел на посадочную прямую и посадил самолет, потом подрулил его туда, куда ему указали.

Старик бодро соскочил на землю, и Скотти протянул ему обшарпанный угловатый чемодан.

— Проверь самолет как следует, заправь и поставь, куда тебе удобно, Скотт. Я буду в «Камеруне». Найди себе отель, сообщи название и номер в «Камерун», чтобы они положили это в мою ячейку. Когда мне понадобится, я смогу отыскать тебя. До пяти часов сиди каждый день где-нибудь поблизости от своего номера, а после делай что вздумается, по темноте все равно не полетим. Только не перебирай слишком, на следующий день чтобы готов был лететь. — Из внутреннего кармана пиджака старик достал длинное черное портмоне и дал Скотти двести долларов. — Бензин отнесешь на счет компании, а это тебе на развлечения, только чтобы держал рот закрытым и летел хорошо и ровно.

Когда Скотти открыл рот, чтобы поблагодарить, старик был уже в пятнадцати футах от него, таща тяжелый чемодан без видимых усилий и держа направление на стоянку такси возле аэропорта.

Подъезжая к «Камеруну», Гомер Гэллоуэлл ощутил сильное возбуждение, чему сам весьма удивился. Нечто подобное в последний раз было с ним много, слишком много лет назад. Сейчас он возвращался в эту отполированную, начищенную машину, которая лишила его двухсот тысяч долларов в последний приезд сюда. Тогда он оказался здесь, потому что Вегас был избран как нейтральное поле для проведения деловых переговоров. Казино его не привлекало. Но неожиданно у него оказалось лишнее время, и он заинтересовался механизмом деятельности той части казино, где играли в крэпс. Он с презрением наблюдал, как взмокшие идиоты расстаются со своими деньгами. В какой-то момент Гомеру показалось, что он увидел, как можно выиграть, попытался — и потерпел унизительное поражение. Удар по своей гордости он переживал куда болезненнее, чем по кошельку.

И вот он вернулся, подготовленный к «лабораторным экспериментам» методами, которые сделали его всемогущим человеком. Самое приятное всегда заключалось для него в том, что он повергает чью-то систему. Впервые шансы для этого у него появились много лет назад. Время от времени кто-нибудь вставал на его пути, но он знал, как распорядиться властью и силой «на своей территории», и поражение тех людей было настолько неизбежным, что часто Гомер не испытывал ни малейшей радости от победы. Но были, были времена, когда он обыгрывал других в их собственные, любимые игры, и память до сих пор сохраняла ощущение сладости тех побед. И вот сейчас предоставляется почти детская возможность испытать то же чувство.

Он знал, что в «Камеруне» будут очень рады видеть, что такая дорогая овца пришла к ним на повторную стрижку. И у них не было никаких оснований опасаться, что на сей раз все будет несколько иначе. Возможно, они считают это старческой причудой. Может быть, так и есть. И повторный визит — лишнее тому подтверждение. Так Гомер Гэллоуэлл рассуждал сам с собой.

Но есть некоторые вещи, которых они не могут знать. Они не могут знать, что он поставил стол для крэпса на старом ранчо к югу от Далласа и потратил несколько сот часов на изучение методов игры, а потом пригласил молодого талантливого математика из галфпортской группы. Молодой человек воспринял идею Гомера со всей серьезностью и даже загорелся ею и принялся за работу. Он составил всевозможные сочетания цифр, просчитал все на компьютере в Галфпорте и принес результаты на ранчо.

Проблема заключалась в том, чтобы отыскать наиболее вероятный путь к выигрышу трехсот тысяч долларов при наименьшей вероятности проигрыша. Все системы удвоения, кроме одной, были отброшены, а оставшаяся сработала бы только в том случае, если бы Гомер Гэллоуэлл добился щедрого потолка ставок. Но после длительного изучения и эта система была отвергнута, критическим фактором было легко доказуемое допущение, что, чем больше ставок делает игрок, тем у игорного дома больше вероятность выигрыша. И вот терпеливые, но озадаченные работники ранчо, которые начали было спрашивать себя, не выживает ли старик из ума, часами бросали кубики. Одновременно шла тайная охота за мнениями профессиональных игроков. Заключительный план оказался оптимальным сочетанием чистой высшей математики и предрассудков прожженных игроков.