Шеф с системой. Битва на Ярмарке (СИ) - "Afael". Страница 13

Но главное — павильоны Гильдии.

Они стояли в лучших местах, у самого центра площади. Большие, крытые, с резными столбами и расписными вывесками. Над ними развевались знамена Гильдии.

Перед павильонами уже толпились люди. Запах жареного мяса, печеного хлеба, пряностей плыл над площадью. Дым поднимался из труб жаровен.

Я остановился. Масштаб подавлял. Богатство. Размах, а у нас — тележка с самодельной печью. Корзины с репой. Горшки с соусом.

Варя остановилась рядом, окинула площадь взглядом, а потом тихо прошептала:

— Александр…

Я обернулся. Ее лицо было бледным. В глазах — страх, сомнение.

— Может, Угрюмый был прав? — Голос дрожал. — Как мы можем тягаться с… с ЭТИМ?

Она кивнула на наши скромные пожитки. На Драконий Горн. На детей.

— Посмотри на них., а потом посмотри на нас. Мы… мы же ничто.

Дети замерли. Матвей и Тимка остановились, тяжело дыша — они помогали мне тащить телегу. Петька, Стёпка, Антон стояли с корзинами в руках, глядя на меня. Все ждали ответа.

Я посмотрел на площадь. На богатые павильоны, на толпу и знамена Гильдии.

Потом посмотрел на Варю:

— Красивые, богатые, организованные, правда? — Я сделал паузу. — Вот только они не голодные

Она нахмурилась:

— Что?

— Они сыты, — сказал я. — Довольны. Торгуют тем же, что торговали вчера, позавчера, десять лет назад. Те же блюда, колбасы, вкусности. Все чинно и благородно.

Я кивнул на Драконий Горн:

— А у нас — огонь. Настоящий, живой, яростный огонь и у нас есть вкус, которого они не пробовали. Никогда.

Варя смотрела на меня молча.

Я показал на площадь рукой:

— Смотрите внимательно. Видите богатые павильоны Гильдии?

Они кивнули.

— А теперь посмотрите на людей перед ними.

Дети прищурились, всматриваясь в толпу.

— Народу мало, — заметил Матвей.

— Точно, — подтвердил я. — Потому что дорого. Жареный гусь целиком — три-четыре серебра. Не каждый может позволить. Только зажиточные.

Я повел рукой дальше:

— А теперь посмотрите на средние лавки. Те, что попроще.

Варя посмотрела, ахнула:

— Там… очереди.

— Огромные очереди, — кивнул я. — Видите? Люди стоят, толкаются, ждут. Потому что там доступно. Пирожок с капустой — два медяка. Пирожок с мясом — три-четыре. Жареная колбаса — шесть-семь медяков. Вот туда идет народ. Простой люд. Ремесленники, торговцы, работники. Те, кто хочет праздника, но не может отдать серебрушку за кусок гуся.

Тимка нахмурился:

— А бедняки?

Я кивнул на край площади, где стояли простые лотки с хлебом:

— Те покупают хлеб и уходят или вообще ничего не могут позволить. Просто смотрят.

Я повернулся к ним:

— Мы не тягаемся с Гильдией за богатых. Пусть едят своих гусей. Мы бьем туда, где очереди. Где люди хотят чего-то вкусного, горячего, необычного — но по цене, которую могут заплатить.

Матвей медленно кивнул:

— Наш Огненный Язык… сколько будет стоить?

— Три медяка, — сказал я. — Дороже простого пирожка, дешевле колбасы, но в десять раз интереснее и такого они нигде больше не купят.

Варя смотрела на площадь другими глазами теперь:

— То есть… мы не конкурируем с Гильдией напрямую?

— Мы бьем в их слепую зону, — ответил я. — Гильдия смотрит на богатых. На тех, кто может платить большие деньги. Они даже не видят эти очереди у средних лавок. Не видят этих людей, которые ждут чего-то доступного и вкусного. А может и видят, но не привыкли обращать на них внимание.

Я постучал кулаком по краю тележки:

— А мы их видим и дадим им вкус, который они запомнят. По цене, которую могут заплатить. И когда толпа пойдет к нам — Гильдия оглянется и поймет, что проморгала рынок.

Петька выдохнул:

— Ух… это… это может сработать.

— Сработает, — твердо сказал я. — Потому что мы не играем по их правилам. Мы делаем свою игру.

Матвей перехватил оглобли:

— Тогда чего стоим? Идем рвать!

Тимка усмехнулся:

— Порвем всех.

Я повернулся к площади:

— Идем дальше.

Мы двинулись к входу на площадь. Протискивались сквозь толпу. Тележка скрипела. Драконий Горн покачивался на ухабах. Люди оборачивались, смотрели с любопытством, удивлением, насмешкой. Я не обращал внимания.

Теперь дети шли по-другому. Спины прямее. Шаги тверже. В глазах — не страх, а предвкушение боя. Мы подошли к самому входу на площадь. Шум, гам, музыка обрушились волной.

И тут из боковой улочки, расталкивая толпу, появилась Маша.

Она протискивалась сквозь толпу — решительно, напористо. Люди расступались перед ней нехотя. Маша была в рабочем переднике, волосы растрепаны, лицо красное от спешки. В руках — большой сверток, туго перевязанный бечевкой.

— Повар! — крикнула она, еще не дойдя. — Стой!

Я остановился. Команда замерла рядом. Маша подбежала, тяжело дыша. Остановилась передо мной, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

— Слышала, что Гильдия сделала, — выдохнула она. — Твари.

Я кивнул молча.

Она сунула мне сверток:

— Бери. Приберегла тут для тебя. Не самое лучшее, но свежее. Хорошее.

Я взял сверток — пахло мясом. Развязал бечевку, приоткрыл край ткани. Внутри — куски говядины, свинины. Килограмма три, может больше. С прожилками жира, темно-красные.

Я посмотрел на Машу:

— Маша…

— В долг, — оборвала она. — Отдашь, когда заработаешь. Я знаю, что отдашь.

Она вытерла руки о передник, посмотрела на меня прямо:

— Покажи им на ярмарке, повар. Покажи этим гнидам из Гильдии, как плюют в лицо тем, кто пытается нас сломать. Они думают, что могут давить всех, кто им поперек? Пусть подавятся.

Голос звучал зло, яростно.

Я стоял, держа сверток. Мясо. У нас снова есть мясо.

— Спасибо, — сказал я и улыбнулся.

Маша махнула рукой:

— Не благодари. Просто не подведи. — Она обернулась к детям, кивнула. — Удачи вам.

Развернулась и так же быстро исчезла в толпе, не дожидаясь ответа. Я остался стоять с тяжелым свертком в руках.

Варя подошла ближе, заглянула в сверток:

— Это… мясо?

— Да, — выдохнул я.

Матвей уставился на меня:

— Но… как? Откуда?

Я посмотрел туда, куда ушла Маша. Ее уже не было видно.

— Союзник, — сказал я. — У нас есть друг.

Тимка шагнул вперед:

— Александр, это же… это меняет все! Мы можем…

Команда не успела опомниться от появления Маши.

С другой стороны площади, протискиваясь сквозь толпу, появился Фрол-мельник. Жилистый, с седой бородой. В телеге — тяжелый мешок. Он шел быстро, решительно. Люди расступались перед ним.

Фрол протиснулся к нам, остановился. Опустил мешок на землю с глухим стуком. Выпрямился, потирая поясницу, посмотрел на меня исподлобья:

— Александр.

Я кивнул:

— Фрол.

Он окинул взглядом нашу процессию — тележку с Драконьим Горном, детей с корзинами, сверток с мясом в руках Матвея. Усмехнулся криво:

— Слышал, что у тебя неприятности и что стражники пришли и забрали всё — муку, мясо, припасы. По приказу Гильдии.

— Слышал правильно, — ответил я.

Фрол сплюнул в сторону:

— Торгаши проклятые. Совсем оборзели. Думают, что весь город им принадлежит, что могут давить всех, кто им поперек дороги.

Он указал на мешок:

— Бери. Пшеничная, белая, лучший помол. Мешок — пуда полтора, может больше.

Я посмотрел на мешок, потом на Фрола. Он держался жестко, но в глазах читалось что-то вроде одобрения:

— Ты купил у меня муку всего один раз, но и ту отобрали. Потом услышал, что ты всё равно идешь на ярмарку. Один, с детьми, против всей Гильдии.

Он скрестил руки на груди:

— Хочу посмотреть, что из этого выйдет.

Я присел на корточки, развязал мешок, заглянул внутрь. Мука белая, мелкого помола, почти как пух. Пахло свежестью, зерном. Отличная мука, лучшая.

— В долг, — добавил Фрол. — Отдашь, когда заработаешь или не отдашь — тогда хоть посмеюсь над тобой потом.