Мыс страха (Палачи) - Макдональд Джон Данн. Страница 19

Но в какой-то момент, в неделю суда над Кейди, произошла странная смена отношения. Нэнси стала радоваться этому плану, была возбуждена и находилась на верху блаженства. Перемена заинтриговала Сэма и Кэрол.

Однажды вечером Кэрол сказала Сэму:

– Тайна раскрыта. Я загнала ее сегодня утром в угол. Она укладывала свое красное платье, пытаясь скрыть всю операцию. Я заметила ей, что это будет божественный наряд для карабкания по скалам. Она же твердо и высокомерно ответила, что там бывают совместные вечера для групп из обоих лагерей. Я сказала, что мне это, конечно же, известно, как известно и то, что максимальный возраст молодых джентльменов из Гэннаталлы пятнадцать лет, и поэтому красное платье будет выглядеть, как выстрел из ружья для крупного зверя по кузнечику. Чтобы не быть обвиненной в недальновидности, она призналась, что Томми Кент будет работать в этом году помощником директора по спорту в Гэннаталле.

– Хо!

– Да-да. Хо! За всеми отдыхающими тщательно присматривают, а за женскими работниками в Миннаталле не так тщательно присматривают, и ее Томми, возможно, близко подружится с какой-нибудь из старших сотрудниц лет восемнадцати или около того. И это разобьет сердце нашему цыпленку.

– Это разумный риск. Но в любом случае я рад, что герцогское состояние закончилось. Двадцатого ей будет пятнадцать. На какой день это выпадает?

– В этом году на субботу. Мы сможем подъехать с подарками. – Она остановилась и убито посмотрела на него. – Я не подумала раньше. Это через день после…

– Я знаю.

– Как же там они будут? Джеми и Нэнс. Они будут в безопасности?

– Я думаю, он сможет выяснить, где они. Почти каждый сверстник в деревне будет знать, куда они едут. Я уже думал об этом. Ты же знаешь, как там. Они ходят кучками. Большие крикливые стаи, полные мускульного энтузиазма. Я собираюсь проинструктировать детей и поговорить с руководством, когда мы повезем их. Но то, что Томми будет там, может упростить все. Я могу поговорить с ним. По-моему, мне этот парень нравится. Он выглядит умелым.

– Тогда тебе нужно поспешить. У них сегодня свидание, а завтра рано утром он уезжает. Он должен поехать раньше, помочь готовить лагерь. Они едут на благотворительный праздник с танцами в пожарной. Он заедет за ней в восемь.

– Никогда не думал, что это все начинается так рано.

– Мы, девки с индейской кровью, рано взрослеем. В тот вечер Нэнси мгновенно расправилась с обедом и была готова в четверть восьмого. Сэм поймал ее в гостиной.

– Очень по-сельски, – сказал он одобрительно.

– Я хорошо выгляжу?

– Как называются эти штуки?

– Фермерские джинсы для девушек. У них покрой похож на мужские.

– Похож. Только, чтобы потешить праздное любопытство твоего престарелого родителя, как ты в них влезла?

– О, это просто! Видишь, здесь, на ногах сбоку? Скрытые молнии от колена до лодыжки.

– Очень эффектная рубашка. Выглядит, как скатерть из итальянского ресторана. Нэнс, дорогая, я предполагаю, что ты говорила Томми о нашей проблеме.

– Ха, да.

– Когда он приедет, ты не могла бы сделать вид, что еще не готова? Чтобы я мог немного поболтать с ним?

– Там будет полная машина ребят, пап. Что ты хочешь сказать ему? Я имею в виду то, что я не хочу, чтобы ты выглядел…

– Я отведу его в сторонку, родная, и не скажу ничего такого, чего можно стыдиться.

Когда в восемь часов приехал Томми, еще было немного солнца, и долгие летние сумерки начинали собираться в синие тени под деревьями. Сэм сошел с крыльца и встретил Томми на полдороги через двор к дому.

– Фермер Браун, я так полагаю, – сказал Сэм. Томми был в комбинезоне, синей рабочей рубахе и соломенной шляпе.

– Староватая одежда, правда, сэр?

– Подходящая по случаю униформа. Нэнси будет готова через несколько минут. Я хотел бы поговорить с тобой минутку, Томми.

Он поймал быстрый понимающий взгляд и через мгновение точно знал, о чем думал Томми. Начинается неприятная сценка с папочкой, рассказывающем о том, как молода его девочка и что не надо ее долго задерживать и так далее.

– Да, сэр?

– Нэнси говорит, что она сказала тебе о человеке, который угрожает нам?

– Да, она говорила. Я не помню, как его зовут. Брейди?

– Кейди. Макс Кейди. Сейчас он в тюрьме. Но его выпустят девятнадцатого следующего месяца. Ты достаточно взрослый, поэтому я выкладываю все напрямую. Я думаю, что этот человек опасен. Я знаю это. Он хочет задеть меня через мою семью. Так он сможет сделать мне больнее всего. Он может приехать в лагерь. Я хочу наложить на тебя дополнительную ответственность. Я хочу, чтобы ты взял Джеми под свое крыло. Чтобы ты смотрел за тем, чтобы он никогда не был один. Дал понять то же и остальным. Думаю, что лучше всего будет сказать, что есть угроза его похищения. Мы с женой обсудили все и решили, что он будет в большей безопасности там, чем здесь. Ты хочешь заняться этим?

– Да, сэр. А как насчет Нэнси?

– Вы будете в трех милях от другого лагеря. Я собираюсь поговорить с ними, когда мы привезем ребят. Она старше Джеми и меньше шансов, что она забудет об осторожности. Хотя, я думаю.., что она – более вероятная цель. Я хочу попробовать решить эту проблему здесь, когда Кейди выпустят. Если это получится, я сразу же сообщу тебе, Томми.

– Я так понимаю, что в окрестностях Мииаталлы не так много мужчин, – сказал Томми с сомнением.

– Я знаю. Полагаю, ты частенько будешь видеть Нэнси. Напоминай ей, чтобы она оставалась с компанией. Она видела Кейди. Это во многом может помочь ей. – Он дал Томми его детальное описание и сказал:

– Если вдруг так обернется дело, не действуй импульсивно и не геройствуй. Ты крепкий парень и спортсмен, но тебе с ним не сравниться. У него размеры, реакция и жестокость медведя. Я не думаю, что его можно было бы остановить даже трубным ключом.

– Я понимаю.

– И пойми еще вот что. Я не драматизирую.

– Я знаю, сэр. Я знаю о собаке. Я никогда не слышал раньше ни о чем подобном. Я сделаю все, чтобы с ними обоими было все в порядке, мистер Боуден. Я не провороню.

– Я это знаю. А вот и фермерша.

Он смотрел, как они идут к стоящей машине. Когда Нэнси приблизилась к ней, раздались долгие свистки. Они, крича и размахивая руками, уехали, и Сэм вернулся на крыльцо.

Когда вышла Кэрол, неся ему неожиданную премию в виде большого стакана джина с тоником, он сказал:

– Я думаю о маятниках.

Она села возле него на перила.

– Лекция Боудена.

– Ты всегда различаешь, да?

– Конечно, дорогой. Голос у тебя становится немного глубже, выговор – более тщательный. Кончай это.

– Если бы я мог прорепетировать, было бы лучше. Я подозреваю, что мы стоим у конца очаровательных дней детской преступности. Мне кажется, что растет очень необычное поколение детей. Хорошие дети, но странные. Им до смерти надоело разложение старших и животная философия сверстников. Они устали использовать пугало военной службы как обычное оправдание бесчинств и беспорядка. Это очень моральная поросль детей. Они искушены во всем, но по случаю практикуют умеренность. У них, кажется, есть чувство нравственной цели и далеких задач, с которыми, видит Бог, все в порядке. Но они слегка ужасают меня. Я чувствую себя с ними как мямлящий дегенерат. Томми хороший парень. Маятник качнулся в другую сторону.

Кэрол бережно поставила стакан на перила и торжественно захлопала:

– Браво, браво.

– А сейчас хватит слушать меня, мы будем сидеть в этих сценических сумерках и слушать жуков.

– Мириады насекомых, пожалуйста.

– У сверчков можно узнать температуру.

– Ты говорил мне это сотни раз.

– Еще один признак дряхлости. Банальность и повторения. И забывчивость, потому что я никогда не могу вспомнить формулу, которую нужно использовать со сверчками.

– Давай просто скажем, что когда сверчки поют, тогда достаточно тепло.

– Отлично.

Они сидели в тишине, пока не пришла ночь. Джеми с несколькими друзьями играл в амбаре. Их высокие голоса перемешивались с песнями насекомых. Сэм пытался полностью погрузиться в нежный ритм летней ночи, но не мог остановить тиканье часов в глубине своего разума. Каждая секунда приближала их к возвращению опасности. И он знал, что Кэрол тоже прислушивается к этим часам. Это было, думал он, как сознание смертельной болезни. Она оживляет непосредственные красоты, обостряет удовольствия, в то же время пятная их мучительной горестью.