Оранжевый для савана - Макдональд Джон Данн. Страница 7

— Может, ближе к осени...

— Тревис!

В следующую субботу после полудня «Дутый Флэш» уже покачивался на двух якорях во Флоридском заливе, в трех километрах от Кендл-Ки, с полными кладовыми и пятьюстами галлонами пресной воды в баках. Время от времени я пытался в той или иной степени сделать свой старый плавучий дом еще более независимым от береговых служб. За исключением того времени, когда мы находились дома, в Бахья-Мар, я предпочитал избегать заполненных судами стоянок. У меня под палубой целый отсек забит мощными аккумуляторами. Можно простоять на якоре четыре дня, прежде чем они начнут садиться. Когда аккумуляторы подсядут, их хватает еще для того, чтобы завести генератор, и с его помощью снова зарядить за шесть часов. Иногда, если я оказываюсь столь невнимательным, что аккумуляторы садятся окончательно, приходится запускать десятикиловаттный газовый генератор, чтобы включить электрический. Когда я стою на якоре, то перевожу все электрооборудование на напряжение в 32 вольта. Кондиционеры не могут работать от аккумуляторов, но их можно подключить к газовому генератору. Так что в этом случае приходится выбирать наименьшее из двух зол — или жара или шум от генератора.

Солнце клонилось к Гавайям. Бриз был силен и корпус потрескивал, как поджаривающаяся лепешка. Я растянулся на верхней палубе. Надломленная линия пеликанов двигалась вдоль берега в сторону родного птичьего базара. То, что мне удалось пока узнать от Артура, выглядело малообещающим. Но я успокаивал себя мыслью о том, что пока мы будет приводить его в форму, можно позволить себе кое-что из запланированного и полезного. Я питался сыром, мясом и салатом. Никакой выпивки. Никаких сигарет. Только одна старая добрая трубка, набитая «Черным взглядом», в часы заката. Уж без этого — никак.

Каждый мускул был растянут и болел так, словно все тело было в синяках и язвах. Мы стали на якорь сегодня утром. Пару часов я провел в маске и ластах, сбивая и соскабливая зеленые подтеки и ржавчину с корпуса. После обеда я улегся на верхней палубе, зацепившись большими пальцами за перила и сделал серий десять упражнений, приседая и снова опускаясь на палубу. Чуки поймала меня за этим занятием и уговорила начать уроки гимнастики, которые она разработала для своих танцовщиц. Одно из упражнений было просто пыткой. Она-то его выполняла без малейших усилий. Нужно поднять левую ногу, взяться правой рукой за колено и попрыгать вот так на одной ноге через веревочку, вперед-назад; поменяв руку и колено, проделать все то же на другой ноге. Потом мы плавали. Я мог бы выиграть заплыв. Но при плавании наперегонки у нее была отвратительная привычка медленно опускать голову в воду, а потом медленно выныривать, и еще более гнусная привычка одаривать меня, хрипящего и пыхтящего, безмятежной улыбкой.

Услышав шум, я обернулся и увидел, как Чуки поднимается по лестнице ко мне на верхнюю палубу. Вид у нее был озабоченный. Она села рядом, положив ногу на ногу. В старом, вылинявшем розовом купальнике, со спутанными солеными волосами, ненакрашенная, Чуки выглядела божественно.

— Он чувствует некоторую слабость и головокружение, — сказала она. — По-моему, я его на солнце передержала. Оно все силы вытягивает. Я ему дала соляную таблетку, а его от нее тошнит.

— Хочешь, чтобы я пошел на него взглянуть?

— Не сейчас. Он пытается заснуть. Макги, он бывает так чертовски благодарен за каждую мелочь. И у меня просто сердце разрывалось, когда я увидела его в плавках — он был такой жалкий и костлявый.

— Если Артур будет съедать по несколько обедов в день, как сегодня, такое состояние долго не продлится.

Она рассматривала розовую царапину на округлой коричневой голени.

— Тревис, с чего ты собираешься начать? Что нужно делать?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Мы долго тут простоим?

— До тех пор, пока он не созреет для того, чтобы захотеть вернуться.

— Но почему Артур должен возвращаться? По-моему, он так этого боится.

— Потому что, милая моя девочка, Артур — это собрание моих справочных данных. Он не знает, что одна крохотная мелочь может оказаться неизмеримо важной, поэтому и не станет над ней задумываться и забудет упомянуть. А потом, когда я готов буду поднести запал, он сможет подсказать мне, где бикфордов шнур, а это то, что нельзя сделать, находясь в сотне километров от места будущего взрыва.

Она задумчиво поглядела на меня.

— Артур хочет бросить все это дело.

— Хорошо. Ради Бога.

— Черт тебя побери!

— Сладенькая моя, ты можешь взять хорошую, ласковую лошадку и пообрабатывать ее цепью. Может, ты и превратишь ее в убийцу. А может быть, окончательно сломаешь ее, чтобы она стала грудой дрожащего мяса. А вот удастся ли тебе потом превратить ее обратно в лошадь? Это от породы зависит. Иногда у тебя пропадет желание держать при себе жертву. Иногда, как теперь, у тебя возникает такое чувство, словно он тебе нужен. Без него я в это дело не сунусь. Так что ему придется позабыть про цепь. Ты должна сделать так, чтобы он снова выпрямился. И в этом деле больше ничего мне от тебя не надо.

— А почему бы и нет?

— Дальше это дело, похоже, становится, слишком грязным.

— А я только что вышла в белом передничке из ворот монастыря. Продолжай, Трев.

— Мисс Макколл, самый страшный в мире зверь — это не профессиональный убийца. Это любитель. Вот когда они чувствуют, что кто-то отбирает у них то, что они с таким трудом добыли, тогда они и прибегают к самому жестокому насилию. Глубоко нечестный человек способен выразить свое негодование самым что ни на есть убийственным способом. В данном случае, эта сука почувствует, что за ней следят, активизируется и будет жаждать крови. Не думаю, что проигрыш ее привлекает.

Она смотрела на меня изучающе, и я почувствовал, что надвигается гроза.

— Любой стоящий мужчина найдет такое расследование возбуждающим.

— Да, черт возьми, весьма возбуждающее чувство охватит тебя, когда маячит перспектива быть вышвырнутым в окно. Или почувствовать, как тебя переедет машина.

— Милый, и ты не ощутил даже самого слабого позыва? А ведь эта дама, между прочим, одно время глаз на тебя положила.

Высокая коричневая девушка всего лишь с крохотным розовым лоскутком на теле, сидящая по-турецки на моей виниловой имитации тика. Внизу, на кормовой палубе, настлан настоящий тик, что отчасти оправдывает такую подделку. Глядя на меня с сомнением, она продолжила:

— Мужики с такими, как она, ведут себя расковано.

— Артур так не действовал.

— А что же тебя-то уберегло? Радар?

— Сигнализация. Холостяцкие изобретения для определения ядовитых видов. Один неплохой способ состоит в том, чтобы понаблюдать за реакцией других женщин. И ты, и другие девушки, чуть появлялась Вильма Фернер, тут же разом поджимали губки и обращались с ней почтительно-вежливо. И никогда не вели при ней своих женских разговорчиков. Не обсуждали одежду. Не судачили о ее свиданиях. Не водили на массаж. Не поверяли девичьих секретов. Точно также, солнышко, и женщине следует быть осторожной с мужчиной, с которым не имеют дел другие мужчины.

Это было сказано чуть неосторожно, уж слишком прямой камешек в ее огород. Фрэнк вызывает у большинства мужчин горячее и сладостное желание как следует вмазать ему по роже. В темных глазах Чуки появилось отсутствующее выражение.

— Если бриз стихнет, сюда куча мошкары налетит.

— Согласно долгосрочному прогнозу, слабый ветер сменится более сильным.

Я героически встал. Будь я один, то, наверное, со стонами дополз бы до перил верхней палубы и перевалился через них. Тщеславие — это чудодейственное лекарство. Я мог рассчитывать еще на три-четыре дня пыток, прежде чем к телу, как я надеялся, вернется его былая гибкость, в сочетании со стальным прессом, сброшенным весом и нерасстроенной нервной системой.

Когда я выпрямился и зевнул, Чуки сказала:

— Эй!

Она подошла поближе и очень робко, одними лишь кончиками пальцев, потрогала розовую вмятину у меня под левым локтем.