Смертельный блеск золота - Макдональд Джон Данн. Страница 32

– Я слышал, в этих краях исчезло несколько больших яхт. Я сам читал об одном таком случае два месяца назад.

Прежде чем ответить, он затянул несколько последних болтов на колпаке насоса для горючего:

– «Колумбина». Она стояла около берега, потом снялась с якоря и ушла. Хорошая морская яхта.

Он отложил в сторону инструменты и пошел в контору. Я отправился с ним. Неожиданно Хейнтз остановился и посмотрел на гавань.

– Пожалуй, нам с вами можно не беспокоиться об «Искре», – сказал он. Я увидел смуглого коротышку в костюме цвета хаки, который прошел по причалу с картонной коробкой в руках и большим джутовым мешком, переброшенным через плечо. Он ловко перепрыгнул на яхту.

– Этот парень работал помощником капитана, – объяснил немец. – Hola, [18]Мигуэль!

Коротышка выглянул из-за края надстройки. На расстоянии в сто пятьдесят футов я смог разглядеть лишь белую полоску улыбки на его лице.

– Buenta tarde [19], сеньор Хейнтз! – крикнул Мигуэль.

Хейнтз произнес скороговоркой сотни две слов по-испански с вопросительной интонацией в конце. Мигуэль ответил. Хейнтз рассмеялся, а Мигуэль исчез.

– Я пристыдил его за яхту, – объяснил Хейнтз, – а он ответил, что приходится вкалывать по двадцать часов в день и на игрушки не остается времени. Хозяин велел быстро приготовить ее для продажи. Может, Мигуэль купит ее сам и будет возить на рыбалку постояльцев. Это он, конечно, пошутил. Мигуэль не такой уж опытный моряк, да и на «Искре» много не заработаешь. Его не было месяца два, и я рад. Мигуэль страшно вспыльчивый. Однажды он сильно избил двух моих помощников, которые отпускали громкие замечания в адрес кубинцев. Если бы Таггарт не вышвырнул его с причала, он мог бы убить обоих. У него был такой вид, будто он готов на это.

– Он отнес на борт припасы?

– Возможно. В Ла-Пасе или Мацатлане ее можно продать выгоднее. Хозяину она больше не нужна, но на его месте я бы не доверил Мигуэлю перегонять туда яхту. Я видел его за штурвалом. Он старается копировать Таггарта, но Мигуэль за штурвалом напоминает ребенка за рулем спортивной машины.

Уйдя от Хейнтза, я поднялся к бассейну, сел за столик в тени прямо над гаванью и попросил принести бутылку пива. Мигуэль расхаживал по яхте и что-то делал. Мне было интересно, чем он занимается, и я с непонятной тревогой наблюдал за ним.

Он присел на корточки и начал возиться с выпускным отверстием, из которого через несколько минут полилась грязная вода. Потом по очереди перенес в сарай Хейнтза четыре тяжелых аккумуляторных батареи, очевидно, для подзарядки. После этого долго возился с канатами.

Затем он поднялся по ступенькам, находящимся у дальнего конца гавани, и начал проворно взбираться по тропинке. Через несколько минут по дороге проехал «датсун», японский вариант «лендровера». Это была одна из трех машин, которые я видел ночью в гараже Ментереса. Карлос знал толк в машинах: «даун», «гиа» и большой черный «империал». Кроме ступенек и тропинки, к гавани можно было спуститься по крутой узкой дороге. «Интересно, – подумал я, – почему Мигуэль не воспользовался ею? Ведь он приехал на машине». Еще мне показалось довольно странным, что Мигуэль слишком много шутил в коротком разговоре с Хейнтзом. Он почти ничего не сделал на яхте. Неужели яхту хотели продать в такой спешке?

Взяв еще бутылку пива, я принялся ждать. Через полчаса «датсун» вернулся и остановился там, где я не мог его видеть. Тяжело нагруженный Мигуэль спустился по тропинке и прыгнул на борт яхты. Он вел себя очень равнодушно, как человек, выполняющий скучную работу. Потом Мигуэль забрал батареи и скрылся внизу. Я не сомневался, что он устанавливает аккумуляторы. Через несколько минут заработали насосы, и из отверстия вырвалось грязное облако брызг. Он отсоединил силовой провод от генератора Хейнтза, и насосы умолкли. Потом Мигуэль смотал кабель и отнес его на борт. После этого поспешил к машине и поехал к розовому дому, стоявшему на вершине холма.

Уж не ухудшилось ли неожиданно состояние Ментереса? Мигуэль не может не понимать, что, как только Карлос отдаст Богу душу, ему лучше побыстрее унести ноги из Пуэрто-Альтамуры. Что-то не верилось, что Мигуэль дружит с остальными кубинцами в доме. Головорезы, как он, обычно одиночки. Как был одиночкой Бруджо.

Я подошел к стойке и попросил счет. Вокруг слонялись любители солнца и веселья. Ариста искал возможности извиниться на тот случай, если я вдруг окажусь каким-нибудь официальным лицом. Я попросил приготовить счет и сообщил, что за завтрак мы расплатимся наличными. Багаж должен быть внизу в четверть одиннадцатого. Да, автобус отойдет от отеля в половине одиннадцатого. Времени, чтобы успеть в Кульякан и сесть на самолет, будет достаточно.

– При отъезде я верну вам вашу вещь, сэр, – напомнил управляющий.

– Какую вещь?

– Э... оружие, сэр.

– Ничего не знаю ни о каком оружии, Ариста.

– Но, сэр, вы же сами признали, что...

– Никак не пойму, о чем вы. Как у вас могут оказаться мои вещи? Почему вы считаете, что у вас находится моя вещь?

– Но его нашли...

– Я не отвечаю за то, что оставляют в номерах другие постояльцы.

Когда я оглянулся, Ариста вытирал руки, и мне показалось, что у него дрожит нижняя губа. Норы в номере не было, и я отправился ее искать. Я нашел ее, когда она выходила из бара. Она в свою очередь искала меня. Нора надела очень простое белое платье без рукавов с оголенной спиной. Платье подчеркивало загар. Она сделала строгую прическу и казалась очень спокойной. Я вернул ее обратно в бар и подвел к дальнему столику, где мы сидели в самый первый раз. Она попросила бур-бон со льдом, и я заказал два бурбона.

– Поспала хоть немного?

– Нет. Я просто... много думала, Тревис.

– И к каким же пришла выводам?

– Почти ни к каким. К Сэму я относилась ужасно. Все казалось мне только черно-белым. Наверное, это моя ошибка – видеть мир так упрощенно, делить все лишь на хорошее и плохое. А все ведь не так просто, верно?

– Да, все не так, но только это познается не сразу.

– Я не могу быть каким-то абстрактным орудием правосудия, Трев, когда я сама больше не знаю, что правильно, а что – нет. Сейчас мне кажется, что я никогда по-настоящему не знала Сэма. Я прекрасно понимаю, что ты привез меня... для камуфляжа.

– И еще потому, что ты так или иначе должна была вывести этот яд из организма.

– Так или иначе, – кивнула Нора. – Ты знал, что вся эта жажда мести со временем... стихнет?

– Нет, но я предполагал, что это может случиться.

Она сделала последний глоток, и кубики льда звякнули о зубы.

– Кругом такая... такая путаница, – пожала плечами Нора. – И я хожу среди всего этого со своей пятицентовой моралью. Я чувствую себя страшной дурой!

– Если бы ты знала, как это меня вчера задело! Это не должно было случиться. Бог свидетель, я прожил немало и много повидал. Но в своем воображении я постоянно вижу Сэма, держащего за руки женщину, о присутствии которой они не знали... А этот проклятый карлик у нее за спиной...

– Не надо, – прошептала Нора. – Пожалуйста...

– Черт бы побрал мой идеализм! Как было бы здорово без него. Тогда бы мне пришлось признать тот очевидный факт, что человек в сущности несчастное существо.

– Ты спрашивал про выводы О'кей. Я отбрасываю свою пятицентовую мораль, дорогой. Вчера тебя это достало. Мне плевать, что ты делал! Даже плевать, спал ты с этой Фелицией или не спал! Пусть это будет чем-то вроде шоковой терапии. Тем более у меня нет никаких особых привилегий. Я ничего не просила, и мне никто ничего не обещал. Если ты бросишь меня, дорогой, у меня хватит ума сохранить все в тайне. Поэтому я всегда приду к тебе в постель, когда позовешь.

– Позову.

– Мы так чертовски одиноки, что выбирать не приходится. Если на свете и существуют хорошие парни, то ты один из них.