В плену подозрений - Макдональд Джон Данн. Страница 48

Продолжая про себя размышлять, я сел в большое кресло. Она тоже подошла к креслу, присела на его подлокотник, положила мне руки на плечи.

— Геван, дорогой мой Геван. Не стоит так печалиться. Дело совсем не в том, чтобы доставить мне удовольствие, нет, все дело только в том, чтобы принять самое мудрое решение.

Я посмотрел ей прямо в глаза:

— Послушай, у меня никак не выходит из головы одна мысль: почему ты не хочешь просто уйти в сторону и, ни о чем не думая, получать свои дивиденды? Зачем тебе все это?

— Могла бы, конечно, если бы ситуация вдруг так не усложнилась. Я хочу гордиться тобой, Геван. Хочу, чтобы ты проявил силу воли и мудрость.

— Скажи, ты, случайно, не заключила с Мотлингом какой-нибудь сделки?

— Ну не будь таким наивным и подозрительным, Геван! Ты упрямо пытаешься найти то, чего вообще нет!

— И тем не менее у меня есть предчувствие, очень сильное предчувствие, что мне следует проголосовать против Мотлинга.

Ники резко вскочила с подлокотника и пристально посмотрела мне прямо в глаза:

— Предчувствие! Очень сильное предчувствие! Боже ты мой! Ты готов принять столь важное решение только потому, что у тебя есть предчувствие? Господи, а еще говорят о женском мышлении!

— Но я не могу игнорировать его.

— Знаешь, мы оба продолжаем упрямиться и делать глупости. Из этого тупика, Геван, есть очень простой выход. Воздержись от голосования. Тогда, что бы ни случилось, ни у тебя, ни у меня не будет повода для каких-либо сожалений.

Что ж, ее предложение было не лишено здравого смысла. Я вспомнил, как дядя Ал оценивал совокупную силу их голосов. Даже если я присоединю к ним мои, их все равно будет недостаточно, чтобы наверняка провалить Стэнли Мотлинга. Таким образом, воздержавшись от голосования, я не задену самолюбия Ники, да и своего тоже. Правильно, именно так и надо сделать. Я встал. Но тут наступил тот самый странный момент, когда последние остатки желания не сдаваться, некий врожденный дух противоречия заставил меня неожиданно даже для самого себя произнести:

— Интересно, а чего мне будет стоит голосование в пользу Грэнби?

Она остановила на мне долгий немигающий взгляд. Красивые губы сжались в узенькую щелочку.

— Меня.

Потрясенный ее словами, я тоже уставился на нее. Невероятно!

— Ты это серьезно? На самом деле?

— Я люблю тебя, Геван. Очень, очень сильно люблю. Люблю всем сердцем, душой и телом. Но даже такая любовь не стоит того, чтобы провести всю оставшуюся жизнь в аду. А я сильно подозреваю, что это и станет самым настоящим адом — жить с самодовольным, глупым человеком, который настолько упрям и предвзят, что не желает идти ни на какой, даже на самый разумный компромисс, человеком, которому тупо требуется всегда только выигрывать и выигрывать! Посмотри на меня, Геван. Посмотри хорошенько, не упуская деталей. Я знаю, чего стою, Геван. Я стою куда больше того, что готов мне предложить взамен ты. Я терпеливо ждала тебя четыре, четыре долгих года и даже почти привыкла к этому состоянию. Думаю, рано или поздно смогу привыкнуть и теперь. Если решишь, что я стою моей цены, то возвращайся и сообщи мне... до понедельника.

Слегка прищуренные глаза Ники выглядели мрачными, но спокойными. Она повернулась и вышла из комнаты. Несколько долгих минут я задумчиво стоял в наступившей тишине. Она будто швырнула свой ультиматум мне прямо в лицо. Нет, я не могу платить такого рода цену ни за нее, ни за кого-либо другого. Наконец придя в себя от ее шокирующего требования, я вышел из дома, сел в машину, завел мотор и уехал.

Неторопливо катясь по Ридж-роуд, я, хотя и без особого успеха, пытался сравнить ее упорную решимость победить любой ценой, во что бы то ни стало, с ее поведением четыре года тому назад, в первые несколько месяцев после нашей помолвки. Нет, тогда она казалась вполне уравновешенной девушкой, полностью лишенной этой навязчивой, почти маниакальной одержимости настоять на своем.

Я попробовал сопоставить факты в их логической последовательности. Итак, допустим, Кену потребовалась помощь в управлении компанией. Ники порекомендовала Мотлинга, старого приятеля или, возможно, даже бывшего объекта обожания. Мотлинг явился сюда, и между ними начался пылкий роман. Каким-то образом Кен узнал об этом, но, так как слишком сильно любил Ники, побоялся пойти в открытую, потерять ее навсегда... Здесь мое чисто теоретическое построение начало безнадежно рассыпаться. Зачем же ей тогда так настойчиво добиваться, чтобы Мотлинг остался в нашей компании? Может, их связывает что-то другое, чего я не знаю? Но что может между ними быть, если она собирается уехать из Арланда и никогда больше сюда не возвращаться?

Я неторопливо вел машину по двухполосной дороге со скоростью не более тридцати пяти миль в час — так медленно обычно ездят, когда о чем-то напряженно раздумывают. Скоро впереди показался крутой длинный спуск в долину. Внезапно сзади послышался громкий рокот другого мотора, причем совсем близко. Кто-то явно меня догонял. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я увидел нос здоровенного грузовика, готового буквально врезаться в хвост моей машины. Он уже не мог вывернуть влево и объехать меня, так же как и я, нажав на педаль газа, не успевал оторваться от него на достаточно безопасное расстояние. Время вдруг сжалось в микросекунды. Его не осталось даже на моментальное изучение ближайшего изгиба дороги. Я резко вывернул руль вправо: левые колеса моего автомобиля вздыбились вверх, повисели в воздухе, затем плюхнулись в широкую, но, к счастью, неглубокую придорожную канаву и увязли в грязи. Мотор заглох. Казалось, неминуемого сокрушительного удара грузовика в зад моей машины не последовало, он с диким ревом промчался мимо и быстро скрылся из виду.

В неожиданно иступившей тишине я слышал только, как капли дождя, падающие с листьев соседнего дерева, мерно разбивались о крышу моего «шевроле».

Достав слегка трясущимися руками сигарету, я закурил. Затем открыл дверцу, вылез из машины. Ноги мои были словно ватные. Этот грузовик мчался, наверное, со скоростью в восемьдесят миль, не меньше. А учитывая его размеры, он раздавил бы меня, как клопа. Похоже, водитель заснул за рулем, или в стельку пьян, или преступно небрежен... Или?

Почему-то я вдруг вспомнил тот отвратительный момент в номере отеля, когда по моей спине поползли мурашки ничем не объяснимого ужаса. Что это, хладнокровная попытка меня убить? Неожиданно я почувствовал себя всеми брошенным и ужасно одиноким. Одним во всем мире. Скорее всего, во мне заговорило чувство инстинктивного страха перед неизвестным. Но затем, окончательно придя в себя, попытался рассуждать логически. Нет, убийца не мог настолько точно рассчитать время и место для совершения своего преступного замысла. Это невозможно. Я просто придумал никому не нужную мелодраму.

Чтобы окончательно успокоиться и прийти в себя, я не торопясь обошел вокруг машины. Никаких внешних повреждений не обнаружил, но с колесами или рамой вполне могли оказаться серьезные проблемы — удар при съезде в канаву был совсем нешуточный. Так что же получается? Никакого транспорта на Ридж-роуд не было, кроме меня и огромного серого грузовика, непонятно почему мчащегося на огромной скорости, причем на крутом склоне. Вот и все, что мне известно. Я успел бросить на него лишь мимолетный взгляд в зеркало заднего вида. Да, не густо. Маловато для сообщения о произошедшем инциденте дорожной полиции.

Почувствовав себя намного лучше, я щелчком отбросил почти догоревший окурок, сел за руль, включил мотор и попробовал враскачку вывести машину из ямы. Мне удалось отвоевать не больше метра, и тут задние колеса увязли еще глубже, чем раньше. К счастью, буквально минут через десять рядом остановился небольшой грузовичок, принадлежавший торговцу фермерским оборудованием.

Я торопливо рассказал ему, что случилось, услышав в ответ проклятия в адрес местных шоферов вообще и скоростных грузовиков в частности. Затем он достал из кузова буксирную цепь, прикрепил ее к моей машине и вытащил ее на дорогу с первой же попытки. Я попытался было заплатить ему, но он сердито отказался, забросил цепь в свой грузовичок и тут же уехал.