Вино грез - Макдональд Джон Данн. Страница 9

Лиза раскрыла рот от удивления, когда погас свет, и на стене, на которую они смотрели, как по волшебству, появились картины.

— Я думаю, — спокойно предположил Рол, — что эти помещения предназначались для того, чтобы приводить сюда всех детей и показывать им изображения. Но почему-то давным-давно их забросили. Вот эти значки под каждой картинкой для тебя, Лиза, ничего не значат. Но я узнал, что они означают надписи. Как ты знаешь, каждая вещь имеет название — слово. Так вот эти значки и означают слова. Понимая эти значки, ты могла бы прочитать, что там написано, а я сообщить тебе что-нибудь, не разговаривая.

— А зачем тебе это делать? — удивленно спросила она.

— Я мог бы составить тебе сообщение. Я умею читать надписи под картинками. В этой комнате есть бесчисленное множество кассет, которые надо вставлять в машины. И в каждой комнате хранятся кассеты со все более сложными надписями, чем в каждой предыдущей. Я думаю, что эта комната предназначалась для очень маленьких детей, потому что слова здесь очень простые.

— Ты очень умный, Рол, раз научился понимать эти значки. Но мне кажется, что это очень трудно. И я никак не пойму, зачем это тебе нужно?

Ее удивление переросло в скуку. Рол нахмурился. А ему так хотелось поделиться с ней этими новыми словами.

Он вспомнил о помещении, которое должно было заинтересовать ее, и повел на несколько уровней ниже, в гораздо большую комнату. Здесь картинки двигались и казалось имели естественные размеры и объем, а странно одетые персонажи разговаривали, употребляя незнакомые слова, щедро рассыпанные среди других, более знакомых.

— Это — рассказ о событиях, — сказал Рол. — Я могу это понять, потому что выучил незнакомые слова; по крайней мере, некоторые из них.

В полумраке он заметил, что Лиза с приоткрытым ртом вся подалась вперед. На экране, в странных помещениях, двигались люди в незнакомых одеждах.

Рол выключил проектор.

— Рол! Это же… восхитительно. Сделай, чтобы картина появилась снова.

— Нет, не сделаю. Ты не понимаешь содержания.

— Эти картины похожи на то, какими, мне кажется, Должны быть грезы, когда мы достаточно повзрослеем и нам разрешат грезить. И я думала, что мне не дотерпеть до этого. Пожалуйста, Рол. Покажи, как их заставить двигаться снова.

— Нет. В тебе нет настоящего интереса к этим вещам. Тебя не привлекают женщины, которые носят такие странные одежды, и сражающиеся мужчины. Ступай вниз, к своим игрушкам, Лиза.

Она попыталась его ударить, но, получив отпор, заплакала. В конечном итоге он сделал вид, что уступает.

— Ладно, Лиза. Но ты должна начать с того, что и я. С простых рисунков. И когда ты научишься, тогда сможешь посмотреть все это снова, и будешь все понимать.

— Я сегодня же научусь!

— За сто дней. Если будешь сообразительна и если проведешь здесь много часов.

Он отвел ее в первую комнату и попытался ей помочь во всем разобраться. Сначала ничего не получалось, как ей того хотелось, она расстроилась и опять заплакала. В конце концов в коридорах потемнело и ребята поняли, что пора идти спать. Время пробежало слишком быстро. Дети заторопились вниз, прячась, когда кто-либо проходил по коридору, и с преувеличенно спокойным видом присоединились к другим детям.

В шестнадцать лет Рол Кинсон был выше всех мужчин этого мира и возвышался над любым, словно башня. Он знал, что близится его время, что вот-вот придет его день. Он замечал взгляды, которые бросали на него женщины, искорки, вспыхивающие в их глазах, искорки, волновавшие его. Женщинам не разрешалось разговаривать с ним до тех пор, пока он не начнет грезить. А до тех пор он считался ребенком.

Среди взрослых были люди, имеющие определенные обязанности. Готовясь ко времени своей смерти, они обучали своим умениям молодых, которых отбирали сами. Например, одна женщина отвечала за родильные помещения, а еще одна — заботилась о маленьких детях. Мужчина, который был толще всех, организовывал игры для взрослых. Но из всех этих людей с определенными обязанностями самым всесильным был Джод Олэн, который всегда держался в стороне от остальных и отличался скрытностью. У него были мудрые добрые глаза, а на лице все время отражалась печать тяжкого бремени грез и грезящих, за которых он был ответственным.

Джод Олэн легко коснулся плеча Рола Кинсона и повел его в дальний конец десятого уровня, к комнатам, где он жил в одиночестве, обособленно от жизни общины. Рол почувствовал внутреннюю дрожь от охватившего его волнения. Он сел там, где указал Джод Олэн, и замер в ожидании.

— По окончании сегодняшнего дня, сын мой, ты перестанешь считаться ребенком. Все, кто больше не является детьми, должны грезить. Грезы — привилегия взрослых. Вы все приходите ко мне с массой неправильных представлений о грезах. Это происходит из-за того, что обсуждение грез с детьми запрещено. Многие вообще относятся к грезам слишком легкомысленно, и это прискорбно. Эти люди полагают, что грезы — это чистое и невыхолощенное удовольствие, и забывают о главном — об ответственности всех тех, кто грезит. И я не желаю, сын мой, чтобы ты когда-нибудь забыл о ней. Со временем я объясню тебе все, что касается этой ответственности. В наших грезах мы всемогущи. Я отведу тебя к стеклянной кабине, которая станет твоей до прихода времени твоей смерти. Покажу, как управлять механизмом, контролирующим грезы. Но сначала мы поговорим о других проблемах. Ты оказался обособление от других детей. Почему?

— Я отличаюсь от них.

— Телом — да.

— И умом. Их развлечения никогда меня не интересовали.

Олэн взглянул куда-то вдаль.

— Когда я был маленьким, я был таким же.

— Мне можно задавать вам вопросы? В первый раз мне разрешено разговаривать со взрослым таким образом.

— Конечно, сын мой.

— Почему мы называемся Наблюдателями?

— Я сам ломал голову над этим. Полагаю, что название вызвано грезами. Ключ к слову утерян в древности. Возможно, это название идет от фантастических существ, за которыми мы наблюдаем в наших грезах.

— Вы говорите, что эти существа фантастические? Они люди?

— Конечно.

— Что же тогда является реальностью? Это ограниченное пространство или открытые миры грез? — Рол настолько увлекся, что совсем перестал следить за своей речью и начал употреблять новые слова.

Джод Олэн подозрительно взглянул на Рола.

— У тебя незнакомый язык, сын мой. Где ты научился ему? И кто рассказал тебе об «открытых мирах»?

— Я.. я.., — запнулся Рол. — Я сам сочинил слова. Я предположил, что существуют открытые миры.

— Ты должен понять, что думать о существах из грез, как о реальности, это уже ересь. Машины для грез, я в этом убежден, основаны непростом принципе. Ты знаком с туманными хаотическими снами. Машины, определенно распределяя энергию, лишь проясняют и придают логический порядок этим снам. Но сны ограничены всего тремя сферами или мирами, в которых мы можем грезить. В свое время ты познакомишься с каждым из этих миров. Но никогда-никогда не обманывай себя, полагая, что эти миры существуют. Единственный возможный мир находится здесь, на этих уровнях.. Это — единственный мыслимый род окружающей среды, в которой может существовать жизнь. Благодаря грезам мы становимся мудрее.

— И сколько же времени, — решившись, спросил Рол, — существует наш мир?

— С начала Времени.

— А кто… кто его создал? Кто построил эти стены и машины для грез?

— Вот ты снова, сын мой, своими вопросами подбираешься к ереси. Все это существовало всегда. И человек был здесь всегда. Здесь нет начала и нет конца.

— Думал ли кто-нибудь о том, что снаружи уровней может существовать огромный мир?

— Я вынужден попросить тебя прекратить задавать подобные вопросы. Эта жизнь устроена хорошо, и она истинна для всего нашего человечества, для всех его девятисот человек. Вне этих стен ничего не существует.

— Могу я задать еще один вопрос?

— Конечно. При условии, что в нем будет больше смысла, чем в предыдущих.