Орлиное гнездо - Антонов Антон Станиславович. Страница 12

— В конце концов я обижусь окончательно, и ты вылетишь из нашего дела, как пробка из шампанского, — пробормотал юноша, который действительно сильно обиделся. Все, что он думал и чувствовал, отражалось у него на лице, и сейчас это лицо не выражало ничего хорошего.

— Если ты так думаешь, то ты клинический идиот и тебе надо лечиться. Мания величия, дорогой мой, — это тяжелое психическое заболевание. Скажи мне, пожалуйста, с какой стати ты вообразил себя вождем всех народов? То, что ты познакомил меня с Игорьком и Виктором, еще не делает тебя президентом земного шара.

Юноша задохнулся от негодования, но не нашелся, что ответить. Он действительно считал себя главным в команде. А как же иначе — ведь именно он придумал грозить миру разрушением телекоммуникаций, используя для этого гениальные способности Виктора, программистский талант Игоря Демидова, деньги и деловые связи Гриши Монахова и золотые руки Леши Питерского. Без него, Максима Веретенникова, эти люди вообще не познакомились бы друг с другом, а в одиночку ни один из них не сделал бы того, что они сумели сделать вместе.

Товарищи по тусовке — они же коллеги по темным делам со светлой целью, — как правило, потакали этой слабости Максима. Только бывалый моряк Слава считал это излишним и раньше уже неоднократно по разным поводам называл юношу идиотом. Максим старался не обижаться. На подсознательном уровне он прекрасно понимал — если бы не Слава, то никакие их планы не пошли бы дальше разговоров. Во всей компании он один был хорошим организатором и настоящим человеком действия, способным руководить другими людьми. И Макс был вынужден с этим считаться, однако полагал, что в любом деле главным элементом является идея, а потому идеолог должен быть выше организатора.

Слава эту его точку зрения не разделял и только что продемонстрировал это со всей очевидностью.

Несколько секунд Максим боролся с желанием вскочить с места, выкрикнуть в лицо моряку что-нибудь обидное, выбежать, громко хлопнув дверью, и никогда больше сюда не возвращаться, не встречаться ни с кем из этой компании и бороться с мировой несправедливостью в одиночку. Он вдруг понял, что Слава прав и что все остальные, кроме, может быть, Игорька, поддержат в этом споре именно старшего товарища, а вовсе не его, Максима, с его утопическими планами. И вопреки всякой логике, юноша вдруг вообразил свою команду сборищем предателей, среди которых только он один твердо стоит за правое дело.

Но этот приступ ненависти ко всему и всем вокруг быстро прошел. Побагровевший от злости Макс вдруг стал похож на ребенка, сморозившего глупость и густо покрасневшего от стыда.

— Успокоился? — участливо спросил его Слава. — Замечательно. Тогда поговорим о деталях.

14

На следующий день после смерти Бармалея в его особняк звонили многие. В городе, стране и мире нашлось не так уж мало людей, пожелавших выразить глубокие соболезнования родным и близким покойного. Среди них присутствовали не только организованные преступники, но и прочие сильные мира сего, как-то: банкиры, бизнесмены, депутаты городской, областной и государственной дум, местные и федеральные чиновники, а также родственники и друзья детства. Некоторые из них не только выражали соболезнования, но и с волнением в голосе интересовались, что теперь будет с теми договоренностями, которые были недавно или давно, а порой и очень давно заключены между звонившими и Бармалеем.

В беседах широко использовался эзопов язык, переполненный иносказаниями и умолчаниями. Заинтересованные лица делали вид, как будто покойный был законопослушным бизнесменом, а Серый Волк делал вид, будто и сам он — тоже коммерсант кристальной честности, а вовсе не кандидат на пост главаря мафии. При этом собеседники отлично понимали друг друга, причем соболезнующие уясняли главное — все идет по плану и находится под контролем, Серый Волк твердо держит власть в своих руках и отменять старые договоренности не собирается. А Волк, в свою очередь, приобретал потенциальных союзников в лице бизнесменов и политиков, которым совершенно ни к чему потрясения и катаклизмы в мафиозной среде.

Теперь врагам Серого Волка придется потратить много сил и денег, чтобы переманить на свою сторону бывших партнеров Бармалея. А самого Волка эти партнеры будут поддерживать без всяких дополнительных вложений, на прежних условиях.

Вот что значит первым среагировать на смерть босса и перехватить инициативу раньше, чем остальные успеют сообразить что к чему.

Многие из врагов Волка находились здесь же, в Бармалеевом особняке, где беспрестанно надрывались все телефоны. Однако никого из них охрана во главе с Гоблином к этим телефонам не подпускала, а помощники Серого отвечали на звонки вежливо, но однообразно: «Перезвоните по номеру такому-то». Это был номер личного сотового аппарата Великого и Ужасного, который Волк сразу по прибытии в особняк сунул себе в карман.

После двух часов ночи поток звонков стал иссякать, а еще часа через полтора прекратился совсем, после чего Волк решил, что со спокойной совестью может лечь спать. Враги и недруги разъехались по своим домам, особняк был полон охранников, подчиненных Гоблину, а также собственных телохранителей Серого, так что он не слишком опасался за свою жизнь.

Он уже почти уснул, несмотря на беспокойные мысли, бродившие в голове, когда сотовый телефон Бармалея опять подал голос. Волк лениво дотянулся до прикроватного столика, поднес трубку к уху и недовольно пробормотал сонным голосом:

— Ну?

— Баранки гну! — банально отреагировал на другом конце линии человек, в речи которого отчетливо ощущался кавказский акцент. — Слушай внимательно, да! Я повторять не буду ни разу. Бармалей остался должен три зеленых лимона. Он платить не захотел — ты плати. Понимаешь, да?

Волк не понимал. Во-первых, он еще не до конца вернулся из состояния полусна, а во-вторых, даже в здравом уме и твердой памяти он ничего не мог сказать про три миллиона баксов, которые Бармалей, оказывается, был должен каким-то кавказцам. Хотя Волк был в курсе большинства дел Великого и Ужасного, именно это дело каким-то образом прошло мимо него.

«Так вот за что его грохнули!» — пронеслось в голове Серого. Вообще-то грохнуть Бармалея могли многие и по многим причинам, но теперь Волк уже не сомневался, что виноваты именно эти кавказцы.

Впрочем, почему обязательно кавказцы? Может, там разные люди есть, а человек с акцентом только по телефону звонит. Да и какая разница. Автомат убивает вне зависимости от того, лицо какой национальности нажимает на курок.

Молчание затянулось, и кавказец не выдержал первым:

— Чего молчишь? Боишься, да? Правильно боишься. Только не умри от страха. Сначала заплати, а потом умирай. Сейчас надо три лимона, потом будет больше. Такси едет, счетчик крутится, знаешь, да?

Серый Волк знал. Ему самому не раз и не два доводилось ставить на счетчик должников и получать с них деньги или душу, оторванную от тела. Либо тело, лишенное души — что, впрочем, практически одно и то же. Конечно, ни душу, ни тело в банк не положишь и на базаре не продашь — зато другим наука. Долги надо отдавать.

Сон больше не шел. Чтобы спать после таких предупреждений, надо иметь нервы из закаленной стали, а Волк такими нервами похвастаться не мог.

И что самое странное — невидимый собеседник ни словом не обмолвился, кому, где, когда и как надо отдать эти деньги. Конечно, это было несущественно — ведь у Серого все равно нет трех лишних миллионов долларов. Однако все равно удивительно. Настолько, что Волк подумал даже, а не розыгрыш ли это. Может, друзья-соратники на испуг берут?

Мысль эта не принесла успокоения. Хотелось напиться, но Серый понимал, что нельзя, и решил прибегнуть к другому действенному средству снятия стрессов. Он поднялся, в одних трусах вышел в коридор, приказал дежурному охраннику разбудить Гоблина, а когда тот явился на зов, повелел:

— Найди мне бабу. Только быстро. Одна нога здесь, другая сам знаешь где.