Черные деньги - Макдональд Росс. Страница 9

— Нет, это очень благородные и честные люди, и я не хочу беспокоить их такими вещами.

— Мартель использовал их для своей рекомендации? Они могли бы и не одобрить этого. Они, может быть, и не знают его.

— Я уверена, что знают.

— Они дали ему рекомендательное письмо?

— Нет.

— Тогда все, чем вы располагаете, — это только его слова.

— Мне кажется, вернее, мне казалось, что этого достаточно. Он говорил о них очень много, свободно и со знанием.

Но настороженность, с которой она продумывала каждое свое слово и следила за моими словами, усиливалась, и ее уверенность в своем суждении явно пошатнулась.

— Вы действительно думаете, что он в некотором роде мошенник?

— Я не пришел к заключению. Хочу, чтобы и вы этого не делали.

— И хотите вытянуть из меня имя? — произнесла она мрачно.

— Мне не нужно имя, если вы окажете мне помощь.

— А как я могу помочь?

— Свяжитесь с вашими джорджтаунскими друзьями и спросите, что они знают о Мартеле.

Она подняла голову.

— Я могу это сделать.

— Сделайте, пожалуйста. Это единственная зацепка у меня.

— Сегодня же вечером я позвоню своим друзьям.

— Могу ли я позвонить вам позднее?

— Думаю, что да.

— Сожалею, если причинил вам неприятности.

— Вы не причинили. Это вопрос морали. Правильно сделала я или нет? Конечно, если бы мы не думали о последствиях всего, что мы делаем, мы бы кончили тем, что ничего бы не делали.

— Когда он уезжает?

— Немедленно, я думаю. Сегодня или завтра.

— Он не сказал почему?

— Нет, он очень скрытный человек, но я знаю почему. Для всех он подозрителен. У него нет здесь друзей.

— Кроме Джинни.

— Он ее не упоминал.

— И он не сказал куда, направляется?

— Нет.

Глава 7

Питер встретил меня у ворот. Профессор Таппинджер был уже дома и согласился принять нас.

Он жил в соседнем, примыкающем к порту районе, куда вела довольно разбитая дорога, и единственным преимуществом этого места было то, что отсюда открывался вид на океан. Солнце, тяжелое и красное, висело сейчас над самым горизонтом. Его отражение было похоже на разлившийся на воде огонь.

Дом Таппинджеров, зеленого цвета оштукатуренный коттедж, похож был на каждый третий в ряду, если не считать его окраски. Цементная дорожка, ведущая к крыльцу, была сооружена таким образом, чтобы препятствовать любителям роликов и велосипедов всех видов. Девочка шести или семи лет открыла дверь. У нее были огромные внимательные глаза и пучок на головке. — Папа сказал, чтобы вы прошли к нему в кабинет.

Она провела нас через затоптанную гостиную на кухню. Склонившаяся над раковиной женщина с подчеркнуто безразличным видом чистила картошку. Трехлетний малыш крутился у нее в ногах и фыркал от смеха. Она не обращала на него никакого внимания, и на нас, кстати, также. Она была мила на вид, не больше тридцати, с моложавым «конским хвостиком» на голове и голубыми глазами, которые с безразличием скользнули по мне.

— Он в кабинете, — произнесла она и локтем показала на дверь.

Мы вошли в помещение бывшего гаража, заставленного книжными полками. Флюоресцирующая лампа свисала на цепи над столом, заваленным раскрытыми книгами и газетами. Профессор сидел за столом спиной к нам. Он не повернулся, когда Питер заговорил с ним. Впечатление было такое, будто мы прервали важную работу его мыслей.

— Профессор Таппинджер? — произнес Питер.

— Я вас слышу. — В голосе чувствовалось раздражение. — Прошу подождать еще минутку, пожалуйста. Я пытаюсь закончить фразу.

Он почесал затылок тупым концом карандаша и что-то написал. Его медно-красные волосы на висках сверкали сединой. Когда он встал, я увидел, что это невысокий человек и по крайней мере на десять лет старше своей симпатичной жены. Он, вероятно, тоже был когда-то приятным парнем, с этим чувственным ртом и хорошими чертами лица. Но он выглядел так, будто перенес недавно какую-то болезнь, и в его глазах, за стеклами очков, застыла память о ней. Его рукопожатие было довольно прохладным.

— Как поживаете, мистер Арчер? Как вы Питер? Простите, что задержал вас. Я урываю бесценные минуты сосредоточенности у этой постоянной беготни. С нагрузкой в двенадцать часов преподавательской работы и необходимой для этого подготовки не так легко выкроить время для писанины. Я завидую Флоберу, имевшему возможность тратить целые дни на поиски нужного слова.

Таппинджер обладал профессиональной привычкой говорить не останавливаясь.

Я прервал его:

— Над чем вы работаете?

— Над книгой, если у меня когда-нибудь хватит времени закончить ее.

Ее тема — влияние французской литературы на современную американскую. В настоящий момент я изучаю запутанный вопрос о Стефене Крейне. Но это для вас неинтересно. Питер говорит, что вы детектив. — Да. Я пытаюсь получить некоторую информацию о человеке, носящем имя Фрэнсис Мартель. Вам не доводилось встречать его?

— Сомневаюсь, но имя его вызывает некоторый интерес. Это одна из древнейших фамилий Франции.

— Полагают, что Мартель — француз. Он утверждает, что он политический изгнанник.

— А сколько ему лет?

— Около тридцати. Это человек довольно среднего роста, стройный и с быстрой походкой. Черные волосы, черные глаза и смуглая кожа. У него французский акцент, который меняется от сильного до малозаметного.

— И вы думаете, что он намеренно это делает?

— Не знаю. Если он и прибегает к этому, ему удалось одурачить немало людей. Я пытаюсь выяснить, кто он и что из себя представляем.

— Истина — вещь всегда ускользающая, — произнес Таппинджер нравоучительным тоном. — Что вы хотите от меня? Послушать, как он говорит, и оценить аутентичность его речи?

Профессор казался наполовину шутливым, но я ответил ему со всей серьезностью:

— Это не плохая идея, если ее хорошо проработать. Но Мартель уже готовится покинуть город. Я подумал, если бы вы могли снабдить меня несколькими вопросами, на которые мог бы ответить лишь образованный француз...

— Вы хотите, чтобы я учинил ему экзамен? Не так ли?

— И чтобы вы дали ответы на эти вопросы.

— Полагаю, что могу сделать это. Когда вам это нужно? Завтра?

— Прямо сейчас.

— Это просто невозможно.

— Но он может уехать в любую минуту.

— Ничем не могу помочь. — Голос Таппинджера стал визгливым, как у женщины. — Мне предстоит проверить сегодня сорок работ — эти бюрократы из колледжа даже не выделяют мне студента, который бы мог их читать. У меня нет времени для своих собственных детей...

— О'кей, оставим это. Не такая уж это блестящая затея, прежде всего.

— Но мы должны что-то сделать, — вмешался Питер. — Я готов заплатить за потраченное вами время, профессор.

— Мне не нужны ваши деньги. Все, чего я хочу, — это свободно пользоваться своим временем. — Таппинджер чуть не плакал.

Его жена открыла дверь и заглянула в кабинет. Лицо ее выражало беспокойство, но создавалось впечатление, что это все для нее не впервой. — В чем дело, папаша?

— Ни в чем. Не называй меня «папашей». Я не настолько уж старше тебя.

Она пожала плечами, выказав таким образом свое презрение, и посмотрела на меня.

— Что здесь происходит?

— Кажется, мы действуем вашему супругу на нервы. Мы пришли в неудачное время.

Более спокойным голосом Таппинджер обратился к жене:

— Ничего, что касалось бы тебя, Бесс. Вопрос идет о подготовке текста, чтобы проверить одного человека в отношении его французского языка.

— И это все?

Она прикрыла дверь на кухню.

Таппинджер обратился к нам:

— Простите за то, что я повысил голос, у меня головная боль. — Он прижал руку к своему круглому лбу. — Я думаю, что смогу выполнить вашу просьбу. Я потратил вдвое больше энергии только на разговор об этом. Но мне непонятна спешка.

— Мартель собирается забрать с собой Джинни, и мы хотим помешать этому, — сказал Питер.