Дурная привычка - Макдональд Росс. Страница 6

— Тяжелое положение?

— Да, у нее большие неприятности. Она не рассказала мне, в чем дело, но я знаю свою дочь...

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Я не виделась с ней. Она позвонила мне по телефону вчера вечером. Ей очень нужны были деньги. Она, конечно, знала, что денег у меня нет. Вот уже десять лет, как я живу на ее деньги. Она попросила меня поговорить с Реджинальдом. Что я и сделала. — Рот ее закрылся, как карман на молнии.

— Он не хочет раскошелиться?

Она отрицательно покачала головой. В уголках глаз показались слезы. Стрелка над дверью лифта передвинулась на цифру три, а потом опять на единицу. Из лифта вышел Харлан. Его мать бросила на него косой взгляд и пошла. Она прошагала через холл и вышла на улицу — птица, приносящая несчастье, которая видела в своей жизни птиц, приносящих куда большие несчастья.

Харлан подошел ко мне, смущенно улыбаясь и протянув холодную руку. Я вздрогнул, будто дотронулся до руки мертвеца.

— Извините меня за вчерашнее поведение. Так получилось. Мы, Харланы, слишком эмоциональны.

— Забудьте об этом. Я тоже не слишком горжусь собой.

Он посмотрел на освещенную солнцем дверь, через которую вышла его мать.

— Она рассказывала вам всяческие небылицы? Я должен был предупредить, она не вполне нормальна.

— Угу. Она сказала мне, что Мод нужны деньги.

— Листеру нужны, это уж точно.

— Сколько?

— Пять тысяч долларов. Он говорит, что привезет чек Мод на эту сумму. Я должен позвонить в наш банк в Чикаго, чтобы деньги немедленно выплатили. Это значит, что я должен сам получить эти деньги по чеку.

— А вы разговаривали с сестрой?

— Нет. Это как раз одна из причин моего беспокойства. Одна из причин. Он долго объяснял мне, почему она не может поговорить со мной сама. Она нездорова, не может выйти из дома, а телефона в доме нет.

— Он не сказал, где находится этот дом?

— Вот именно, не сказал. Начал что-то объяснять. Я вас уверяю, он не хочет ей добра, если она еще жива...

— Не делайте поспешных выводов. Самое главное сейчас — узнать, где она находится. Поэтому ведите себя с ним очень осторожно. Соглашайтесь на все, что он попросит.

— Вы что же, хотите, чтобы я дал согласие на получение денег по чеку? — сказал он с чувством, которое можно было бы оценить в пять тысяч долларов, не меньше.

— Ведь это деньги вашей сестры, не так ли? Возможно, они нужны ей. Она сказала вашей матери, что ей очень нужны эти деньги.

— Так утверждает моя мать. Но эта старая дура может и солгать, если сестра попросит. Подозреваю, они все вместе замешаны в этом деле.

— Сомневаюсь.

Харлан не обратил внимания на это мое замечание.

— Зачем Мод нужны деньги? Ведь она взяла с собой тысячу долларов. Это было на прошлой неделе.

— Возможно, они остановились в Лас-Вегасе и все спустили.

— Чепуха! Мод никогда не будет играть. Она и не подумает об этом. Она очень бережливая женщина, как и я. Она не может истратить тысячу долларов за неделю. Значит, этот подонок спустил все ее деньги.

— Почему же не может? Ведь у нее медовый месяц. Все это, возможно, не так и страшно, как вы полагаете. Я кое-что разузнал о Листере. У него хорошая репутация. — Решив, что несколько приукрасил его характеристику, я добавил: — По крайней мере, он не такой уж плохой человек.

— Ландру тоже не был очень плохим, — сказал Реджинальд, вспомнив о втором муже своей матери.

— Посмотрим, — сказал я. Электрические часы в холле показывали без десяти двенадцать. — Не обвиняйте его ни в чем. Но скажите ему, что он должен вернуться сюда за деньгами. Я подожду на улице и поеду за ним. Вы же сидите здесь. Я позвоню вам, когда узнаю, где они находятся.

Он несколько раз кивнул головой.

— И умоляю вас, не связывайтесь с ним, Харлан. Не думаю, что он профессиональный убийца. Но он может убить вас, если вы его доведете.

Листер был пунктуальным человеком, в этом ему нельзя было отказать. За минуту до двенадцати его старый «бьюик» появился со стороны побережья Санта-Моники. Машина остановилась футах в ста от входа в отель. Листер вылез из машины и запер ее. В берете и черных очках он напоминал викинга эпохи декадентства.

Моя машина стояла на противоположной стороне широкого бульвара носом не в ту сторону, куда было нужно. Я развернулся и нашел место на несколько машин позади «бьюика». Потом вышел из машины, чтобы получше рассмотреть «бьюик».

Синяя краска на нем выцвела. Он был весь в грязи. Крыло поцарапано. Я заглянул внутрь через пыльное стекло. На заднем сиденье лежала дамская сумка с монограммой «МХ», мужская кожаная сумка, вклеенная ярлыками европейских гостиниц и кораблей, а также сумка из мешковины, доверху набитая продолговатыми предметами, вероятно, книгами. К сумкам был прислонен продолговатый предмет, напоминающий лопату.

Я огляделся. На улице было слишком много народу, чтобы я мог открыть окно и просунуть руку внутрь «бьюика».

Вернувшись в свою машину, я записал номер «бьюика» и стал ждать. Синий цвет моря, отражавшийся от блестящих хромированных деталей проходивших мимо машин, резал глаза. Я надел темные очки. Через некоторое время из отеля вышел Листер и направился в мою сторону. Очки он снял, его голубые глаза дико блуждали, он был очень возбужден. И я вспомнил, что говорил мне Шиллинг о его маниакальном поведении, и пожалел, что не могу видеть нижнюю часть его лица; дергающийся кадык, подбородок, рот маньяков зачастую свидетельствуют об опасности. Возможно, именно поэтому Листер носил бороду.

Он сел в машину и поехал на север. Я последовал за ним. Машин было много, и я то отставал, то приближался к нему. Листер водил машину артистически, на большой скорости. Шины визжали у светофоров. Вскоре он свернул со скоростной магистрали. Я нажал на тормоз и съехал на посыпанное гравием шоссе на малой скорости.

Дорога круто поднималась вверх. «Бьюик» исчез из виду. В пыли, поднятой им, доехал я до вершины холма и увидел его внизу, в полумиле от меня. Ехал он очень быстро. Дорога вилась серпантином к небольшой долине, где стояло несколько ранчо, окруженных вспаханной землей. Вдалеке работал трактор. Как маленький оранжевый жук, он медленно передвигался по земле. Ветра в долине не было, и пыль, поднятая «бьюиком», облаком висела над дорогой. Я еще немного наглотался пыли вместо обеда.

Рядом с последним, третьим по счету, домом висел знак, предупреждающий, что это тупик. На столбе рядом со знаком был прикреплен ржавый почтовый ящик. Я заметил на ящике выцветшую надпись: «Ленард Листер». «Бьюик» был теперь далеко впереди, выписывая круги между двумя холмами в конце долины. Потом он исчез из виду. Дорога становилась все хуже и хуже, а потом превратилась в узкую колею, размытую многочисленными дождями.

Я так внимательно смотрел на дорогу, что почти проехал мимо дома. Он стоял далеко от дороги. К нему вела эвкалиптовая аллея. Сквозь деревья увидел «бьюик». В нем никого не было. Я проехал дальше, туда, где мою машину нельзя было увидеть из дома, развернулся, вышел из машины и запер ее.

Через желтую горчицу и фиолетовый люпин я пробрался на холм, откуда открывался вид на дом. Это был не дом, а развалина. Стены покосились. Крыша в некоторых местах пробита. Дом, видимо, бросили, когда дожди размыли его фундамент. В саду перед домом буйно цвета герань. «Бьюик» утопал в зарослях дикой овсянки.

На заднем дворе, недалеко от стены дома, широкоплечий мужчина рыл яму. Железо его лопаты поблескивало на солнце. Я спустился с холма и пошел в его сторону. Яма была футов шесть в длину и фута два в ширину. Голова Листера, когда он останавливался, чтобы передохнуть, отбрасывала тень на стену дома, борода его взмокла и разлохматилась; мне было не по себе от этой огромной воинственной тени.

Я сел в заросли горчицы, почти прикрывавшие меня, и стал следить за его работой. Через некоторое время он снял рубаху. Его тяжелые белые плечи были покрыты рыжеватыми веснушками.