Обрекаю на смерть - Макдональд Росс. Страница 43

Меня обдало струей воздуха. Танцующие языки пламени в глубине комнаты стали гудеть. Оглянувшись, я увидел, что они принимают разные позы и подзывают меня к себе, подбираются к моим озябшим мокрым ногам, суля им тепло. Мой затуманенный мозг сложил воедино несколько фактов, подобно мальчику, играющему в кубики на горящей палубе, и понял, что ноги мои промокли от бензина.

Я перевалился через выщербленный подоконник, шлепнулся на землю в полный рост и затих, жадно хватая воздух ртом. Огонь кусал мои ноги, словно бешеная лисица.

Я продолжал повиноваться инстинкту. Инстинкт говорил одно: беги. Огонь побежал вместе со мной, впиваясь в тело. Провидение, которое благоволит к дуракам, подкладывает подушку пьяным и укрощает ветер, спасло меня, не дав зажариться живьем. Я вслепую добежал до края пруда с золотыми рыбками и упал в воду. Ноги мои зашипели, пламя погасло.

Полулежа в мелкой зловонной благословенной воде, я глядел назад, на дом Грантленда. Из выбитого мною окна вырвалось пламя, взметнулось к крыше, словно мгновенно выросшая штокроза. Оранжевые и желтые отблески появились и в других окнах. Сквозь щели в крыше робко высунулись усики дыма.

Не прошло и минуты, как дом превратился в коробку, полную ослепительных скачущих огней. Послышался отчетливый звон лопающихся стекол. По стенам поползли огненные лозы. Маленькие саламандры огня побежали по крыше, оставляя за собой яркие зигзагообразные следы.

Сквозь гудящий, словно в печке, огонь я услышал звуки заводимой машины. Увязая в донном иле, я поднялся на ноги и побежал к дому. В городе вновь завыли сирены. Это была ночь сирен.

Раскалившийся от пожара воздух не подпускал меня к дому. Я пошел по клумбам с цветами и перелез через выложенную из кирпича стену. Я успел увидеть, как «ягуар» Грантленда пулей промчался по дорожке, оставляя за собой параллельные струи дыма из выхлопных труб.

Я бросился к своей машине. «Ягуар» летел вниз по холму, словно птица. Я мог видеть его фары на поворотах, а еще ниже по склону разглядел красные истерические огни пожарной машины. Грантленд остановился, пропуская пожарных, иначе я навсегда потерял бы его из виду.

Он свернул на бульвар, шедший параллельно магистрали, и пересек по нему город. Я полагал, что он хочет добраться до главной дороги и оттуда в Мексику, но он свернул влево на Элмвуд и потом снова влево. Когда я сделал второй поворот на Грант-стрит, «ягуар» стоял в середине квартала, и дверь его была открыта. Сам Грантленд находился на крыльце перед домом миссис Глей.

Все последующее заняло десять или двенадцать секунд, но каждая из секунд делилась на множество мелких отрезков. Грантленд выстрелил, выбивая замок из двери. На это понадобилось три выстрела. Он ринулся в прихожую. К тому времени я затормозил перед домом и мог видеть весь коридор до лестницы на второй этаж. По ней спускался Карл Холлман.

Грантленд сделал два выстрела. Пули замедлили движения Карла. Он продолжал спускаться, пошатываясь, словно ему не давал упасть нож в поднятой руке. Грантленд выстрелил снова. Карл замер, как вкопанный, его руки повисли, как плети, но он продолжал идти, широко расставляя ноги.

Я бросился к дому. Теперь у основания лестницы появилась Милдред, ухватившаяся за стойку перил. Ее рот был открыт, и она что-то кричала. Ее крик прошил последний выстрел Грантленда.

Карл упал в два приема — сначала на колени, затем лицом в пол. Грантленд прицелился в сторону лестницы. Пистолет щелкнул дважды. Обойма вмещала только семь патронов. Милдред содрогнулась от воображаемых пуль.

Карл приподнялся с пола с усмешкой Лазаря на лице. На его груди расплылись яркие пятна крови. Нож он выронил. Карл походил на слепого. С голыми руками он бросился на Грантленда, но, не рассчитав сил, упал плашмя и застыл в бессильном отчаянии.

Мои шаги громко звучали по доскам веранды. Я подскочил к Грантленду раньше, чем он успел обернуться, зажал шею удушающим приемом и стал заваливать его назад. Он оказался увертливым и сильным. Он вскинулся, вывернулся и освободился от захвата, орудуя рукояткой пистолета, будто молотком.

Грантленд попятился к выходу вдоль стены. Его лицо выглядело, словно кость — мокрый желтый череп, с которого сошла плоть. Глаза были темны и пусты, как дуло незаряженного пистолета, который он продолжал сжимать в руке.

За моей спиной открылась дверь. Прихожую сотрясло от грохота новых залпов. Пуля оцарапала штукатурку над головой Грантленда и осыпала ее пылью. Это был Остервельт, крикнувший из полумрака под лестницей:

— Прочь с дороги, Арчер. Вы, доктор, стойте смирно, оружие на пол. На сей раз я вас застрелю.

Может, Грантленд во мраке своей души жаждал смерти. Он швырнул безполезный пистолет в Остервельта, перепрыгнул через тело Карла, спрыгнул с веранды и, казалось, стал убегать по воздуху.

Остервельт переместился к входной двери и одну за другой послал ему вслед три пули быстрым огнем, быстрее, чем может убежать любой человек. Очевидно, пули были очень тяжелые. От их ударов Грантленда подстегивало и волокло вперед, пока он не свалился. Думаю, он умер раньше, чем упал на дорогу.

— Зря он бежал, — сказал Остервельт. — Я меткий стрелок. Но все же не люблю убивать людей. Чертовски просто укокошить человека и чертовски трудно его вырастить. — Он посмотрел на свой кольт 45-го калибра с выражением смущенного почтения и вложил его в кобуру.

Шериф стал мне немного нравиться из-за того, что он сказал, однако я не позволил себе обманываться на его счет. Он выглянул на улицу, где лежало тело Грантленда. Вокруг уже начали собираться люди из соседних домов. Откуда-то появился Кармайкл и стал их разгонять.

Остервельт обратился ко мне: — А вы как сюда попали, черт возьми? У вас такой вид, будто вы искупались в болоте.

— Я последовал за Грантлендом из его дома. Он как раз закончил поджигать его.

— Он что, тоже спятил? — Судя по интонации, шериф был готов поверить всему.

— Возможно, в некотором роде. Убили его подругу.

— Я знаю. А что произошло потом? Холлман прикончил его подругу, поэтому Грантленд прикончил Холлмана?

— Что-то вроде этого.

— У вас другая версия?

— Разрабатываю тут одну. Как долго вы здесь пробыли?

— Пару часов с перерывами.

— В доме?

— В основном за домом. Когда услышал стрельбу, прибежал через кухню. Я сменил Кармайкла на посту. Тот охранял дом более четырех часов. По его словам, никто не входил и не выходил.

— Значит Холлман все это время находился в доме?

— Похоже на то, где же еще. Почему вы спрашиваете?

— Когда я обнаружил тело Зинни, оно было еще теплым.

— В котором часу?

— Незадолго до одиннадцати. Вечер для сентября холодный. Если ее убили до восьми, то можно предположить, что тело несколько остынет.

— Не очень убедительный аргумент. К тому же, сейчас она в морозильной камере. Какого черта вы не сообщили о том, что нашли, сразу как нашли?

Я не ответил. Время было неподходящим для споров. Самому себе я был вынужден признаться, что все еще нахожусь на стороне Холлмана. Психический он больной или нет, но я не мог представить, чтобы человек с таким мужеством, как у него, застрелил своего брата в спину или зарезал беззащитную женщину.

Карл был еще жив. Было слышно, как он дышит. Рядом с ним на коленях стояла Милдред в белой комбинации. Она повернула голову Карла и пристроила ее на его безвольно вытянутой руке. Карл захрипел и вздохнул.

— Его лучше не трогать. Я вызову по рации скорую помощь. — Остервельт вышел.

Милдред, казалось, не слышала. Мне пришлось дважды заговаривать с ней, прежде чем она обратила на меня внимание. Она взглянула снизу вверх сквозь завесу волос, упавших на глаза.

— Не смотрите на меня.

Она откинула волосы со лба и прикрыла верхнюю часть груди руками. Ее руки и плечи покрылись гусиной кожей.

— Как долго Карл находился в доме?

— Не знаю. Несколько часов. Он спал в моей комнате.

— Вы знали, что он здесь?