Смерть на выбор - Макдональд Росс. Страница 34

Я подошел к телефону в холле и набрал номер секретарской службы на станции. Некая миссис Стэндиш звонила в понедельник и, еще раз, во вторник. Нет, своего номера она не оставила — сказала, что позвонит сама. Во вторник утром дважды звонила миссис Лоуренс. Во второй половине дня со мной хотел говорить лейтенант Гери, очень срочно. Был также звонок от мистера Колтона из окружной прокуратуры. Сегодня, в среду, звонили лишь однажды — из Палм-Спрингс. Миссис Марджори Феллоуз просила позвонить ей в гостиницу «Оазис».

— В котором часу был этот последний звонок?

— Часа два назад, около десяти тридцати.

Я поблагодарил равнодушный женский голос, говоривший со мной, нажал на контакты и набрал междугородную. Спустя несколько секунд я услышал в трубке голос Марджори Феллоуз.

— Это Арчер. Вы хотели говорить со мной.

— Да-да, вы мне очень нужны. Тут столько всякого произошло — у меня просто голова кругом идет. — Голос у нее был огорченный и растерянный.

— А именно?

— Что вы сказали?

— Что именно произошло? Из числа «всякого»?

— О, много всего. Полиция... и разное другое. Я не хотела бы говорить по телефону. Вы знаете этих телефонисток на станции... — Она сказала это с явным злорадством, желая уязвить слушающую нас телефонистку. — Вы не могли бы приехать сюда?

— Было бы удобнее, если бы вы сами приехали в город.

— Я не могу, у меня нет машины. И потом, я в полной растерянности. Я так надеялась на вас. Я не знаю ни единой души во всей Южной Калифорнии. — В ее голосе то и дело прорывались плаксивые нотки. Она очень себя жалела. — Ведь вы частный детектив, верно? Мне лейтенант Гери сказал.

— Он вас не обманул. Что случилось с вашей машиной?

— Ее... Ее взял Генри.

— Летите самолетом. Это каких-то полчаса.

— Я не могу лететь. Как вы не понимаете, я ужасно расстроена. Мне нужна ваша помощь, мистер Арчер.

— Вы имеете в виду, профессиональная помощь?

— Да, да, профессиональная. Прошу вас, приезжайте и пообедайте со мной здесь, в гостинице.

— Хорошо, если вы не возражаете против позднего обеда. Она не возражала. Я надел пиджак, повязал галстук и зарядил револьвер.

Объехав Палм-Спрингс стороной, я в два тридцать был на месте. Днем залитые солнцем постройки «Оазиса» сверкали ослепительной белизной. Главное здание выходило фасадом на дорогу. Позади него было разбросано десятка два коттеджей. Поливной зеленый газон вокруг них казался чем-то искусственным и неуместным среди окружающей пустыни — точно пушистый ковер, брошенный на голую землю. Я поставил машину возле оштукатуренной глинобитной стены и вошел в холл гостиницы. Прохладный кондиционированный воздух остудил мой вспотевший лоб. Просторное помещение было обшито панелями из светлого дерева и обставлено подходящей по цвету кожаной мебелью. Украшенные индейским узором драпировки и чехлы повторяли цветовую гамму пустыни. Человек, создавший это неброское великолепие, имел в достатке и денег, и вкуса. Сочетание во все времена редкое.

Сидевший за стойкой человек ждал меня. Он окликнул меня по имени и поручил заботам слуги-филиппинца в белом кителе. Я последовал за ним по бетонной дорожке, между рядами коттеджей, стоявших на достаточном удалении друг от друга. Несколько полуголых мужских и женских тел жарились на солнце или полулежали в шезлонгах на тенистых верандах. Здесь был приют для беглецов из Голливуда, Чикаго, Нью-Йорка. Другая группа беженцев расположилась вокруг поблескивавшего в глубине двора бассейна. Dolce far niente [4] под знаком большого доллара.

Мой филиппинский провожатый провел меня на веранду одного из коттеджей поменьше и осторожно постучал в дверь. Когда на пороге появилась Марджори Феллоуз, он сказал: «Мистер Арчер» — и скрылся с глаз.

В ситцевом платье без рукавов, которое подчеркивало ее широкие бедра и роскошные плечи, Марджори Феллоуз казалась еще крупнее.

— Я так рада, что вы приехали! — воскликнула она. Она придержала для меня дверь и подала мне вытянутую руку. Ее широкая прохладная и влажная ладонь надолго задержалась в моей.

Я пробормотал подходящее приветствие и высвободил руку. Она провела меня в гостиную и усадила в кресло.

— Я взяла на себя смелость сделать заказ на вас, — сказала она. — Кухня закрывается в три. Я остановилась на яйцах-пашот с такими чудненькими маленькими свиными сосисочками. И то же самое заказала для вас. Вы не против?

Я заверил ее, что яйца-пашот — это прекрасно.

— Вас, наверное, мучит жажда — на улице жара, а вам пришлось трястись в такую даль в душной машине, и все из-за меня. Я просто обязана предложить вам что-нибудь холодненькое. — Она так и порхала вокруг меня, что, думаю, было нелегко при ее габаритах.

Я сказал, что меня вполне устроит бутылка пива. Она бросилась к телефону легким галопом, сотрясая устои хрупкой постройки. Она обернулась ко мне с трубкой в руке.

— У них здесь есть прекрасное «лёвенбрау» из Германии. Генри его очень любит. Светлое или темное?

— Лучше темное. — Пока она делала заказ, я обшарил глазами комнату в поисках следов присутствия Генри. Однако таковых не обнаружил.

Когда она снова запорхала поблизости, я поинтересовался, где ее муж. Лицо ее приняло задумчиво-обиженное выражение. Большие руки неловко повисли вдоль бедер, Я почувствовал внезапное сочувствие к ней, сразу догадавшись обо всем. Женщинам ее склада самой судьбой предназначено ухаживать за мужчиной. И если рядом нет такого мужчины, они просто не знают, что с собой делать. Марджори осталась без своего мужчины.

Мне захотелось взять обратно свой нескромный вопрос, чтобы поместить его в более приятную для нее упаковку.

Она угадала эти мысли по выражению моего лица, ответив и на них, и на мой вопрос.

— Я рада, что вы об этом заговорили, честное слово. Именно это я и хотела с вами обсудить, но никак не могла заставить себя начать. Я ужасная мечтательница, мистер Арчер. Живу в своем придуманном мире, пока кто-нибудь вдруг не вырвет меня оттуда, как вы сейчас.

Она бросилась на цветастую софу, жалобно скрипнувшую под ее весом. Как ни странно, ноги у Марджори были совсем недурны. Она расположила их таким образом, чтобы я не мог не заметить, какие у нее изящные лодыжки.

— Этот мерзавец подобрал меня на время, а потом бросил, — сказала она низким резким голосом. Глаза ее округлились от гнева или удивления — она не ожидала услышать от себя такие слова. — Боже правый! — сказала она своим обычным голосом. — Что я говорю? Поверьте, я никогда раньше не ругалась.

— Ругайтесь, ругайтесь. Иногда это помогает.

— Нет, не могу. — Она покраснела до корней волос. Однако добавила: — Я назвала его мерзавцем, потому что таковым его и считаю.

— Вернитесь немного назад и расскажите все по порядку.

— Ужасно не хочется. Не хочется говорить об этом. Даже думать не хочется. Я вела себя как последняя дура. Он меня обманул.

— Как вы с ним повстречались?

— Он, как и я, жил в пансионе на ранчо около Рино. Я ждала развода. Все было так романтично, и Генри так красиво ездил верхом, так интересно говорил. Я влюбилась в него как бы рикошетом.

— Рикошетом?

— Ну да, рикошетом от Джорджа. Мы прожили вместе шестнадцать лет, и, наверное, он мне просто надоел или мы оба надоели друг другу. Мы с ним больше никуда не ходили, ничего не делали вместе. Все, что ему было надо, — это добраться до пригородного клуба после работы и сесть за свой бридж. Мне всю жизнь хотелось побывать на Западе, но Джордж ни разу не возил меня дальше Миннеаполиса, Да и то только потому, что там было отделение его фирмы. Он секретарь-казначей компании «Симплекс», которая делает шарикоподшипники. — В ее душе боролись гордость, досада и тоска по прошлому. Верх взяла тоска. — Я была дурой, когда его бросила, самой настоящей дурой. Ну вот и поделом мне. Я бросила Джорджа, а Генри бросил меня. Мой первый брак продлился шестнадцать лет, второй — шестнадцать дней. — На ее заплаканные глаза снова навернулись слезы.