Омен. Последняя битва. - Зельцер Дэвид. Страница 25

Ее взгляд наткнулся на газетную вырезку о назначении Торна президентом Совета по делам молодежи. Рядом, видимо, рукой священника, были сделаны несколько пометок. Когда Кейт мельком пробежала их глазами, на ум ей внезапно пришло интервью с Дэмьеном: он говорил, что стремится дать молодым людям большие полномочия в общественной жизни. В памяти вспыхнули страстность и красноречие, сопутствовавшие тогда его выступлению. Журналистка вспомнила древнее высказывание: «Отдайте мне мальчика, когда ему нет шести, и я заставладею им навсегда».

Кейт вздрогнула, подумав вдруг об охоте, о Питере, о следах крови на его лице после «крещения».

В обширную документацию отец де Карло вложил и брошюру о «Торн Корпорейшн» со списком тех стран, кому эта корпорация оказывала помощь. На полях он добавил свой вывод: «Президент США к сорока годам».

Кейт попыталась разобраться в своих мыслях. Доверчивость — это, пожалуй, самый серьезный недостаток журналиста. Но и агрессивный скептицизм — не лучший стиль в этой области. Кейт припомнила своего первого шефа, однажды заявившего ей, что никакого труда не составляет бросить фразу, вроде «ну и чушь все это». Язвить или насмешничать, конечно же, неизмеримо проще.

Но ведь как раз в этом-то случае все и являлось чушью, разве нет? Полное безумие. Она страшно утомилась, а священник воспользовался ее усталостью и предложил ей эту… ерунду.

Дэмьен Торн — сын Сатаны. Абсурд, бред. Кейт повернулась на бок и мгновенно провалилась в сон.

Она не слышала, как в спальню вошел Питер, взял в руки папку и впился глазами в оставленный священником адрес.

Глава семнадцатая

Симптомы были налицо. Харвей Дин понимал, что ему грозит опасность превратиться в бросовую, ненужную вещь. Он боялся теперь просыпаться по утрам и идти на работу, чувствовал себя в присутствии Дэмьена на грани срыва. Дин пытался найти хоть какой-нибудь выход, но ничего путного придумать не мог. От этого никуда не уйти. Он вынужден помалкивать и надеяться на лучшее. Его будущее в чужих руках.

Чудовищность ситуации заключалась в том, что Дин внезапно обнаружил в себе страстную отцовскую любовь. Он был без ума от своего сынишки. Дин обожал в нем все, начиная с крошечных ноготков на пальчиках до торчащих на голове волосиков. Он любил малыша сильнее, чем Барбару и Дэмьена, вместе взятых. Однако вздумай он удрать с ребенком хоть на край света, его все равно нашли бы. Дин что-то пробормотал в телефонную трубку и взглянул на Дэмьена.

— Израильтяне вцепились в Шредера, — заявил Дин. — Придется его ликвидировать, пока он еще не проболтался.

Дэмьен не отрывался от бумаг. — Ну так сделайте это, — бросил он. — У нас нет возможности подобраться к нему, — возразил Дин, не скрывая отчаяния в голосе. — Его ведь держат в Тель-Авиве, а ты один можешь сделать это, Дэмьен.

— Ты тоже в состоянии позаботиться об этом.

— Но ведь я только что сказал тебе…

— А я сказал тебе, — перебил его Дэмьен, поднимая, наконец, голову от письменного стола и насквозь прожигая взглядом Дина. — Я еще раньше говорил тебе, что силы мои будут убывать с каждым новым днем Назаретянина. Сколько еще осталось мальчиков?

— Может быть, один или два, — заверил Дин, взмолившись про себя, чтобы Дэмьен оставил его в покое.

— Включая твоего сына.

— Моего сына? — всполошился Дин. — Но, погоди, я же тебе говорил, что он родился двадцать третьего марта. Дэмьен, поверь, он…

— Убей Назаретянина, тогда поверю. Зазвонил телефон, и Дин так вцепился в трубку, будто это была соломинка, за которую хватается утопающий. В трубке что-то хлюпало, и Дин нахмурился.

— Да? Кто это? — Он повернулся к Дэмьену. — Это сын Кейт Рейнолдс. Он звонит из автомата. Откуда у него твой номер?

— Я ему дал. Дэмьен поговорил с мальчиком и повесил трубку, а Дин исподтишка взглянул на него, пытаясь уловить, не вернется ли Дэмьен к начатому разговору.

— Будь осторожен, Дэмьен. Его мать звонила сегодня утром и хотела тебя видеть. Мне удалось отговорить ее, но…

— Почему ты мне ничего не сказал об этом? — оборвал его Дэмьен. — Я сам хотел поговорить с ней.

— Но это опасная женщина, стоял на своем Дин. — Ее телешоу и так уже растревожило…

— Мне решать, кто для меня опасен, а кто — нет, — отрезал Дэмьен с потемневшим от гнева лицом. — Найди ее по телефону и передай, чтобы сегодня днем она приехала ко мне домой. Но не вздумай проболтаться о Питере.

— Ты хозяин, — буркнул Дин и сделал пометку в блокноте. Когда Дэмьен покинул кабинет, Дин вздохнул с облегчением.

Харвей рано покинул здание посольства, его терзали страх и сомнения. Автомобиль влился в вечерний поток машин и несся сквозь город на север. Через некоторое время Дин достиг холма, радуясь,что едет домой. Он желал только одного — чтобы телефон умолк навечно. Ах, если бы он мог прийти домой и, захлопнув за собой дверь, отгородиться от всего мира!

Дин поставил машину в гараж, вошел в дом и прямо с порога окликнул жену. Ответа не последовало. Он заглянул в кухню и столовую. Может быть, она вышла куда-нибудь? Хотя обычно она оставляла ему записку. Дин плеснул в бокал спиртного и по лестнице поднялся в свой кабинет. Открыв дверь, он замер, ошарашенно уставившись на бедлам, представший перед глазами.

Барбара с ребенком на коленях сидела в его кресле. Вокруг нее на полу были разбросаны бумаги. Тут же валялась опрокинутая картотека, ящики были выдвинуты.

— Какого черта? — начал было Дин и двинулся вперед. Барбара вся съежилась и крепко прижала к себе ребенка. Лицо ее исказилось гневом, глаза покраснели от слез.

— Не подходи к нему!.. — закричала она. — Убийца!

— Ты с ума сошла? — Дин попытался сделать шаг в ее сторону. Барбара схватила нож для разрезания бумаг и выставила его перед собой. Дин с побелевшим лицом застыл как вкопанный.

— Только тронь его, и я тебя прикончу, — выдавила жена.Как ты прикончил всех этих детишек.

Дин протестующе открыл рот, но не смог издать ни звука. — Сегодня приходил священник, — выпалила Барбара, — и рассказал о Дэмьене Торне. Он объяснил, кто такой твой шеф, и предупредил, что Торн убьет моего ребенка так же, как убил всех остальных, родившихся в этот час.

«Отрицай, отрицай все!» — мелькнула в голове Дина мысль, и он заговорил охрипшим голосом:

— Ты хочешь сказать, что веришь этим религиозным маньякам, которые… Нет, — оборвала его Барбара, царапая ножом стол. — Я сама нашла доказательства. — И протянула ему копии свидетельств о рождении.

Крыть Дину было нечем. Он тряхнул головой и принялся тереть лицо, будто получил удар в челюсть. Вид его был жалок. Ненависть в Барбаре мгновенно улетучилась, она подошла к Дину.

— Ради Бога, Харвей, помоги священнику уничтожить Дэмьена! Дин взглянул на жену и кивнул. Окрыленная его согласием, Барбара кинулась к мужу.

— Он говорит, что ты можешь это сделать. Дэмьен доверяет тебе. Харвей, пожалуйста, свяжись со священником. Ради любви к Богу… ради любви к сыну.

Дин обнял жену. Они стояли среди всего этого хаоса, прижавшись к ребенку, и покачивались из стороны в сторону. Младенец улыбался им и дергал Дина за волосы.

Глава восемнадцатая

Будучи ребенком Кейт, неизменно пробуждала в своих родственниках и их знакомых одни и те же чувства. Ее считали излишне самоуверенной. С этим клеймом она и росла, пока не отправилась учиться в Лондон и Париж. Вот уж там Кейт развернулась на полную катушку: без всяких угрызений совести ложилась в постель с каждым встречным-поперечным. Она сама нашла Фрэнка и выскочила за него замуж, ко всеобщему восторгу своих родственников.

Когда Фрэнк скончался, все дружно решили, что Кейт непременно сломается, ибо эта трагедия была в ее жизни первой. Но никто не увидел в ее глазах даже слезинки.

С тех пор у Кейт было еще трое мужчин. Она сама их выбирала, была с ними счастлива и сама же отказывалась в дальнейшем от них. Кейт рассказывала им о Фрэнке, но запрещала лезть в душу. Ей удалось сохранить со своими бывшими партнерами дружеские отношения. Кейт часто повторяла, что первым признаком зрелости является способность сохранить дружбу с прежним любовником. Однако в холодные часы ночного одиночества она жаждала близости с тем, с кем невозможны после расставания никакие отношения. Проснувшись утром, Кейт отбрасывала свои ночные мечты, как сентиментальный, романтический бред.