С тобой мои мечты - Макголдрик Мэй. Страница 40

Гиббз нерешительно взглянул на дверь и снова повернулся к хозяину.

– Что ж, если вы абсолютно уверены, милорд…

– Проваливай!

Камердинер направился к двери, но прежде чем выйти, оглянулся.

– Спасибо, милорд. Я постараюсь, чтобы вы и ваша благоверная гордились мной.

– Уверен, что так и будет.

Стараясь уничтожить даже малейший намек на интимность, Миллисент оставила дверь в спальню Лайона открытой и зажгла не меньше дюжины свечей, расставив их на столе и каминной полке. Следуя ее указаниям, слуги уложили лорда Эйтона в постель. Миллисент натерла мазью правую руку мужа и умело наложила повязку на место ожога, с удовольствием отметив, что рана уже начала затягиваться. Джон оставался в комнате, выполняя мелкие поручения хозяйки, но вскоре приземистый коротышка попросил разрешения удалиться. Леди Эйтон осталась одна. Ей еще предстояло втереть приготовленный Охинуа бальзам в полуобнаженное тело Лайона.

Наконец-то ей удалось справиться с одной ногой мужа. Щеки пылали, а на лбу выступили капли пота.

– Почему бы вам не позвать эту чертову челядь, чтобы она охраняла нас, пока вы возитесь со мной?

Миллисент удивленно посмотрела на мужа.

– Не понимаю, о чем это вы?

– В самом деле?

Лайон надменно вскинул голову.

– Да на вас лица нет с самого обеда!

– Вы посадили меня к себе на колени и поцеловали.

– Ну и что тут такого особенного? – спросил Лайон с кривой усмешкой.

– Но вокруг крутилось с полдюжины слуг. Они прислуживали нам за столом.

– И что же?

Миллисент была взволнована, смущена и растеряна. Лайон не обращал ни малейшего внимания на изумленные взгляды и плохо скрываемые ухмылки слуг. Конечно, теперь все заметили, что она буквально тает от одного его взгляда.

– Да ничего, – прошептала Миллисент, погружая пальцы в бальзам и намазывая другую ногу Лайона.

Последняя беседа с Охинуа открыла ей глаза на неустойчивость ее нынешнего положения. Заключая договор со вдовствующей графиней, Миллисент потребовала, чтобы ее брак был немедленно расторгнут, если Эйтон вдруг исцелится от своей болезни. А теперь выясняется, что ее муж действительно может поправиться. Возможно, это произойдет довольно скоро.

Миллисент понимала, что никогда не будет принята в высшем обществе. Обладая самой обыкновенной внешностью, в ранней юности она пользовалась некоторым успехом у мужчин, но, к несчастью, привлекла внимание честолюбивого и жестокого плантатора с большими амбициями. Прошедшие годы, к сожалению, не прибавили Миллисент красоты и привлекательности. Можно себе представить, какой обузой она станет для Лайона, если он избавится от своей болезни. Вряд ли он сочтет ее подходящей для себя партией. Миллисент не хотелось даже думать об этом.

– Вам совершенно не обязательно втирать мазь, если это вам неприятно.

Мне очень даже приятно, – ответила Миллисент, смело глядя мужу в глаза. В конце концов, она заключила сделку и должна честно выполнить свою часть соглашения. – Это только начало лечения. Слуге, которого я посылала в Сент-Олбанс, удалось достать те несколько трав, что нужны были Охинуа для целебного бальзама. Она пообещала приготовить вам завтра другую мазь. И еще мне потребуется помощь Джона и Уилла. Мы будем каждый день упражнять…

– Все это лишь бессмысленная трата времени. Эти чертовы ноги не слушаются меня.

– Сегодня не слушаются, а завтра… – Миллисент закончила втирать мазь и набросила на Лайона одеяло. – Завтра будет новый день. Он таит в себе много неожиданного.

Лайон схватил и сжал в руке запястье Миллисент, когда она хотела подоткнуть ему одеяло.

– Именно этим я и занимался все эти месяцы. Я думал о том, что произойдет завтра, хотя и знал, что ничего не изменится и я останусь все тем же жалким калекой, прикованным к креслу на десять тысяч таких завтра.

– Что ж, я собираюсь заставить вас передумать, милорд.

– И как же? Отдалившись от меня? Избегая оставаться со мной наедине?

– Нет. Ведь я же здесь. – Конечно же, она поможет ему, но нужно подумать и о том, как защитить себя, свое сердце. Но разве можно ему в этом признаться? – Я буду здесь, пока нужна вам.

– Отлично. Тогда останьтесь со мной сегодня ночью. В моей постели.

– Не думаю, что это…

– Прошлой ночью я впервые за много месяцев почувствовал себя по-настоящему отдохнувшим. Я хочу, чтобы вы остались. Вы нужны мне, Миллисент.

В знак приветствия он вежливо прикоснулся к шляпе и пожелал ей доброго утра, а вечером, войдя в людскую, улыбнулся. И Вайолет решила, что не будет ничего плохого, если она подаст Неду Кранчу ужин. Похоже, к нему вернулись хорошие манеры. Теперь Вай была вполне довольна его поведением. Наполнив кружку элем, она уселась напротив молодого каменщика, глядя на его огромные мозолистые руки, ловко управлявшиеся с едой. Вайолет стыдно было признаться даже самой себе, что ей страстно захотелось вновь почувствовать, как эти руки ласково гладят ее тело. Она скучала по Неду. Вай украдкой бросила взгляд на его широкую грудь и подумала о жестких курчавых волосах у него под рубашкой, которые когда-то так приятно щекотали ее обнаженную грудь. А его губы, покрывавшие поцелуями ее разгоряченную кожу! Должно быть, Вай невольно горестно вздохнула, потому что Нед насмешливо сощурился.

– Не позволяй своим мыслям забегать слишком далеко на юг, милашка, а не то я завалю тебя прямо на конюшне, раз уж мы с тобой такие старые приятели.

Вайолет от смущения залилась краской. Опустив глаза, она не знала, как себя вести дальше. Нед был красивым и обаятельным, он был ее любовником, первым и единственным мужчиной, которого она знала в своей жизни. Однако он оказался низким и подлым, грубым и жестоким. В той ужасной таверне в Сент-Олбансе он не задумываясь вышвырнул Вай из своей комнаты. Вайолет понимала, что ей следовало вести себя с ним похитрее, как миссис Пейдж с мистером Гиббзом. Надо было держаться скромно, притворяться холодной и сдержанной. Конечно, ей не стоило потворствовать Неду во всем и бежать за ним сломя голову по первому его слову.

– А это кто еще такая? Важничает, словно она царица Савская. Что, черт возьми, она о себе возомнила?

Задетая грубым тоном Неда, Вайолет мгновенно обернулась и заметила Уилла, долговязого слугу графа. Он распахнул дверь перед Охинуа, ожидая, пока старая негритянка с подносом в руках переступит порог людской. Африканка действительно держалась с царственным достоинством.

– Это великая целительница.

– Дьявол меня побери! Она ведьма?

– Нет, – сердито отрезала Вай. – Охинуа хорошо разбирается в травах и целебных снадобьях. Эта женщина около сорока лет была рабыней у одного английского доктора, пока леди Эйтон не привезла ее сюда. В Мелбери-Холле женщины поговаривают, что скорее Охинуа сама научила того лекаря его ремеслу, чем переняла у него знания. – Старая негритянка прошествовала на кухню. Вайолет проводила ее восхищенным взглядом. Верзила Уилл следовал за Охинуа по пятам. – О ее целительском даре рассказывают удивительные истории. Большинство африканцев в Мелбери-Холле знает ее еще с тех времен, когда…

– А твоя хозяйка не боится подпускать эту женщину так близко к провизии? Я слышал ужасные вещи об этих колдуньях и знахарках с сахарных плантаций. Они не только мутят воду, подбивая рабов к мятежу, но и вполне способны отравить своих хозяев. – Нед поспешно оттолкнул от себя блюдо с недоеденным ужином. – А вдруг эта ведьма решит нас всех отправить на тот свет при помощи своего мерзкого варева?

– Какие ужасные вещи ты говоришь. – Вайолет нахмурилась и обиженно поджала губы. – Она на такое не способна. Здесь все доверяют Охинуа, в том числе и моя хозяйка.

Нед недоверчиво хмыкнул и вонзил нож в большой кусок мяса на блюде. Чувствуя себя обязанной вступиться за Охинуа, Вайолет наклонилась к Неду и понизила голос:

– Леди Эйтон купила эту женщину на торгах. Бедняжку привезли сюда в одних лохмотьях.