Непокорная красавица - Макгрегор Кинли. Страница 25

– Джек, это так мелко.

– Боюсь, такова реальность.

– Реальность? – фыркнула она. – Любовь – вот реальность. А соблазн...

– Освобождает.

– Быстро проходит!

Он посмотрел ей в глаза:

– А любовь – нет?

– Нет! – Она старалась, чтобы он признал правоту ее слов. – Любовь – это прекрасно.

– Любовь – это орудие уничтожения.

– Неправда!

– Более, чем правда. Единственное, на что можно рассчитывать в жизни, – это на себя, и только дурак позволит другому подчинить себя.

Неужели он так слеп? Как он может не видеть правду жизни? Правду любви?

– А как же Кит? Я знаю, что вы его любите. Или вы и в этом сомневаетесь? – Ей пришло в голову, как можно еще подкрепить свою мысль. Она прищурилась. – А как же мать Кита? Он говорил, что вы любили ее больше жизни. – В этот миг на нее нашло озарение. – Вот в чем дело! Вы оплакиваете ее, как бабушка своего...

– Я вам уже сказал, что не знаю его мать, – прервал ее Джек.

Смутившись, она обдумывала то, что сказал ей Кит. Джек в три шага подошел к ней, и она испугалась: он стал холодный и злой, и она не понимала почему.

– Лорелея, давайте я расскажу вам про эту любовь. Мать Кита была проституткой в порту, не помню, в каком. Когда я отказался от ее услуг, она спросила: может, я предпочитаю мальчиков? Точнее, ее собственного мальчика.

Даже если бы он ее ударил, ей было бы не так плохо. «Неужели он говорит правду?»

– Что?!

– Я был так же потрясен, как вы. – Он с отвращением скривил рот. – Я, который поездил по миру и видел кошмарные вещи, – я был подавлен таким предложением. Ну, я и выкупил его у нее за одну гинею.

– Но Кит сказал...

– Кит не знает правду, – сказал он, и злоба на его лице сменилась грустью. – До сих пор я никому не говорил о его матери. По понятным причинам я скрыл правду от него. Может, я пират, которого рано или поздно вздернут на рее, но я до черта уверен, что лучше я, чем то, что уготовила ему мать. – Проглотив ком в горле, он посмотрел ей в глаза. – Теперь я вас спрашиваю: где была ее любовь к ребенку?

– Она явно была ненормальная, – сказала Лорелея, не в силах поверить, что кто-то может так относиться к ребенку, тем более к своему собственному. – Мой папа скорее бы умер, чем позволил кому-то пальцем до меня дотронуться.

– Счастлив за вас, – сказал он холодным, бесцветным голосом. – В моем мире такой преданности не существует.

Она осторожно погладила его лоб, мечтая, чтобы он смог посмотреть на мир ее глазами.

– Мне жаль, Джек. Мне очень жаль, что вы в это не верите, потому что любовь существует.

– Верьте в это, если хотите. Мне остается надеяться, что Джастин в отличие от своего отца окажется человеком чести и выполнит свои обязательства в отношении вас.

– Почему вы так ненавидите адмирала?

– Причин бесконечное множество, и все они мои, – убежденно сказал он.

– А вы не из тех, кто делится сокровенным, да?

– Да.

От досады Лорелея скрипнула зубами. Ей хотелось бы найти способ подступиться к нему, но он явно не хотел, чтобы к нему подступались, а раз так, то ей ничего не оставалось, как установить между ними перемирие.

– Ладно, мой недоверчивый пират, – она потянула его за руку, – раз я не могу победить вас мечом, позвольте уловить вас своей кистью.

Лорелея усадила его на кровать. Здесь он был на месте, здесь проявлялась присущая ему чувственность; даже когда он откинулся назад и лег, он излучал силу и властность. Она не знала, сможет ли перенести это на холст, но страстно желала попробовать.

Она принялась смешивать краски на палитре. Хватит ли ей таланта изобразить человека?

Так прошло полдня: Джек лежал на кровати и пристально следил за ней, она старалась отразить в портрете его личность.

В каюте витал легкий ветерок, слышались шум моря и голоса матросов. Все было на удивление мирно и спокойно. Джек с ней не заговаривал, казалось, он был поглощен наблюдением за ее работой.

Она гадала, случалось ли ему быть столь же податливым с другими, и что-то внутри говорило, что нет. Сегодня она так много о нем узнала, увидела в нем такое, о чем раньше и не подозревала. Главное – его доброта. Он спас Кита, в то время как большинство людей прошли бы мимо. Он заботился о команде. И если сказать правду, то ей бы хотелось, чтобы он так же заботился о ней.

Тишину нарушил голос Джека:

– Вы улыбаетесь. О чем вы думаете?

Она почувствовала, что покраснела.

– Ни о чем в особенности.

– Вы лжете.

Она кашлянула, обтерла тряпкой кисть.

– Ладно, Джек. Я думала о вас, если вам так хочется знать.

– Обо мне?

– Да, я гадала, сможет ли кто-нибудь вас спасти.

Глава 9

На лице Джека появилось жесткое выражение.

– Спасти меня? От чего?

Лорелея пожала плечами, обмакнула тонкую кисточку в золотистую краску, которую только что смешала, и попробовала высветить на портрете его волосы.

– От самого себя.

Он фыркнул. Джек напомнил ей раненого кабана, попавшего в капкан.

– Вот уж от кого меня не надо спасать.

– А, по-моему, надо.

– А, по-моему, у вас не все в порядке с головой.

Наклонив голову, Лорелея очертила на холсте линию его волос.

– Возможно. Я слышала и худшие обвинения.

Джек немного подвигался: поднял голову, повращал кистью, потом оперся щекой о кулак.

Волосы упали с плеч, рубашка раздвинулась дальше, открыв грудь почти до пояса. Под белым накрахмаленным полотном ходили бронзовые мускулы. На плече все еще была повязка.

Господи, какой же красавец. Жаль только, что он это отлично понимает, и поэтому она была невосприимчива к его красоте.

– А вообще с чего это вам захотелось меня спасать? – спросил он.

Зажав кисть в зубах, она пальцем слегка растушевала краску. Она не была уверена, следует ли отвечать, потому что, если она скажет правду, он может накинуться на нее, как бешеный зверь.

Она снова взяла кисть в руку и посмотрела на него. Он слегка подался вперед, так что рубашка подчеркнула каждый мускул на груди; глаза у него блестели, в них горело любопытство, которое ее так пленило, что она не успела придумать возражение, слова сами сорвались с губ:

– Потому что вы совсем не такой, как о вас говорят.

– О? – Джека осветилось заманчивой улыбкой, показавшей, как сильно его заинтриговало это откровение. – Я могу назвать вам тысячу человек, которые с вами не согласятся.

Конечно, сможет, нет никакого сомнения. Она сама может назвать троих, которые скажут, что он гнусный тип, по которому плачет веревка. Но пусть Джастин, отец и лорд Уолингфорд думают так, она больше не считает Джека таким. Она помедлила, придумывая, как свернуть беседу с опасного пути, а заодно и направление своих мыслей, они могли только навлечь на нее беду.

– Ну вот видите, вы пошевелились.

Джек уронил руку и снова лег плашмя на спину. Он потянулся, как сытый лев, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не замечать, как распахнутая рубашка подчеркивает совершенство его груди... или как кожаные штаны облегают деталь, которая ее очень интересовала.

Вообще-то однажды она видела обнаженного мужчину. Джастина, когда тому было десять лет. Не мужчина, конечно, но она увидела это.

Она гуляла с гувернанткой, и та где-то в лесу потерялась. Лорелея пыталась ее найти и наткнулась на Джастина с братом, которые собирались купаться.

Брат еще не разделся, а Джастин все с себя снял и шел к воде. Странное зрелище. Пониже живота болтался непонятный кусочек плоти, похожий на короткого толстого червяка. Она несколько мгновений на него смотрела, умирая от любопытства – что это такое.

Послышался треск гравия – приближалась гувернантка, и Лорелея быстро попятилась, и потом несколько недель эта картина преследовала ее. Ей ужасно хотелось кого-нибудь спросить, но было стыдно, и она оставила секрет при себе. Через несколько лет она узнала, что это за плоть и что она делает, и решила, что никогда не пожелает ее еще раз увидеть.