Сочинения - Макиавелли Никколо. Страница 117

У Бернардо особого выбора не было, и совет Чезаре показался ему подходящим. Он велел Чезаре выйти на балкон над самой площадью и приказать народу повиноваться во всем ему, Бернардо. Когда Петруччи сделал то, что ему было велено, его опять отвели в темницу.

XXVII

Между тем слабость заговорщиков всем стала ясна, и многие флорентийцы, проживавшие в Прато, объединились. Среди них находился мессер Джорджо Джинори, родосский рыцарь. Он первый оказал вооруженное сопротивление заговорщикам и напал на Бернардо, который сновал по площади, то уговаривая граждан, то угрожая тем, кто не хотел следовать за ним и подчиняться ему. Между Бернардо и многочисленными спутниками мессера Джорджо произошло столкновение, он был ранен и схвачен. После этого нетрудно было освободить подеста и справиться с другими мятежниками: немногочисленные и рассеявшиеся по всему городу, они почти все были схвачены или убиты.

Весть об этом событии дошла до Флоренции сильно преувеличенной; говорили, что Прато захвачен мятежниками, подеста и все его люди перебиты и город полон врагов: Пистойя взялась за оружие, и почти все ее граждане участвуют в этом заговоре. Дворец Синьории тотчас же заполнился гражданами, явившимися обсудить положение вместе с членами правительства. Во Флоренции находился тогда Роберто да Сансеверино, весьма прославленный военачальник. Решено было послать его на место событий с отрядом настолько многочисленным, насколько можно было наспех собрать. Ему поручили подойти как можно ближе к Прато и сообщить во Флоренцию о происходящем, самому же предпринять на месте все, что он найдет возможным и разумным. Роберто едва успел оставить за собой замок Кампи, как навстречу им попался посланец Чезаре Петруччи, сообщавший, что Бернардо схвачен, его сообщники бежали или убиты и мятеж подавлен. Роберто возвратился во Флоренцию, куда вскоре доставили Бернардо. Его допросили насчет истинных причин его замысла и нашли, что все они крайне неосновательны. Тогда Бернардо заявил, что он поднял этот мятеж, ибо предпочитал лучше умереть во Флоренции, чем жить в изгнании, и хотел, чтобы эта его смерть сопровождалась каким-либо достойным упоминания деянием.

XXVIII

После того как мятеж был подавлен, едва возникнув, граждане возвратились к своему обычному образу жизни в надежде, что смогут теперь без всяких треволнений пользоваться теми государственными порядками, которые они установили и укрепили. Однако появились во Флоренции те злосчастья, которые обычно порождаются именно в мирное время. Молодые люди, у которых оказалось больше досуга, чем обычно, стали позволять себе большие расходы на изысканную одежду, пиршества и другие удовольствия такого же рода, тратили время и деньги на игру и на женщин. Единственным их умственным занятием стало появление в роскошных одеждах и состязание в красноречии и остроумии, причем тот, кто в этих словесных соревнованиях превосходил других, считался самым мудрым и наиболее достойным уважения. Все эти повадки были еще усугублены присутствием придворных герцога Миланского, который со своей супругой и всем двором своим прибыл во Флоренцию — по обету, как он уверял, — и был принят со всей пышностью, подобающей такому государю, да еще к тому же другу Флоренции. Тогда-то наш город стал свидетелем того, чего еще никогда не видел. Было время поста, когда церковь предписывает отказ от мясной пищи, однако герцогский двор, не чтя ни церкви, ни самого Бога, питался исключительно мясом. Среди многочисленных зрелищ, дававшихся в честь этого государя, в церкви Сан Спирито было устроено представление сошествия Святого Духа на апостолов. Так как для подобных торжеств всегда приходится зажигать очень много светильников, вспыхнул пожар, церковь сгорела, и многие подумали, что это был знак гнева Божьего на нас. И если герцог нашел Флоренцию полной куртизанок, погрязшей в наслаждениях и нравах, никак не соответствующих сколько-нибудь упорядоченной гражданской жизни, то оставил он ее в состоянии еще более глубокой испорченности. Так что все достойные граждане решили обуздать этот беспорядок и новыми законами установили определенный предел для роскоши в одеяниях, погребальных церемониях и пиршествах.

XXIX

Среди этой мирной жизни в Тоскане возникли новые и совершенно неожиданные треволнения. На территории Вольтерры некоторыми ее гражданами были обнаружены залежи квасцов, ценность которых они хорошо знали. Чтобы иметь средства для разработки этих залежей и опору для защиты своих прав на них, они объединились с некоторыми флорентийскими гражданами и разделили с ними доход. Поначалу это открытие, как обычно и бывает при каких-либо новых предприятиях, не привлекло внимания народа Вольтерры. Когда же впоследствии им стала ясна вся выгодность этого дела, они захотели исправить, но слишком поздно и потому безрезультатно, ошибку, которой легко было избежать, своевременно вмешавшись в это предприятие. В совете города стали обсуждать дело, доказывая, что ископаемые, обнаруженные на землях коммуны, не могут разрабатываться к выгоде отдельных частных лиц. По этому поводу отправили во Флоренцию посланцев. Там в деле поручили разобраться нескольким гражданам, которые, то ли будучи подкуплены заинтересованными, то ли по искреннему своему убеждению, постановили: народ Вольтерры не прав, стремясь лишить своих граждан плодов их труда и стараний, так что квасцовые залежи принадлежат этим частным лицам, а не городу; однако будет справедливо, если они ежегодно станут выплачивать определенную сумму городу, как хозяину территории.

Такой ответ только усугубил смуту и распри в Вольтер-ре: в советах, на улицах и площадях только об этом и говорилось. Народ единодушно требовал возвращения того, что, по его мнению, у него было отнято. Частные лица хотели сохранить то, что они первые открыли и что было затем присуждено им флорентийским решением. Дело дошло до того, что один гражданин по имени Пекорино, в городе весьма уважаемый, был среди этих распрей убит, после чего умертвили многих других, его сторонников, и сожгли их дома. Из тех же самых побуждений готовы были предать смерти правителей, присланных в Вольтерру Флоренцией, и лишь с трудом удержались от этого.

XXX

После этого первого вызова вольтеррцы решили прежде всего послать своих представителей во Флоренцию, и они заявили Синьории, что если она подтвердит старинные права вольтеррцев, те готовы признать свою зависимость от Флоренции. Об ответе спорили очень долго. Мессер Томмазо Содерини советовал принять предложение Вольтерры, на каких бы условиях они ни признавали свою зависимость. Он полагал, что сейчас не время так близко от Флоренции зажигать пламя нового раздора, которое может перекинуться и к нам, ибо у него вызывали опасение и характер папы, и могущество короля Неаполитанского, и к тому же он не слишком доверял дружественности Венеции и герцога, ибо сомневался как в искренности первой, так и в возможностях второго. Наконец, он напомнил общеизвестную истину, что худой мир лучше доброй ссоры.

С другой стороны, Лоренцо Медичи счел этот случай подходящим для того, чтобы показать, на что он способен как мудрый советчик; и, кроме того, его поддержали те, кто завидовал уважению и почету мессера Томмазо. Лоренцо предложил выступить и вооруженной рукой покарать Вольтерру за ее дерзкое поведение, утверждая, что если она не будет примерно наказана, другие подданные республики без всякого уважения и страха решатся на то же самое по любому пустяковому поводу. Синьория постановила начать военные действия, и вольтеррцам ответили, что им не подобает требовать соблюдения ими же самими нарушенных старинных прав; поэтому они должны принять решение Синьории или же ожидать войны.