Время войны - Антонов Антон Станиславович. Страница 56

— У нас все просто. Тех, кто не хочет с нами сотрудничать, приказано отправлять в глубокий тыл. В наш глубокий тыл, куда не доберется ни ваша армия, ни ваши Органы. И скажу честно — я не знаю, что там делают с пленными. Но я точно знаю, что перед отправкой их приказано раздевать догола. Вам все понятно?

— Вы отправите нас в рабство? — попробовала уточнить девочка, которая развивала эту тему до появления легионеров.

— Это будет зависеть от вашего поведения. Сейчас мне нужна одежда для человека, который готов сотрудничать.

— Да ну, сержант! — пророкотал из расстрельной камеры Громозека. — Чего ты с ней валандаешься. Одежда тебе нужна? Счас снимем.

И он, протиснувшись в дверь и как бы ненароком задев нагую Лану Казарину, стал надвигаться на девушку с плакатным лицом.

— Не надо! — остановила его девушка. — Я сама.

И она рванула на груди свою белую юнармейскую блузку. Пуговицы посыпались на пол.

— Тебе что сказали! — рявкнул на нее Громозека. — Снять шмотки, а не порвать! Я тебя саму счас порву, как Тузик грелку!

А Лана, глядя на все это, засомневалась, намного ли мариманы лучше органцов.

Но ведь они спасли ей жизнь.

— Вы правда отправляете людей в рабство? — спросила она.

— Мы отправляем их в тыл, — мрачно ответил Игорь. — За дальнейшее я не отвечаю. Я, к сожалению, не генерал.

А Лана слишком много пережила и уже окончательно потеряла представление, что такое хорошо и что такое плохо. А в такой ситуации лучше всего заботиться о себе самом.

Чужаки спасли ей жизнь и хотели дать ей одежду. А ведь могли бы этого и не делать — Лана прекрасно понимала, насколько интереснее им смотреть на нее голую.

Правда, теперь у них появился другой объект. Девушка с плакатным лицом имела еще и ладное тренированное тело. И пока Лана одевалась, Громозека лапал это тело руками.

Остальные не вмешивались в надежде, что их пронесет.

К этому времени исполнитель приговоров Гарбенка вновь обрел способность двигаться, разговаривать и соображать, и Иванов спросил у него:

— Где сидит генерал Казарин?

— Не знаю, — пробормотал тот.

— Как узнать?

— Можно посмотреть по картотеке.

— Хорошо. Веди.

Громозека был недоволен, что его оторвали от девушки с плакатным лицом, но ему пришлось отправиться вместе с группой. С собой легионеры взяли Лану Казарину и Веру Питренку. А остальным Иванов на выходе бросил:

— Подумайте над тем, что я сказал. На войне как на войне, и с теми, кто не хочет сотрудничать, мы будем поступать, как с врагами.

Но, глядя на новую обнаженную, которая стояла у стены с гордо поднятой головой и сжатыми губами, он про себя подумал, что ему все больше нравится эта несгибаемая девушка с плакатным лицом.

26

Грузовики 66-й фаланги, которые целинцы считали бронетранспортерами, как раз расстреляли весь наличный боезапас к тому времени, когда закованный в наручники майор Никалаю поднял свой полк в новую атаку. Это и предопределило исход прорыва.

Хотя легионеры продолжали стрелять по наступающим из автоматов, силы были слишком неравны.

Подошедшая с перешейка тяжелая центурия была чересчур увлечена истреблением целинской бронетехники и упустила прорыв.

Игар Иваноу был в первых рядах атакующих и, сжимая в скованных руках подобранный с земли пистолет, палил куда-то в пространство, пока не кончились патроны. Засевший за полуразрушенным южным монументом легионер находился в лучшем положении. Его штурмовая винтовка «джекпот» была заряжена пулеметной лентой, а стрелял он на удивление метко и заставил целинцев залечь.

Легионера забросали гранатами, а свои его чуть не бросили, но он все-таки выжил и сумел догнать грузовики, которые поспешно отходили. Бойцы в дымчато-серой с голубыми разводами форме 66-й фаланги, как на чапаевской тачанке, отстреливались автоматными очередями из кормовых дверей и в горячке засадили своему героическому соратнику пулями в бронежилет. Но даже это его не остановило.

Первое, что он сделал, забравшись в грузовик — это заехал в морду бойцу, который чуть его не подстрелил. Заехал, правда, не снимая шлема, так что боец не очень пострадал и даже не обиделся, поскольку герой был совершенно прав.

Но тут герою попала в спину теперь уже вражеская пуля, залетевшая через открытую заднюю дверь, и хотя она тоже угодила в бронежилет, это добило легионера окончательно. Под бронежилетом больно колыхались переломанные ребра, а адреналиновый запал, который помог герою с честью выдержать все испытания, наконец, кончился, и легионер свалился на руки бойца с набитой мордой.

Группа, не меньше получаса державшая у придорожных монументов целый мотострелковый полк, отступила, потеряв один грузовик и трех легионеров убитыми.

Правда, все пленные, вверенные попечению этой группы, разбежались кто куда, и поскольку собрать их не представлялось возможным, особисты на орбите решили подорвать самоликвидаторы на шеях заложников.

Повезло только тем, кто был в трофейном танке ТТ-55. Их помиловали, поскольку они по доброй воле устремились за грузовиками легиона, взяв еще несколько голых пленных в ошейниках на броню.

А остальные ошейники стали взрываться как раз когда остатки Дубравского полка под командованием Никалаю добрались до южного монумента.

Нагая девушка, бежавшая навстречу Игару Иваноу с безумными глазами и перекошенным в диком крике ртом, вдруг потеряла голову в буквальном смысле слова, и Игара с ног до головы окатило кровью из перерубленных артерий. Безголовое тело рухнуло прямо на него, а осколки ошейника не задели его только чудом.

Однако Игар все равно на несколько минут сделался небоеспособен. Его рвало и крутило, а в памяти застрял последний момент — когда девушка пыталась руками сорвать с себя ошейник, и в результате руки ей тоже оторвало.

Когда он немного справился с собой и обнаружил, что пытается снять пропитанную женской кровью гимнастерку, но не может из-за скованных рук, бой уже кончился. Отступающая через поле бронетехника утащила за собой тяжелую центурию, а про пеших целинцев забыли.

Вместе с бронетехникой сгинул и полковой особист, и органцы подполковника Голубеу. Неподалеку от Игара солдат из мобилизованных уголовников воровским способом снимал наручники с командира полка.

— Выпей! — сказал кто-то Игару, протягивая ему котелок, из которого за версту разило сивухой. Это деревенские притащили солдатам самогон.

Игар никогда не пил спиртного, но теперь жадно прильнул к котелку.

После нескольких глотков его наконец перестало колотить, а бывший уголовник в две минуты снял наручники и с него.

Вокруг майора Никалаю кучковалось сотни две бойцов. Другие выжившие подтягивались группами и поодиночке, но их было немного. Ходили разговоры, что часть ушла с бронетехникой, а кто-то и дезертировал.

К вооруженным бойцам прибились и бежавшие из плена — те, кому повезло не оказаться в заложниках с самоликвидаторами на шеях и уцелеть под пулями с обеих сторон. Из тех двух с лишним тысяч, которые отряд майора Субботина захватил в Задубравской дивизии, осталась едва ли десятая часть, но было неизвестно, сколько беглых пленных рассеялось по окрестностям.

Многие, видя, что по ним палят со всех сторон, стремились убежать подальше от места боя и совсем не спешили назад.

Собрав всех, кто смог и захотел собраться, майор Никалаю решил:

— Идем в Чайкин. Там первая армия. Ей нужны подкрепления.

— Нет там первой армии, — пробурчал в ответ беглый пленник, по прежнему нагой, которому девушка в одетом на голое тело белом халате перебинтовывала голову. — Ничего нет. Ты видел, как они нас?.. И везде то же самое. Везде!

27

Везде было примерно то же самое, и упорное сопротивление отдельных частей, подразделений и загнанных в угол героев-одиночек не меняло общей картины.

Целинские войска на Закатном полуострове терпели небывалый разгром, а в столице Народной Целины Центаре об этом до сих пор ничего не знали.