Время перемен - Макинтош Джон Т.. Страница 36

– Временные петли, – сказала Миранда, – разрешены законом. Для этого требуется совсем небольшое устройство, причем эффект, который оно производит, имеет локальное значение. Он действует всего на несколько людей, остальной мир остается незатронутым.

– Это разрешено законом? – удивленно переспросил я.

– С того момента, как была открыта возможность путешествия во времени, общественность беспрерывно настаивала на разрешении массового использования временных петель.

Она снова уселась на землю и прижалась ко мне, чтобы согреться. Я для нее не был любовником – в лучшем случае, другом.

– Ты только представь себе, как сама возможность применения петель может изменить мир. Большую часть несчастных случаев удается предотвратить. Разбилась замечательная ваза… переведи стрелки часов, и ваза простоит еще тысячу лет. Или шофер слишком поздно затормозил, и машина падает в реку. Кто-то, оказавшийся рядом, делает петлю, и погибшие люди спасены…

– Как Джота и Вэсли, – пробормотал я себе под нос.

– Именно. Подобная техника работает в ограниченном временном спектре – всего несколько минут, и охватывает совсем небольшое пространство. Но петли спасают тысячи жизней, ценное имущество и позволяют предотвратить многие катастрофы. А теперь тебя интересует Грег…

– Да, Грег, – сказал я. – Расскажи мне о Греге.

Объясни необъяснимое.

– Почему он здесь? Ну, у него есть Дар.

– Какой дар?

– Он ведун. И его колдовство работает.

Введение новых немыслимых понятий разозлило меня. И это в тот самый момент, когда мне показалось, что я начал понимать происходящее вокруг. Тут-то Миранда и заговорила о каких-то фантастических вещах.

Прежде чем я успел ей что-нибудь сказать, Миранда быстро проговорила:

– Послушай еще немного. Вэл, ты не проявил особой проницательности. Ты сам можешь рассказать о Даре гораздо больше, чем я. Ты знаешь о нем все. Или знал бы, если хоть раз внимательно посмотрел бы вокруг.

Я сумел придумать лишь одно объяснение.

– Я им обладаю? – воскликнул я.

– Нет не ты – Джота.

Шаг за шагом Миранда заставила меня вспоминать. И я прожил свою жизнь, год за годом, с каждым мгновением все больше убеждаясь в том, что она была права.

ГЛАВА 10

Хотя Джота и был моим кузеном, я познакомился с ним только когда ему исполнилось три года. Его мать была сестрой моего отца, но они никогда не были близки.

Когда Муллинеры переехали в соседний от нас дом, мне тоже было три года. Родственные чувства не имели никакого отношения к выбору дома – просто он оказался удобным для Муллинеров во всех отношениях, вот и все.

Я никогда не знал миссис Муллинер, как тетю Джейн.

Между нашими семьями не было никаких контактов, но Джота и я, будучи единственными детьми одинакового возраста, не могли не играть вместе.

Нас часто оставляли играть в нашем или их саду, но если в нашем мы могли вытворять все, что нам заблагорассудится (потому что ни моя мать, ни отец совершенно не интересовались садом, и постепенно наш сад превратился в настоящие джунгли), то должны были сохранять величайшую осторожность в саду у Муллинеров, потому что отец Джоты был ученым-садоводом любителем. Во всяком случае так он себя называл, и даже, когда нам было еще по три года, мы с Джотой пытались выговорить это слово, без особого, правда, успеха, и не слишком понимая, что оно значит, кроме того, что в нашем саду нам нравилось играть гораздо больше.

(Миранда вела меня через воспоминания осторожно, ничего не объясняя. Она мало что мне напоминала и совсем не навязывала свою иногда куда более точную информацию.

Миранда сумела обратить мое внимание на факты, которые я старался никогда не брать в голову – ведь в противном случае пришлось бы поверить в невозможное.

Невозможное тогда! И в тоже время, иногда, в моей памяти оказывались вещи, о которых Миранда ничего не знала.)

Джоте и мне было около четырех, и мы вскоре должны были пойти в школу, когда случилось наше первое жесткое столкновение с реальным миром. То, что происходило у нас дома, я воспринимал как данность, тем более что ничего такого уж плохого никогда не случалось, ну, разве что странное. Я любил свою мать и зависел от нее, как и всякий маленький ребенок, и девяносто пять процентов времени она вела себя, как самая обычная мать. Лишь изредка, все в нашем доме переворачивалось вверх дном, двери начинали громко хлопать, раздавались истошные крики и истерические рыдания – в таких случаях у меня хватало здравого смысла делать вид, что я не существую и не попадаться ей на глаза.

Сад, соседний с нашим, принадлежал мистеру Сильвестру, толстому, краснолицему человеку, который мне очень нравился. Он часто угощал нас анисовым драже, при этом мистер Сильвестер всегда кидал его нам и ужасно веселился, когда мы не могли поймать маленькие шарики.

Со временем, мистер Сильвестер изменился.

Джота (который тогда еще был Кларенсом – это имя в те времена еще не казалось нам странным) и я не понимали, почему он изменился. Только когда Миранда заставила меня немного задуматься, я сообразил, что причина заключалась в том, что мистер Сильвестер просто завидовал садовым успехам отца Джоты. Он больше не кидал нам анисовых конфет. Только раз за разом спрашивал, почему мы не бегаем в саду у Джоты так, как бегаем здесь.

Потом он начал жаловаться по поводу нашего сада – мол, наши сорняки лезут к нему через ограду. Для Джоты и меня это было полнейшей чепухой – ведь мы никогда не видели, чтобы растения куда-нибудь лазали.

Начиная с какого-то момента между мистером Сильвестром и отцом Джоты, и между мистером Сильвестром и моим отцом, и даже между нашими отцами, начались постоянные скандалы, потому что, среди всего прочего, отец Джоты сказал, что семена сорняков и в самом деле могут переходить через ограду, и что пришло время моему отцу начать заниматься своим садом.

Джота и я так и не поняли, что же все-таки произошло, если не считать того, что мы больше не могли играть ни у него, ни у меня в саду без того, чтобы кто-нибудь из них не начинал на нас орать. Между собой, мы без особых проблем разобрались, что во всем виноват мистер Сильвестер.

На самом деле, для четырехлетних детей, это был самый настоящий кризис. Нам не разрешали без присмотра болтаться по городу, играть на улицах, или просто исчезать куда-нибудь на несколько часов. В саду, до тех пор, пока мистер Сильвестер не испортил все дело, мы прекрасно проводили долгие часы, если только не шел дождь. Нам было просто необходимо убежище, и хотя тогда я об этом, конечно, не думал, Джота, тоже, предпочитал пореже бывать дома – потому что между его родителями шло постоянное сражение за власть. До тех пор, как мистер Сильвестр не начал свою необъявленную войну, мы с Джотой никому не мешали в нашем саду.

И вот, однажды, мистер Сильвестер перестал беспокоить нас. Он умер. Ни я, ни Джота не понимали тогда, что это значит, кроме того, что мы опять имели возможность играть в нашем саду сколько нам захочется, а в саду у Джоты, соблюдая некоторую осторожность. Я и Джота были ужасно довольны, что мистер Сильвестер перестал отравлять нашу жизнь, и до того, как мы пошли в школу, наше жизнь была совершенно безоблачной.

В тот день, когда мы пошли в школу, я и Джота в первый раз серьезно поссорились. Нет, мы конечно, не раз ругались и дулись друг на друга и раньше, но до этого момента мы слишком зависели друг друга, чтобы дело могло зайти достаточно далеко. И мои, и его родители относились к нашей дружбе положительно – ведь это избавляло их от множества хлопот. Так что если мы с Джотой ссорились, то прежде всего страдали от этого сами.

Другие дети крайне редко попадали в наши дома. Обе наши семьи не слишком стремились к тому, чтобы в дом попадали посторонние люди – даже дети, ведь за ними обязательно появляются взрослые.

Поэтому Джота и я, будучи весьма неглупыми детьми, давно поняли, что ругаться между собой уж очень невыгодно.