Предательство - Макинтош Фиона. Страница 9

Юноша недоверчиво покачал головой. Губы отца шевелились — он что-то говорил, но Тор слышал лишь стук крови в ушах. Он ещё раз мотнул головой, на этот раз резче, словно пытаясь вытряхнуть назойливый звук.

— Тор, ты нас слушаешь?

Мамины глаза покраснели от слёз. В них застыла мольба.

— Смотри на меня, сынок, и слушай, что я скажу, — Джион Гинт взял лицо Тора в ладони и заглянул мальчику в глаза. — Пятнадцать зим назад в нашу деревню пришла женщина. С ней был прелестный младенец в пелёнках, мальчик. Он плакал и плакал, не умолкая… — отец грустно улыбнулся при этом воспоминании и уронил руки на колени. — У этого мальчика не было родителей. Они погибли. Женщина сказала, что они сгорели при пожаре. Огонь уничтожил все — дом, людей, имущество… Спасти удалось только ребёнка. И родных у него не осталось. Эта женщина проезжала мимо, когда жители того селения боролись с огнём. Кто-то сунул ей ребёнка, так она и баюкала его всю ночь. А наутро никто за ним не пришёл. Понимаешь, это была совсем бедная деревушка — кому нужен лишний рот в семье? И женщине пришлось оставить его у себя. А младенцу было несколько месяцев от роду, и сама женщина просто ехала в Тал по своим делам.

Тор хотел задать вопрос, но отец продолжал:

— В общем, она забрала мальчика и продолжала путь. Наконец, проехав много миль, она добралась до Гладкого Луга, где сняла на ночь комнату на постоялом дворе. И там… ну, ты знаешь маму. Ей стало жаль женщину, а когда она увидела младенчика, который остался без семьи, без материнской ласки и заливался слезами, у неё чуть сердце не разорвалось. И знаешь, как чудно получилось? Стоило ей взять ребёнка на руки, как он тут же успокоился. Понятное дело, что она в него просто влюбилась и упросила женщину оставить мальчика ей.

А как иначе, Торкин? — вмешалась матушка Аилса. — Ты был таким прелестным. Как только я тебя увидела, так поняла: ты — мой сыночек. Я так к тебе привязалась… И с каждым годом любила тебя все больше. Понимаешь, мы с твоим отцом не можем иметь детей. Мы столько лет пытались, и…

Она выразительно посмотрела на мужа, и он ответил ей взглядом. Оба вспоминали ночи любви в этой самой спальне.

Тор поднял глаза и посмотрел на женщину, которую до сих пор считал своей матерью.

— И она отдала меня тебе?

— Да, сынок. Ты был беспомощным, бездомным, никому не нужным. Мы и тогда были небогаты… но могли тебя вырастить. У нас не было детей, а мы так хотели ребёнка. И тут появился ты. Мы даже не задумывались. Мы просто полюбили тебя, и все. Это бьшо так легко.

— И никто не задавал никаких вопросов? — недоверчиво спросил Тор.

— Ну что ты, — ответил Джион. — Поначалу от расспросов отбоя не было. Но мы всем говорили как есть. Потом все успокоилось. Люди привыкли к тому, что у нас есть сын. Тёркин Гинт.

— А та женщина?

— Думаю, добралась до столицы. Мы больше никогда о ней не слышали.

Матушка Гинт посмотрела на своего названного сына. Она явно чувствовала себя неуютно.

— А ты предпочёл бы, чтобы мы отправили тебя с ней? Чтобы ты жил неизвестно как, неизвестно где?

— Нет, но… Я потрясён. А… ну… вы никогда не пытались что-то выяснить о моих настоящих родителях? Кто они? Из-за чего случился пожар?

Лицо Джиона Гинта стало напряжённым.

— Нет, Тор, не пытались. Ты был благословением… подарком богов.

Тора невольно передёрнуло.

— Они умерли, — мягко проговорила мать. — Зачем ворошить пепел, искать призраков? Да и не наше это дело. Наше дело — заботиться о тебе. Хотя бы дать тебе дом, любовь, радость…

— Вы это сделали, — он крепко сжал её руку. — А что ещё вы мне расскажете?

— Больше ничего, — Джион Гинт покачал головой. — Это — единственный секрет, который мы с матушкой не хотели тебе раскрывать. Хотя знали, что рано или поздно нам

придётся это сделать. Ты не такой, как все. Мы знали это с самого начала, но старались не замечать. Ты — Чувствующий, это особый дар, который может быть и проклятьем, и благословением. Мы с почтенным Меркудом говорили достаточно долго. Этот человек внушает мне доверие. Он защитит тебя, когда ты пойдёшь своей дорогой.

— Когда ты уезжаешь, сынок? — выдохнула Аилса — не желая слышать никаких ответов, кроме одного.

— Меркуд оставил мне кошель с деньгами. Он хочет, чтобы я купил лошадь и хорошие сапоги и приезжал, когда буду готов. Он сам уезжает завтра, но я думал задержаться на несколько дней. Я помогу тебе с письмами в Бекинсейле… э-э-э… возможно, я уеду на Шестерик…

Тор замялся и замолчал. Внезапно Аилса ткнула мужа в бок.

— А камни?

— О да, камни… Чуть не забыл, — пробормотал Джион Гинт и потянулся к маленькому серванту.

В одном из ящичков обнаружился старый носок, а в нём — небольшой мешочек из очень мягкой кожи. Судя по глухому позвякиванию, там находилось что-то твёрдое. Но что? Тора охватило любопытство.

— О… мне тоже всегда хотелось узнать, что всё это значит. Та женщина — а она была такая красивая, золотоволосая, — сказала нам, что этот мешочек висел у тебя на груди, когда тебя спасли.

Гинт осторожно растянул тесёмки, встряхнул, и на ладонь ему выкатились три небольших каменных шарика.

— Она дала распоряжение — очень чёткое. Ты должен получить это, когда… м-м-м… достигнешь зрелости.

— Мы спросили, что она имеет в виду, — матушка задумчиво разглядывала камни, потом подняла глаза. — Но она ответила так: когда придёт время отдать их тебе, мы сами поймём. Наверно, сейчас время настало, дитя моё, — добавила она тихо.

Да, Тор, храни их. Я так и не понял, почему она так на этом настаивала. Кажется, есть только одно объяснение: они принадлежали семье, в которой ты родился. Я всегда считал, что в этом их единственная ценность. Как-никак, наследство. Джион опустил камни в ладонь Тора… и они вспыхнули всеми цветами радуги.

— Глазам больно! — ахнула матушка Аилса и сделала короткое движение в сторону сына.

— Всё в порядке. Они… поняли, что им ничто не угрожает и… м-м-м… успокоились.

Он пожал плечами. Пусть родители — он всё ещё думал об этих людях как о родителях — думают, что для него все это в порядке вещей. Однако сам он был весьма далёк от спокойствия. Вот они — камни, которые приснились ему прошлой ночью. Он показал их образ Меркуду… Да, никакой ошибки: ему действительно следует ехать со стариком.

Камни по-прежнему лежали у него на ладони, сияя и переливаясь. Отец при виде этого чуда явно чувствовал себя неуютно и протянул Тору кожаный мешочек, в котором они хранились.

— Убери их, Тор. И пусть это будет твоей тайной. Лучше их никому не показывать, даже Меркуду.

Тор повиновался.

— Ты прав, отец. Но как выяснить, для чего они нужны?

— Мой совет — оставь их у себя, — Джион Гинт пожал плечами. — Если они служат какой-то цели, я не сомневаюсь: ты это узнаешь. Обещай мне, о них никто не узнает. Никому их не показывай. Та золотоволосая женщина…

Джион Гинт замялся, потом прочистил горло.

— Она сказала, что камни волшебные, и их не следует никому показывать, кроме тебя. И что мы должны убедить тебя никому их не показывать и никому о них не говорить, — ладонь писаря легла на руку Тора, в которой он держал мешочек. — Я в этом ничего не понимаю, сынок. Что у тебя за странный дар, что это за камни, откуда это все… а главное, к чему это все приведёт. Вот этого я и боюсь… Так, мать, хватит грустить, — он посмотрел на жену и заставил себя улыбнуться. — Наш мальчик отправляется во Дворец. Нам следует гордиться, а не горевать. Сейчас ложимся спать, а завтра устраиваем себе отдых на весь день. Едем в Римонд. Выберем Торкину лошадь, купим ему сапоги… а может, и на новую рубашку останется. И — кто знает, женщина? — смотришь, найдём тот жёлтый шёлк, который ты так хотела.

Аилса улыбнулась в ответ. И то ладно. У Тора тоже немного поднялось настроение. У его родителей всё будет хорошо. При мысли о собственном будущем его охватывал трепет и восторг… и с этим было ничего не поделать. Оставалось преодолеть последнее препятствие: убедить Элиссу отправиться вместе с ним.