Леди из Миссалонги - Маккалоу Колин. Страница 28

Было около десяти часов, когда она, наконец, вышла на полянку к его домику; из трубы струился дымок, но, как и вчера, Джона Смита не было. Она присела на пень и стала ждать.

Возможно, он тоже забыл о еде. Когда перевалило за полдень, а его все не было, Мисси уже смирилась с мыслью, что ей придется ждать его в течение целого дня. И действительно, солнце уже давно скрылось за стенами дома, быстро темнело, и только тогда он появился. Смит казался более серьезным, чем вчера, но, как и в прошлый раз, не обратил внимания на Мисси, сидящую на своем пеньке.

— Мистер Смит!

— Черт возьми!

Он тотчас подошел и стал рядом с ней, глядя на нее не сердито, но и без удовольствия.

— Что вы опять здесь делаете?

— Женитесь на мне, мистер Смит.

На этот раз он не взял ее под локоть и не отвел в дом; он стал напротив нее, в то время как она поднялась на ноги, и посмотрел ей в глаза.

— Кто-нибудь заставляет вас приходить сюда?

— Нет.

— Это действительно так важно для вас?

— От этого зависит моя жизнь. Я не вернусь домой. Я буду приходить сюда каждый день и просить вас об этом.

— Вы играете с огнем, мисс Райт, — сказал он и поджал губы. — Приходило ли вам в голову, что мужчина может применить насилие, если женщина не желает оставить его в покое?

Она в ответ улыбнулась ангельской улыбкой, спокойно и безмятежно.

— Некоторые мужчины, возможно. Но не вы, мистер Смит.

— Чего вы хотите добиться, в конце концов? Что, если я на самом деле женюсь на вас? Такого ли мужа вы хотите — мужчину, которого вы довели до такого состояния, что он не знает, каким образом ему вернуть утраченный покой: уступить вам или задушить вас? — Он заговорил тише и жестче: — В этом огромном мире, мисс Райт, существует гадкая штука — ненависть. Я умоляю вас, не выпускайте ее из клетки.

— Женитесь на мне, — попросила она. Рот его скривился, он с силой выдохнул воздух, поднял голову и стал пристально смотреть на что-то за ее спиной, что она не могла увидеть. И ничего не говорил в течение довольно долгого времени. Затем он пожал плечами и посмотрел на нее:

— Я признаюсь, что я много думал о Вас со вчерашнего дня, и даже самая тяжелая работа не мешала мне помнить о Вас. И я стал говорить себе, что, вероятно, мне дают возможность искупить свою вину и что счастье мне изменит, если я пропущу эту возможность.

— Возможность искупить вину? Какую вину?

— Это просто так говорится. У каждого есть что-нибудь, что нужно искупить, нет невиновных. Навязывая себя мне, вы создаете основание для искупления вашей вины, вы это понимаете?

— Да.

— И это вас не волнует?

— Я все приму с радостью, мистер Смит, если рядом со мной будете вы.

— Ну, хорошо. Тогда я вас беру в жены.

Вся боль и оцепенение, в котором находилась Мисси, улетучились.

— О, мистер Смит! Спасибо, Вы не пожалеете об этом. Я обещаю!

— Вы ребенок, мисс Райт, а не взрослая женщина, и, возможно, поэтому я предпочитаю уступить вам, а не задушить вас, — проворчал он. — Я не могу поверить, что в вас есть женское вероломство. Только никогда не давайте мне повод изменить это мнение.

И теперь он взял ее под руку, что было сигналом пройти в дом.

— Есть еще одна вещь, о которой я должна попросить вас, мистер Смит, — сказала она.

— Какая?

— Чтобы мы никогда не упоминали о том, что я скоро умру, и чтобы это не влияло на наши отношения. Я хочу быть свободной. И я не могу быть свободной, если мне будут постоянно напоминать словом или делом, что я скоро умру.

— Договорились, — сказал Джон Смит.

Не желая торопить свое счастье, ибо она чувствовала, что уже дошла до той черты, переступить которую было бы неблагоразумно, Мисси вошла в дом и тихо уселась на один из кухонных стульев, в то время как Джон Смит распахнул дверь и встал на пороге, наблюдая, как начал стелиться прозрачный голубой туман ночи.

В молчании она смотрела на его спину, длинную, широкую и в эту минуту чрезвычайно выразительную. Но по прошествии пяти минут она отважилась спросить тихим и извиняющимся голосом:

— Что будет теперь, мистер Смит?

Он подпрыгнул, как если бы уже забыл о ее присутствии. Затем подошел и сел за стол напротив нее. В сумерках его лицо едва вырисовывалось и казалось массивным, омертвелым и немного пугающим. Но когда он заговорил, голос его звучал весело, как будто он решил, что не было смысла казаться более несчастным, чем этого требовала ситуация.

— Меня зовут Джон, — сказал он. Встал, зажег две лампы и поставил их на стол так, чтобы видеть ее лицо. — Что касается главного: мы получим официальное разрешение и женимся.

— Сколько времени потребуется на это? — Он пожал плечами.

— Я не знаю. Если о нашем браке не было объявлено заранее, дня два-три. Может быть, даже меньше, если будет оглашение в церкви. А пока я лучше отошлю Вас домой.

— О, нет! Я останусь здесь, — сказала Мисси.

— Если Вы останетесь здесь, Вы, вероятно, начнете свой медовый месяц преждевременно, — сказал он со все возрастающей надеждой.

Прекрасная идея! Ей может это не понравиться. В конце концов, большинству женщин это не нравится. А он мог бы быть пожестче, не то чтобы совершить насилие в прямом смысле, просто припугнуть немного, девственницу в ее возрасте легко испугать. Здесь он совершил ошибку, посмотрев на нее. А она сидела рядом, бедное маленькое умирающее существо, и не отрываясь глядела на него со слепой и глупой нежностью, как обожающий тебя щенок.

Спящее сердце Джона Смита екнуло, он ощутил горечь и незнакомую прежде боль. Ибо, действительно, ее образ был с ним в течение всего дня, как бы упорно он ни работал, чтобы прогнать его и вернуть на его место прежнюю пустоту, образовавшуюся там за годы тяжелого физического труда. Его сознание хранило тайны, некоторые из них были похоронены так глубоко, что он мог откровенно признаться себе, что никогда не вспоминал о них, словно он был вновь рожден, начинал другую жизнь. Но весь день его что-то грызло, мучило, и то совершенное спокойствие духа, которое он обрел в своей долине, исчезло. Может быть, он действительно обязан искупить вину; может быть, для того она и пришла. Только его вина не могла быть такой огромной, такой сокрушающей. Не могла. О, нет, нет. Может быть, ей это не понравится. Ляг с ней в постель, Джон Смит, покажи ей, на что это похоже, наполни ее собой и своим отвращением к плоти. Она всего лишь женщина.

Но Мисси не сплоховала и продемонстрировала удивительные способности. Еще один гвоздь был забит в гроб Джона Смита, как он горько признался себе спустя три часа после того, как они, не пообедав, улеглись, в постель. Чудеса на этом не кончились. Эта великовозрастная девица была рождена для подобных занятий. Ужасно несведущая поначалу, она не робела и не стыдилась своего невежества, и ее нежные ответы согревали его, трогали, делали невозможным любое проявление жестокости или насилия. Маленькая проказница! И сколько в ней было жизни, ждущей своего часа. Внезапно мысль о неизбежности конца этой жизни потрясла его. Одно дело, когда ты жалеешь незнакомого тебе человека, и совсем другое, когда испытываешь это же чувство к человеку близкому. С постелью всегда так. После нее человек делается тебе в сто раз ближе, чем после десяти лет совместных чаепитий в гостиной.

Мисси спала как убитая и проснулась раньше Джона Смита, возможно, потому что он заснул намного позже ее, одолеваемый мыслями и сомнениями.

Когда сквозь окно начал пробиваться слабый свет, она осторожно выбралась из постели и стала доставать халат из своей сумки, дрожа от холода. Как это было замечательно! С большей рассудительностью, чем она от себя ожидала, она постаралась забыть первые неприятные и болезненные ощущения и вспомнила большие, сильные, огрубевшие от работы руки, поглаживающие, успокаивающие, ласкающие; чувства и ощущения, поцелуи и касания, жар и свет — о да, это было замечательно.

Стараясь двигаться по дому как можно тише, она разогрела плиту и поставила кипятить воду в чайнике. Но, конечно, он проснулся от этого, встал с кровати, совершенно забыв о своей наготе, дав Мисси уникальную возможность изучить физические различия в анатомии мужчины и женщины.