Китайская петля - Антонов Вячеслав. Страница 12

— Давай наверх!! — скомандовал Мастер Андрею. — Поднимись и прыгни! Ты знаешь где! Иди!!

Со стороны подъехавших машин прогремела длинная автоматная очередь.

— А вы? — крикнул Андрей.

— Неважно! — Мастер указал наверх. — Иди! Там сейчас главное!

Миша метнулся от машины, залег на снег рядом с Мастером и передал ему автомат с двойным магазином, стянутым синей изолентой. Мастер начал отстреливаться очередями, заставив преследователей остановиться. Сам Миша безостановочно лупил из «Макара», одну за одной перещелкивая обоймы. Удивленные плотностью ответного огня, преследователи залегли.

Китайскую стрельбу Андрей услышал уже на подъеме, отметив про себя, что те совсем не экономили патронов. В Шинкарева тоже стреляли, потому он двигался вверх короткими рывками, прячась в овражке, забитом слежавшимся снегом. Андрей вбивал кулаки в снег, затем мягко заводил ногу в отверстие, осторожно уминая его. Перед выходом на каменное ребро Андрей остановился, глянул — и тут же упал на землю: автоматная очередь пошла по ребру полосой грязной пыли и разлетающегося щебня. Выждав, Андрей броском пересек открытое место и рухнул за скалу, по которой тут же застучали пули.

Сквозь автоматный треск пробился какой-то новый звук. Андрей обернулся: над Енисеем по широкой дуге снижался оранжево-красный «МИ — 8» полярной авиации, заходя прямо на место перестрелки. Иллюминаторы вертолета поблескивали на зимнем солнце, в открытой двери виднелся человек, держащий в руках зеленую трубу. Тем временем сам Андрей вышел на площадку для прыжка. Пару секунд он стоял там, еще колеблясь, но тут в прикрывающее его каменное ребро ударила граната из подствольника. Грохнуло, свистнули осколки, взвихрился снег, полетели камни. Андрея сбросило со скалы, но уже в падении последним усилием он сумел оттолкнуться, чтобы не упасть на выступы обрыва. В полете Шинкарева словно ударило о плотный воздух, в глазах вспыхнули яркие зеленые круги, затем сознание накрыла глухая мертвая тьма.

Андрей не видел, как снижался вертолет, а Миша с Мастером перебежками отступали с места перестрелки. Преследователи остановились на миг, разглядывая винтокрылую машину, некоторые схватились за мобильники, выясняя, кто и зачем прислал подкрепление. С малой высоты ударил выстрел из огнемета РПО-А «Шмель»— той самой зеленой трубы. Объемный взрыв уничтожил все живое в радиусе тридцати метров, накрыв почти всех преследователей на узком берегу. Двое, успевшие пройти дальше, с воем катались по земле. Вертолет, поднимая вихри снега, сел на мерзлую береговую гальку, оттуда высунулся Чен, отчаянно махая рукой:

— Быстрее, Ши-фу!! Рейс через час, едва успеваем! Мастер пихнул Мишу:

— Давай к Чену!

— А вы?

— Летите! Я сам уйду!

— Ши-фу!!

— Давай, давай!

С натужным свистящим воем «МИ — 8» оторвался от земли и ушел в сторону города. Мастер прогулялся к «Волгам»и добил раненых, потом выбросил в реку автомат. На ходу он достал телефон и набрал номер питерской конторы Шинкарева.

— Это я. Все в порядке, он перешел. Спасибо за вертолет и огневую поддержку. Нет, я пока остаюсь — обещал осмотреть одну девушку, она больна. Нет, это не шутка! Конечно, риск, я понимаю. Как только понадобится помощь, дам знать. Все.

Закончив разговор, господин Ли Ван Вэй поглядел вокруг — на просветлевшее небо, заголубевшую реку, на тальники, вмерзшие в береговой лед. Потом убрал телефон и направился к автобусной остановке пригородного маршрута номер двенадцать.

Часть II

Глава седьмая

Медленно возвращалось сознание, отмечая холодный снег на лице, сухую траву перед глазами, ссадину на щеке от удара лицом о горную щебенку. Андрей поднял голову. Мир сузился до небольшого круга, похожего на дальний просвет в темном туннеле. Поднявшись на ноги, Андрей осмотрел и ощупал тело: руки-ноги двигались, ничего не болело, но на груди чувствовалось жжение. Он расстегнул полушубок: на свитере появилась дыра с обгорелыми краями, кожа была красной, как после ожога. Крестик исчез. Такое же пятно появилось и под браслетом, но снег, набившийся в рукава, приглушил боль. Колечки браслета почернели, отливая голубоватой окалиной.

День потемнел, пошел густой снег. Стояла тишина — ни выстрелов, ни криков. Андрей продолжил подъем, двигаясь осторожно из-за легкого головокружения. Скалы уходили вверх и вниз, пропадая в серой кружащейся мгле. Постепенно склон стал положе, овражек расширился, превратившись в широкий распадок, поверху которого были надуты снежные карнизы. Преодолев последние метры, Андрей вышел на ровное место. Снег лежал глубокий, рыхлый, без всяких следов дороги, по которой совсем недавно повез их Миша.

Грудь стиснуло страхом, в горле стало сухо. Андрей встал в китайскую «стойку всадника», закрыл глаза, выровнял дыхание. Страх ушел, сменившись спокойствием, а потом и желанием действовать. Тогда Андрей двинулся прочь от берега, пристально глядя вперед, вслушиваясь в тишину зимнего леса. День постепенно угасал, а снегопад все продолжался, скрывая частые березовые стволы.

Внезапно нога наткнулась на что-то мягкое. Пнув валенком раз-другой, Шинкарев увидел посиневшие, скрюченные пальцы. Замерзшие тела Андрей видел и раньше, потому не особенно удивился. Откидав рыхлый снег, он обнаружил труп мужчины в грубом овчинном полушубке. Круглая матерчатая шапка с меховой опушкой свалилась с головы, стриженой «под горшок», рот был забит снегом. Вместо одного уха — пятно мерзлой крови. Это ладно. Уши Андрей и сам резал, — были обстоятельства, — а вот шуба, шапка… Да еще обнаружившийся рядом с трупом грубокованый, выщербленный топор на длинном прямом топорище.

Нет, не зря ему Мастер документы подсунул. Стало быть, все-таки семнадцатый век. Попал он сюда физически, в своем сознании, или еще как-то, принципиального значения не имело. Главное сейчас было — выжить, не замерзнуть, не погибнуть с голоду, найти Мастера.

Андрей поднялся и пошел туда, где в двадцать первом веке располагался город. В семнадцатом, насколько он помнил, там тоже жили. Топор он захватил с собой. Взял и кожаный пояс, на котором висел железный нож с рукоятью, обмотанной сыромятным ремешком, в ножнах из твердой коричневой кожи, украшенной тусклыми оловянными бляхами.

Вновь замелькали березовые стволы, они стояли часто, ближе и дальше, сливаясь в сумеречную черно-белую рябь. В подступавшей ночи, за кружением снега, где-то в глубине леса появилось слабое красноватое свечение. Поколебавшись, Андрей осторожно двинулся в его сторону. Пока шел — стемнело по-настоящему. Видны были лишь языки пламени, мелькавшие за черными стволами. Наконец, до слуха донесся треск, а затем ощутимо повеяло теплом.

Андрей вышел на открытое место и остановился. Перед ним сильно и ярко горело квадратное здание, сложенное из толстых бревен. Таких срубов он еще не видел: бревенчатые стены с узкими бойницами поднимались примерно на метр выше плоской крыши.

«Грамотно зажгли, по-сибирски, — подумал Андрей. — С четырех углов, чтоб и концов не найти».

Снег вокруг был испещрен круглыми следами с ямками в виде полумесяцев. «Подковы?»

Недалеко от горящего дома, на земле валялся еще один труп, из длинной шубы торчало несколько оперенных стрел.

Внезапно крыша дома провалилась, языки пламени и снопы искр рванулись к черному небу, навстречу редким снежинкам.

Жар, шум и треск еще усилились. Андрей склонился над трупом, и в следующий миг ему в спину уперлось что-то твердое и острое.

«И, а, сань, сы, у», — под внутренний счет до пяти, произнесенный по-китайски, Андрей высоко поднял руки и медленно обернулся. Перед глазами, снизу вверх, прошли переступающие копыта, грудь коня, обведенная кожаным ремнем, крупные желтые зубы, закусившие железные удила, черно-кровавый глаз, в котором отражалось пляшущее пламя. А выше, над конскими ушами, молодое скуластое лицо. Горящие глаза-щелки холодно и цепко впились в Андрея. Отсветы пламени играли на узком жале копья, под которым покачивалась длинная черная кисть. Всадник рявкнул что-то коротко и грубо, речь его напомнила Андрею когда-то слышанный казахский.