Грим - Маккаммон Роберт Рик. Страница 5

— Твой верный возлюбленный, Дийни, — сказал он. — Твой возлюбленный пришел забрать тебя в Рай.

— Кэлвин? — прошептала она, делая шаг назад. — Что ты здесь делаешь? Почему… У тебя такое лицо?

— Я кое-что принес тебе, любовь моя, — негромко проговорил он. — Поди сюда, я отдам тебе это. Ну же, миленькая, не робей.

— Что с тобой, Кэлвин? Ты пугаешь меня.

— Пугаю? Да что ты, с чего бы? Я же твой голубчик Кэл, пришел поцеловать тебя и пожелать доброй ночи. И потешную такую штучку принес. Красивую, блестящую. Иди посмотри.

Дийни медлила, бросая взгляды на безлюдный бульвар.

— Ну же, — сказал Кэлвин. — Приятней подарка тебе никто не сделает.

По лицу Дийни пробежала смущенная, неуверенная улыбка.

— Что ты принес мне, Кэлвин? А? Еще одно ожерелье? Давай поглядим!

— Я держу его за спиной. Иди сюда, любушка. Иди посмотри.

Дийни нехотя шагнула вперед. Глаза блестели, как у испуганной оленихи. Поравнявшись с Кэлвином, она протянула руку.

— Дай Бог, чтоб вещица была неплохой, Кэл… Кэлвин крепко схватил девушку за запястье и рванул на себя. Когда голова Дийни запрокинулась, он вспорол ножом подставленное ему беззащитное горло. Девушка покачнулась и начала падать, но ее тело не успело коснуться земли — Кэлвин оттащил ее за «Клуб Зум», чтобы приятно провести время. Кончив, он посмотрел на остывающий труп и пожалел, что не прихватил карандаш и бумагу, оставить записку. Он знал, что в ней было бы: «Придется покумекать, чтоб поймать меня. Стать хитрыми, как лисы. Из глубин Ада — Ваш Кэл-Потрошитель».

Он вытер лезвие о тело Дийни, сел в машину и поехал в Хэнкок-Парк, где бросил орудие убийства в смоляные ямы Ла-Бреа. Потом им овладела тошнотворная слабость, и он без сил опустился на траву, подтянув колени к самой груди. Когда он понял, что весь перед рубашки у него залит кровью, его забила мучительная крупная дрожь. Надергав полные горсти травы, Кэлвин постарался оттереть большую часть крови. Потом улегся на землю (в висках гудело и стучало) и, несмотря на боль, попытался поразмыслить.

«О Боже! — думал он. — Что за набор грима попал ко мне в руки? Кто сделал эту коробку? Кто заколдовал баночки, тюбики и карандаши?» Да, это было волшебство — но волшебство недоброе, обернувшееся зловещим, уродливым, опасным. Кэлвин припомнил: мистер Марко говорил, что этот набор принадлежал актеру по имени Кронстин, игравшему в фильмах ужасов, и что этот Кронстин прославился своим гримом, масками монстров. От внезапной жуткой мысли Кэлвин похолодел: сколько же в этих фильмах было от грима, а сколько — настоящего? Быть может, половина на половину? Когда наносишь грим, сущность чудовища голодной пиявкой впивается в тебя, а потом, насытившись, досыта напитавшись кровью и злом, ослабляет хватку и отваливается? «Там, в офисе мистера Марко, — подумал Кэлвин, — я действительно был отчасти вампиром. А потом, на стоянке у „Клуба Зум“ — Джеком-Потрошителем. В этих баночках, — подумал он, — не просто грим; в этих кремах и пастах живут подлинные чудовища, они ждут, чтобы их разбудили мои желания, страсти, мое… Злое начало».

«Я должен избавиться от этой коробки, — решил он. — Я должен вышвырнуть ее, пока она не успела меня уничтожить!» — Он поднялся и побежал через парк к машине.

Коридор на его этаже был темным, как полночные грезы оборотня. «Чертовы лампы, что с ними стряслось? — подумал Кэлвин, ощупью пробираясь к своей двери. — Разве они не горели, когда я уходил?»

И тут в конце коридора очень тихо скрипнула половица.

Кэлвин обернулся и вперил взор во мрак, рукой с ключом нашаривая замочную скважину. Он неуверенно подумал, что, кажется, различает какой-то неясный силуэт. С бешено колотящимся сердцем Кэлвин вставил ключ в замок.

И за ничтожную долю секунды до того, как увидел оранжевую вспышку, которую изрыгнуло дуло револьвера сорок пятого калибра, понял: Кроули. Пуля угодила в косяк, в лицо полетели острые, колючие щепки. Кэлвин в ужасе закричал, повернул дверную ручку и ввалился в комнату. Едва дверь захлопнулась, филенку примерно в дюйме от его виска с визгом прошила вторая пуля. Он крутанулся в сторону от двери, пытаясь вжаться в стену.

— Где те пять штук зеленых, Досс?! — крикнул Кроули из коридора. — Они мои. Гони денежки, или ты не жилец, мразь, недоросток паскудный! — Центр двери пробила третья пуля. Она оставила большую, с кулак, дыру. Потом Кроули принялся бить в дверь ногой. Дверь затряслась на дряхлых петлях. Теперь по всему зданию стоял крик и визг, однако дверь угрожала в любой момент загреметь внутрь. Скоро Кроули окажется в комнате, чтобы сдержать обещание и вогнать Кэлвину пару пуль сорок пятого калибра.

Кэлвин уловил едва слышное щелк.

Он резко обернулся. Серебряная скрюченная рука сама собой отстегнулась; коробка с гримом была открыта. Кэлвин дрожал, как лист во время урагана.

Дверь затрещала и заскулила, возражая против ударов плеча Кроули. Кэлвин смотрел, как она прогибается внутрь почти до точки разлома.

Грянул новый выстрел, пуля вдребезги разнесла окно в противоположной стене. Он обернулся и вновь испуганно посмотрел на гримировальный набор. «Он может спасти меня. Вот чего я хочу, вот что может эта штука…»

— Когда я попаду в комнату, Досс, я вышибу тебе мозги! — ревел Кроули.

В следующую минуту Кэлвин очутился в другой половине комнаты. Он схватил баночку под номером 15. Крышка отвинтилась практически сама собой, и ноздрей Кэлвина коснулся исходивший от содержимого баночки мшистый аромат горного леса. Дверь раскололась посередине; указательный палец Кэлвина нырнул в баночку.

— Я убью тебя, Досс! — сказал Кроули и очередным пинком распахнул дверь.

Кэлвин резко обернулся, чтобы встретить нападающего лицом к лицу, но тот в полном ужасе прирос к месту. Кэлвин прыгнул, испустив полный звериной ярости вой; его когти прошлись по лицу Кроули, сдирая кожу, оставляя алые полосы. Противники повалились на пол. Зубы Кэлвина рвали незащищенное горло жертвы. Опустившись на четвереньки, он нагнулся над останками Кроули, зубами и когтями срывая мясо с костей. Потом поднял голову и победно завыл. Тело Кроули под ним корчилось и подергивалось. Тяжело дыша, Кэлвин отвалился от Кроули. Тот выглядел так, точно его пропустили через мясорубку. Подрагивающие руки и ноги уже начинали коченеть. В здании царил невообразимый шум, с нижних этажей неслись вопли, крики, визг. Кэлвин расслышал быстро приближающуюся полицейскую сирену, но страха не испытал. Он совершенно не боялся.

Поднявшись, он перешагнул лужу крови и заглянул в гримировальный набор Орлона Кронстина. Внутри таились власть, могущество, сила. Сотня личин, сотня масок. С этой штукой его больше никогда не назовут паскудным недомерком. Спрятаться от легавых будет раз плюнуть. Как нечего делать. Стоит только пожелать. Кэлвин взял баночку номер 19. Отвинтив крышечку, понюхал белый, почти прозрачный грим, и понял, что тот пахнет… Пустотой. Он размазал его по лицу, по рукам. «Спрячь меня, — думал он. — Спрячь». Сирена умолкла перед самым домом. «Скорее! — скомандовал Кэлвин той непонятной силе, что правила содержимым ящичка. — Сделай так, чтобы я… Исчез».

Крышка упала.

Серебряная скрюченная рука стала на место со щелчком, похожим на шепот.

Двое сотрудников лос-анджелесского полицейского управления, Ортега и Маллинэкс, отродясь не видели человека, растерзанного так, как был растерзан труп, лежавший на полу этой квартиры. Ортега нагнулся над телом, морщась от тошноты.

— Этот парень давно уж покойник, — сказал он. — Вызови-ка лучше машину из морга.

— А это что? — спросил Маллинэкс, стараясь не наступить в поблескивающую лужу крови, сочившейся из истерзанного трупа. Он отпер стоявшую на столе черную коробку и поднял крышку. — С виду вроде… Театральный грим, — негромко сказал он. — Эй, Луис! Эта штука соответствует описанию той, которую прошлой ночью увели из Музея Воспоминаний.

— А? — Ортега подошел взглянуть. — Господи Иисусе, Фил! Она самая! Это вещица Орлона Кронстина, помнишь такого?