Неисповедимый путь - Маккаммон Роберт Рик. Страница 101
— Что?!.. — слова застряли у Билли в горле. Он был поражен, и в его глазах навернулись горячие слезы. — Вы хотите сказать, что вы…
Дюк Лейтон начал подниматься со своего места. Его взгляд в красном свете камина казался зловещим. Когда он выпрямился и сделал первый шаг, Билли увидел, что он хромает еще ужаснее, чем его отец. По мере приближения к Билли он, казалось, уменьшался, становясь тоньше и бледнее. Он остановился перед Билли, его нижняя губа подрагивала.
— Это произошло сразу после того, как ты уехал. Я ехал в машине вместе со своим отцом. Он…
Он был сильно пьян. Он часто напивался с тех пор, как умерла мама. Во всяком случае, он…
Автомобиль ехал слишком быстро и мы свалились с моста. Я отделался порезами, но мой отец умер еще до того, как приехала скорая помощь. — Его лицо сделалось застывшим и мрачным. — Неделю спустя Кой Гренгер пришел ко мне и сказал, что видел моего отца, стоящего на обочине дороги рядом с тем мостом, с которого мы слетели…
— Сам видел, — тихо сказал Хайрам. — Ясно, как день. Ясно, как вижу тебя.
— Мой папа…
Не ушел. — Голос Дюка треснул, а глаза наполнились влагой. — Я видел его, звал его, и было похоже, что он пытается мне ответить, но не может…
Не может произнести ни слова. Его…
Горло было раздавлено во время аварии, и он задохнулся. Когда я пытался прикоснуться к нему, то почувствовал страшный холод. Потом он исчез, просто растаял в мгновение ока. — Дюк беспомощно взглянул на Бонни, а затем снова обратился к Билли. — К кому еще я мог пойти? Я хотел помочь моему папе!
— И моя мать освободила его?
— Я попросил ее об этом, — Хайрам выпустил клуб голубого дыма. — Мы все просили. Она встала рядом с мостом, раскинув руки в стороны, и мы все увидели Ральфа Лейтона своими собственными глазами. — Он стиснул челюсти и проворчал: — Самая непостижимая вещь изо всех, что мне доводилось видеть. И Ральф…
Просто исчез, перенесся, я полагаю. Рамона упала на землю, и ей помогли добраться до дома…
— Моя жена провела с ней всю ночь, — вставил Пил. — Она ухаживала за ней.
Дюк рукавом вытер лицо.
— Извини. Я вел себя…
Как дурак. Я не верил в призраки до тех пор, пока не увидел своего собственного отца, пытающегося меня позвать…
— Чертовское мужество, — сказал Хайрам. — Она сделала это на виду у всех. О, поначалу некоторые смеялись. Но после того, как все это произошло…
Никто больше не улыбался.
— Я купил эту картину у нее после этого случая, — сказал Пил. — Она не хотела брать деньги, говорила, что они ей не нужны. Но я настоял на том, чтобы она их взяла. А на следующую ночь…
Да, огонь был такой сильный, а ветер порывистый, что все закончилось раньше, чем мы об этом узнали.
— Я ничего не знал. — Билли обвел взглядом мужчин. — Она никогда не писала мне о происшествии на мосту.
— Вероятно, она считала, что тебе хватает твоих собственных забот. — Хайрам снова раскурил трубку, зажал ее в зубах и принялся опять смотреть телевизор.
— Я сожалею о том, что произошло с твоим отцом, — сказал Билли Дюку.
— Спасибо. По правде говоря, в последнее время мы с ним не ладили. Сразу после окончания школы он отвез меня на призывной пункт военно-морских сил в Тускалузе. Так что я не попал в колледж, как хотел. Я попал во Вьетнам — тоже своего рода колледж. Я служил подрывником, но я думаю, что ты про это знаешь. Чудесно, а? Я — и подрывник! — Он попробовал улыбнуться, но его лицо было слишком печальным и усталым для этого.
— Чудесно? Почему?
Дюк долго молча смотрел на него.
— Ты…
Ты не знаешь, да? Ну да, откуда тебе. Я вернулся из Вьетнама в семьдесят первом с прострелянным бедром и Пурпурным Сердцем. Но это все равно продолжало съедать меня изнутри…
Поэтому я пошел к шерифу и все ему рассказал. Я отсидел — один год из положенных мне двух, и вышел недавно, в октябре. Но я хочу, чтобы ты знал, Билли, что это была не моя идея. Это не я ее предложил…
— Какая идея?
— Фейерверк, — тихо ответил Дюк. — Я думал, ты знаешь; я думал, все уже знают. Я был одним из тех ребят, которые подложили фейерверк в костер. Это…
Должно было послужить шуткой. Просто шуткой. Мы думали, что получится красочный салют. Мы думали, люди обрадуются. Клянусь, что не знал, что так рванет. Когда мой отец дознался до этого, то быстро сплавил меня в моряки. Я никогда не забуду ту ночь, Билли. Я плохо сплю. Знаешь, я до сих пор слышу звуки, которые они издавали. Билли…
Ты можешь узнать, остался ли кто-нибудь из них еще там, правда? Я имею в виду, что ты можешь поговорить с ними и помочь им?
— Они ушли, — ответил Билли. — Я уверен в этом.
Но Дюк отрицательно покачал головой.
— Нет, они все еще здесь. — Он открыл глаза и указал пальцем на свой череп. — Они все здесь, все до единого, кто погиб в ту ночь. Ты не сможешь помочь мне, да?
— Нет.
— Я так и думал. Я отсидел свой срок, был выпущен за примерное поведение. Отец хотел, чтобы я уехал на работу в Джорджию. Да… — Он прошел мимо Бонни и снял с вешалки свою шляпу. Это был головной убор работника заправочной станции. — Пойду на работу. Бензин не будет течь сам. Я думал, что ты все знал, Билли. Я действительно так думал.
— Они ушли, — повторил Билли, когда Дюк подошел к двери. — Тебе не нужно больше хранить их в себе.
— Да, — ответил Дюк. Он открыл дверь — маленький колокольчик весело звякнул у притолоки — и вышел.
Билли покачал головой; его глаза замутились, и Бонни взяла его под руку, чтобы поддержать.
— То, что произошло с сыном Фальконера, ужасно. Я слышал, что он погиб во время аварии самолета в мексиканской пустыне. Один Бог знает, что он там забыл. Я слышал, что он опустился, все забросил…
— Не все, — ответил Билли. — А только то, что не имело значения. — Что?
— Ничего, — Билли снова посмотрел на вышитую сову. Эту прекрасную работу должны видеть много людей. Он не мог придумать лучшего места, чтобы повесить ее. Пил коснулся его плеча.
— Билл, у меня есть прекрасная идея! Почему бы тебе и твоей юной леди не пообедать у меня сегодня вечером? Я позвоню жене, и обещаю вам такого жареного цыпленка, что пальчики оближете! Договорились?
— А для меня местечко найдется? — спросил Хайрам.
— Может быть. Черт…
Конечно! У нас найдется место для всех! Хорошо, Билли? Как ты на это смотришь?
Билли улыбнулся, посмотрел на Бонни, а затем кивнул.
— Мы на это смотрим очень положительно.
— Прекрасно! Тогда я начинаю трубить в рог!
— Куртис, — окликнул Билли Пила, когда тот направился к телефону. — Мне нужно повидать мать. Она на кладбище, да?
— О, да, конечно. Не беспокойся об этом. Мы хорошо заботимся о ней, Билли. Сам увидишь.
— Мы скоро вернемся.
Подходя к двери, Билли и Бонни услышали, как Куртис говорил по телефону:
— Ма? Сегодня вечером у нас будет настоящее торжество! Знаешь, кто…
— Большое мужество, — пробормотал Хайрам.
Пятнадцать минут спустя Билли и Бонни стояли у могилы Рамоны. Могила Джона Крикмора располагалась в нескольких футах от нее. Осыпавшиеся сосновые иголки покрывали землю, а между деревьев гулял холодный ветер. Билли чувствовал запах соснового сока: аромат жизни, ждущей весны, чтобы вырваться наружу.
В изголовье могилы Рамоны стоял надгробный камень. Гладко обработанный, он был прост, но горд. На камне были выбиты ее фамилия, имя, даты рождения и смерти, а подо всем этим рука мастера вывела печатными буквами: «ДОЧЬ ГОТОРНА».
Билли обнял Бонни. Он знал, что его матери здесь не было; ее тело вернулось обратно земле, как и полагается всем телам, но ее душа — та ее часть, которая делала ее не такой, как все — была где-то еще, все еще следуя своему Неисповедимому Пути. И его душа тоже уйдет туда, куда ушла ее. Он еще не раз встретит Меняющего Облик, потому что тот — земное воплощение Зла, но теперь он знал, что Орел всегда может победить змею. Смелость побеждает страх.
В нескольких футах от могилы Рамоны в кустах росло несколько крепких стеблей голденрода. Билли сорвал несколько штук, рассыпая по земле желтые цветы.