Чары Афродиты - Маккарти Сюзанна. Страница 17

Горничная заранее выложила на постель ее дешевую ночную рубашку, украшенную английской вышивкой, расправив складки так аккуратно, как если бы она была сшита из тончайшего шелка. Широко зевнув, Меган надела рубашку. Потом отнесла полотенце в ванную комнату и подошла к высокому окну, выходящему на балкон, чтобы задернуть занавески.

Но прекрасная южная ночь выманила ее наружу. Воздух был теплым и мягким, напоенным ароматами жасмина и тимьяна. Она глубоко, с наслаждением вздохнула и посмотрела на бархатисто поблескивающую черноту морской глади. Взошедшая луна отбросила на поверхность волн длинную серебристую дорожку, похожую на путь, выложенный бриллиантами и ведущий прямехонько в рай.

Но в рай нет легкой дороги, грустно вздохнула Меган…

Негромкий звук позади заставил ее вздрогнуть, она обернулась и увидела, как в соседней комнате Тео открывает раздвижные стеклянные двери и выходит на балкон.

– Добрый вечер, – пробормотал он с усмешкой.

– Как… как вы сюда попали? – растерянно выдавила Меган.

– Задняя лестница тренажерного зала ведет в дальний конец коридора, и эта комната сейчас пустует… э… нуждается в небольшом ремонте… Но тем не менее я могу попасть в нее в любой момент, когда захочу. Очень удобно, вам не кажется?

– Вы… специально все это устроили?

– Конечно.

Он медленно приближался к ней, и Меган ощутила, что синие глаза снова захватывают ее в плен своим гипнотическим блеском.

– Я решил скрыть от обитателей виллы маршруты моих передвижений. Особенно ночных.

– А вам не кажется, что они сами смогут догадаться? – бросила она ему, стараясь обуздать взволнованное биение сердца. – Уверена, что и раньше вам доводилось делать подобное.

Он лениво улыбнулся.

– Да, несколько раз. Но даже если они начнут сплетничать, что с того? – Он беззаботно пожал плечами. – Я хотя бы создаю видимость секретности, а это все, что в таком случае требуется, так как приличия соблюдены.

Теперь он стоял совсем близко, так близко, что она могла ощущать мускусный запах его кожи. Он все еще был одет в ту же белоснежную рубашку, что и на ужине, но сейчас она была расстегнута у ворота, а закатанные рукава обнажали мускулистые предплечья.

Немного запоздало Меган вспомнила, что на ней самой лишь тоненькая ночная рубашка. Инстинктивно она обхватила себя руками, отступила от стоящего перед ней мужчины на шаг и обнаружила, что спиной уперлась в перила балкона и дальше отступать некуда. Он подошел еще ближе, и ее глаза испуганно расширились.

– Ага, в ужасе убегаете? – мягко поддразнил он ее. – Когда мы впервые встретились, вы сказали, что ничуть меня не боитесь. Теперь вы кое-чему научились. Но, к сожалению, слишком поздно.

Его холодные глаза скользнули по ее телу.

– Очень соблазнительная рубашонка. Миленькая и невинная. Весьма пикантная перемена после того шокирующе алого платья, в котором вы щеголяли сегодня вечером. Но мне нравятся контрасты, это… это меня интригует…

Загнанная в угол, Меган глянула на него с гневным вызовом, стараясь не показать, что на самом деле испытывает страх.

– Кстати, о девственницах, – напомнила она, чувствуя, что не в состоянии говорить таким твердым голосом, как бы ей хотелось, – что-то не припомню, чтобы вы говорили мне о своей предстоящей женитьбе на Элени.

– Разве?

– Вы прекрасно знаете, что не говорили. Вы намекали, что…

– …что предпочитаю более спелые фрукты. Что ж, это действительно так. – Он протянул руку, взял Меган за подбородок и приподнял ее лицо, пристально изучая его в лунном свете. – Я предпочитаю женщину, которая в состоянии удовлетворить мой аппетит, которая знает, как отвечать на мои поцелуи, чье тело тает под моими ласками наподобие теплого меда. Женщину, чьи груди горячи, круглы и упруги под моей рукой…

Своим обволакивающим, гипнотическим взглядом он удерживал ее в томительном плену и медленно-медленно вел кончиком пальца по шее… и дальше, обводя изящное кружево на вырезе рубашки, поглаживая мягкую кожу, шелковистую и ароматную после душа… и ниже, затененную ложбинку между, грудями.

– Горячие… круглые… и соблазнительные… – Его голос звучал низко и хрипловато, опутывая чувственным облаком, подавляя волю. – Как нагретые солнцем персики, сладкие и сочные, такие бархатистые, ждущие, когда их сорвут…

Она глубоко втянула в себя воздух, ощущая полнейшую беспомощность, не в состоянии остановить его, когда он спустил с ее плеча бретельку ночной рубашки и обнажил круглую и упругую грудь, сияющую в лунном свете бледно-сливочным цветом, увенчанную нежно-розовым соском.

– Omorfi… Прекрасно… – протянул он, удовлетворенно улыбаясь.

Кончиком пальца он прикоснулся к торчащему пику груди, и словно острые жгучие искорки разлетелись по всему ее телу. Она закрыла глаза, чувствуя, что все эмоции сосредоточились сейчас на его опытном пальце, который круговыми движениями лениво обводил ее сосок.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? Тебе достаточно сказать одно только слово… Но ведь мы оба знаем, что ты этого не сделаешь, не так ли?

С внезапной силой он притянул ее к себе, сладко и властно обхватил ладонью грудь, его губы впились в ее рот с дикой ненасытностью, открывая ее губы со столь неуемной жаждой, что она покорилась его поцелую, не в силах противостоять его горячему языку.

Слабый возглас ее протеста перешел в низкий стон наслаждения, голова безвольно откинулась назад, тело прижалось к его твердому, мужскому торсу, дыхание перехватило, и кровь понеслась по венам наподобие смерча.

– Да, – горячо прошептал он. – Именно такой я и хочу тебя – вынужденную сдаться собственной неутолимой жажде, готовую предложить мне любые наслаждения своей нежной, сладкой плоти…

С грубоватой властностью его язык проникал в каждый глубокий, скрытый уголок ее рта, и она поняла, что отвечает на поцелуй, что сила, которой невозможно было противостоять, заставляет ее сдаться и принять его вторжение.

Его ладонь была на ее обнаженной груди, сжимая и лаская ее спелую, горячую плоть, доводя розовый нежный кончик до нестерпимой чувствительности, посылая вспышки белого пламени в мозг.

Меган даже не успела сообразить, как и когда он опустил ее на полотняный шезлонг. Его руки запутались в ее волосах, его жаркий рот провел цепочку испепеляющих поцелуев по дрожащим векам, нашел биение смятенного пульса на виске, прижался к изящной раковине уха.

– Pekhnidi mou, – пробормотал он негромко и хрипло. – Моя маленькая прекрасная игрушка…

Его слова пронзили туман, который окутывал ее разум, вернули ее обратно к горькому воспоминанию о его помолвке, о поздравлениях, к кольцу на пальчике Элени…

– Нет, – запротестовала она. – Я не твоя игрушка…

– О да, не спорь, – сказал он с непоколебимой уверенностью. – Каждый раз, когда я этого хочу. Ты можешь бороться, с этим, если пожелаешь, но ты все равно проиграешь…

И с безжалостной опытностью он вернулся к доказательству правоты своих слов, подавляя ее попытку высвободиться и прижимая запястья к шезлонгу, со смехом игнорируя яростный протест. Его горячие и поразительно чувственные губы снова коснулись ее губ, его язык обвел мягкие контуры ее рта, – возбуждая ее.

Его рука снова скользнула к ее упругой груди, и она обнаружила, что тело беспомощно и жадно откликается на его прикосновение и теплая, ленивая нега растекается по венам. Его поцелуи словно огнем обжигали нежную, чувствительную кожу шеи, мягкий шелк обнаженной груди, его горячий язык задержался на тугом розовом кончике соска, пробуя его на вкус, поддразнивая твердыми белыми зубами, и ее спина непроизвольно выгнулась в крутую арку под его сильным телом, словно предлагая ему себя в бесстыдном призыве.

Продолжительный, дрожащий вздох сорвался с губ, когда он втянул сладкий, упруго торчащий пик ее груди в рот и начал посасывать с ненасытной размеренностью. Теперь она без единой мысли и без всякого протеста покорялась его искусным ласкам, с головой окунувшись в темный вихрь эротического наслаждения.