Барабаны Перна - Маккефри Энн. Страница 40

– Пошли, нечего рассиживаться.

Да, рассиживаться Пьемуру не пришлось – сначала его послали выгребать золу из печей, потом потрошить дичь, благо он достаточно часто наблюдал за Камо и освоил кое-какие секреты. Он начищал до блеска блюда, покрытые пылью и грязью многих Оборотов, пока в кровь не ободрал себе пальцы. Наконец, после того, как он нарезал целую гору овощей, ему дали передышку, доверив крутить один из пяти огромных вертелов. Неразбериха началась, когда прибыл управляющий холдом и объявил, что лорд Мерон пожелал отобедать в своих покоях, которые надлежит подготовить, пока он будет обходить ярмарку.

Эконом безропотно выслушал эту новость – ведь он только что закончил приготовление к пиру в Главном зале холда. Однако не успела дверь за управляющим закрыться, как он разразился потоком крепкой ругани, которую Пьемур выслушал с большим одобрением.

Если до сих пор ему казалось, что он трудился не покладая рук, очень скоро он был вынужден изменить свое мнение: пришлось опрометью метаться по кухне, собирая все необходимое для мытья и чистки. Потом его послали вперед вместе с Беселом и служанкой, чтобы они начали прибирать в покоях лорда. Смертельно усталый от раннего подъема и такой тяжелой работы, какую ему не доводилось выполнять со времен детства в родном холде, Пьемур попытался развлечься, представляя, что сказал бы мастер Олдайв, узнай он о том, чем обернулась «легкая прогулка».

– И кто мог ожидать, что ему вздумается обходить ярмарку? – ворчала одна из служанок, когда они поднимались по крутой лестнице, ведущей из Главного зала в апартаменты лорда Мерона.

– Нужда заставила, Диндха! Слышала, что болтают на ярмарке? Мол, Мерон уже помер, а наследника так и не назвал. Кое у кого уже руки чешутся превратить ярмарочный день в день побоища.

После этих слов оба так и покатились со смеху, и Пьемур стал прикидывать: не обнаружит ли он слишком большую неосведомленность в делах холда, если спросит, что их так развеселило.

– Как же – видел, как они сбежались, – тем же хитрым, злорадным тоном добавил Бесел. – Сегодня каждый побыл с ним минуту-другую. А теперь все, как пить дать, крутятся вокруг него на ярмарке.

– Он над ними еще потешится – ведь каждый думает, что назовут его, – прокудахтала женщина и ткнула Бесела в бок, после чего оба снова затряслись от злорадного смеха.

– Надеюсь, нам не придется одним здесь все разгребать, – проворчал Бесел, берясь за дверную ручку. – Не помню, когда тут… Фу! – он отпрянул и закашлялся: из, комнаты навстречу им хлынул поток зловония. Когда этот запах ударил Пьемуру в нос – липкий, приторный, тошнотворный, он почувствовал, что его вот-вот вывернет, и постарался не дышать, ожидая пока свежий воздух из коридора не проникнет в комнату.

– Эй, ты, – ступай, отвори ставни! Ты, ты, грязнуля, небось привык кишки потрошить. – Бесел грубо схватил Пьемура за плечо и втолкнул в комнату.

Мальчик и сам не знал, как ему удалось сдержать рвоту, пока он открывал окно. Он упал грудью на широкий подоконник и, высунувшись наружу, стал ловить свежий, прохладный воздух.

– Теперь другие окна, – приказал Бесел, не двинувшись дальше порога. Пьемур набрал побольше воздуха и принялся за следующие ставни. Он стоял у последнего окна, ожидая, пока хоть немного выветрятся запахи болезни и разложения. Значит, наследники лорда Мерона вынуждены находиться рядом с ним в этой смрадной атмосфере? Пьемур ощутил к ним нечто вроде сочувствия.

Но скоро Бесел закричал, чтобы он шел в другие комнаты и тоже проветрил их как следует.

– Иначе вряд ли кто прикоснется к его угощению, а попробует – так нам за ним потом убирать придется, – заметил он.

Самое жуткое зловоние царило в последней из четырех просторных комнат, составлявших личные апартаменты лорда Наболского. Именно тогда Пьемур благословил судьбу, пославшую его сюда раньше других. На приступке очага стояло девять горшочков – в точности такого размера, какие использовались для яиц файров. Справившись с тошнотой, Пьемур метнулся через комнату проверить свою догадку. Один из горшочков стоял слева, немного в стороне от других. Подняв крышку, Пьемур разгреб песок и, увидев пятнистую скорлупу, осторожно присыпал снова. Потом быстро проверил содержимое одного из горшочков, что стояли правее. Да, яйцо заметно меньше, и скорлупа другого оттенка. Он мог бы поставить все свои денежки: в левом горшочке хранится королевское яйцо! Молниеносным движением Пьемур поменял горшочки местами. Затем, повернувшись спиной к двери, на тот случай, если в комнату заглянет Бесел, ловко вытряхнул песок в ведро для золы, достал яйцо и сунул за пазуху. Порывшись в золе, он отыскал небольшую головешку с закругленным концом, аккуратно положил на место яйца, присыпал песком и, закрыв горшочек крышкой, поставил его на прежнее место в ряду. Он едва успел выпрямиться, как в комнату вошла служанка.

– Молодчина, что начал с очага. Не забудь принести черного камня со двора. Наш любит, когда тепло, ох как любит, – хихикнула она, с грохотом отодвигая резные стулья, чтобы подмести под столом. – Только не долго уж ему наслаждаться теплом, помяни мое слово.

Вошедший следом Бесел загоготал вместе с ней.

Угли в камине были горячие, и Пьемур, очищая решетку от золы, раскраснелся от жара. Согрелось и яйцо, спрятанное у него на груди.

– Пошевеливайся, неряха, – прикрикнул на него Бесел, когда мальчик пошел выносить тяжелое ведро. А будешь лениться, получишь от меня на орехи! – он поднял увесистый кулак, но Пьемур увернулся и почувствовал, как яйцо стукнулось о ребра. «Как бы чего доброго не разбить», – забеспокоился он.

Поспешая с ведром по крутой лестнице, он ломал голову: как уберечь яйцо? Навряд ли стоит таскать его на себе. Но ведь оно должно быть в тепле! К тому же лучше держать его в таком месте, куда он в своем обличье кухонного мальчишки может в любое время пробраться без помех. Решение пришло к нему в тот миг, когда он собирался высыпать золу из ведра. Мальчик внимательно оглядел емкость, куда выбрасывали золу из печей холда, и осторожно опорожнил ведро чуть левее ее отверстия. Слуги, выносившие ведра, старались добросить содержимое до задней стенки, где зола громоздилась высокой кучей, постепенно осыпаясь вниз. Носком башмака Пьемур проделал в еще теплой золе ямку, быстро поместил в нее яйцо, присыпал теплой золой, потом на всякий случай забросал потухшими углями. Посмотрев на солнце, он принялся наполнять ведро черным камнем из кучи, возвышающейся рядом с зольником. Солнце клонилось к западу. «Какое счастье», – со вздохом подумал мальчуган, волоча полное ведро в холд. Он уже не чаял дожить до вечера – ну и денек выдался нынче!