Певица Перна - Маккефри Энн. Страница 50

Проследив за его взглядом, она увидела бронзового дракона, который, кружась, спускался над главным двором.

– Это Н'тон. Мне нужно договориться с ним о нашей учебной прогулке.

Я на минутку. – Сибел выскочил из комнаты, его быстрые шаги прогремели по лестнице и смолкли.

Девочка глядела на партитуру пьесы, которую они недавно играли вместе, и слова подмастерья эхом отдавались у нее в ушах: «У него есть чистота формы, у тебя – оригинальность. Твою мелодию сейчас повсюду напевают». Неужели людям могут нравиться ее безделицы? Трудно поверить! Хотя, вроде, у Сибела нет причин ее обманывать. Как, впрочем, и у Главного арфиста – а ведь он сказал, что ему очень нужна ее музыка. И не только ему – всему Цеху. Просто невероятно! Она ударила по струнам – комнату наполнил мощный ликующий аккорд, но девочка мгновенно спохватилась и повторила его в более сдержанном варианте – решив, что столь безудержный всплеск недопустим с точки зрения чистоты формы.

И все же ее песни – такие пустяки в сравнении с блестящими прихотливыми произведениями, выходящими из-под пера Домиса! Может быть, если она станет усердно трудиться под его руководством, ей все-таки удастся хотя бы приблизить свои поделки к тому, что не стыдно будет называть музыкой…

Усилием воли Менолли заставила себя снова сосредоточиться на дуэте для двух гитар. Она стала повторять сложные места – сначала медленно, потом в нужном темпе. Один из аккордов вдруг напомнил ей отчаянный крик, который она услышала ночью. Девочка повторила фразу.

– Не оставляй меня одну… – Она подобрала следующий аккорд. – То крик в глухой ночи /В нем, раздирая тишину,/ Тоска и страх звучит – ведь Сибел так и сказал: Брекки не захочет жить, если Ф'нор умрет. – Я без тебя погибну вмиг /Молю тебя, живи/ И мир услышал этот крик / Зов раненой любви.

Наконец, Менолли удалось выстроить печальные, жалобные аккорды так, что даже самой понравилось. Красотка, Нырок и Крепыш тихонько подпевали. Тогда она занялась стихами.

– Ну как, ничего получилось? – спросила она у притихшей стаи. – Может, стоит набросать на чем-нибудь?

– Не нужно, – ответил ей чей-то спокойный голос. Девочка резко повернулась и увидела: за письменным столом сидит Сибел и что-то быстро записывает. – По-моему, я успел уловить все. – Взглянув на Менолли, юноша заметил ее растерянность и ободряюще улыбнулся. – Закрой рот и проверь мою запись.

– Но… но ведь…

– Я уже, кажется, велел тебе прекратить извиняться по пустякам?

– Но я играла просто так, для себя…

– Разумеется, над песней еще придется поработать, но припев уже и сейчас берет за душу – вот увидишь, народ просто обрыдается! – Он коротко кивнул ей, приглашая подойти поближе. – Возможно, стоит попробовать изменить последовательность событий – сначала рассказать о самой трагедии, а потом дать итог… хотя я и не уверен. Что же касается мелодии… послушай, ты всегда используешь минор? – Он прикрыл песок стеклом, чтобы запись не стерлась. – Посмотрим, что скажет Главный арфист. Ну, что опять случилось?

– Оставить это? Ты, наверное, шутишь!

– Нисколько, юная Менолли, – ответил он и потянулся за гитарой. – А теперь посмотрим, правильно ли я записал…

Менолли застыла на месте и, сгорая от смущения, слышала, как Сибел играет мелодию, которую она сама только что сочинила. Но слушать пришлось – никуда не денешься. А когда файры, завороженные искусной игрой подмастерья, принялись подпевать, девочка в глубине души была готова согласиться: в конце, концов, мелодия действительно не так уж плоха.

– Отлично, Сибел! Я и не подозревал в тебе подобных талантов. – В дверях, энергично аплодируя, стоял Главный арфист. – Сам я пока еще не решился выразить это событие в музыке…

– Похвалы не по адресу, мастер Робинтон. Песню сочинила Менолли. – Сибел, вставший при появлении Главного арфиста, церемонно поклонился девочке. – Вот почему, юная девица, арфисты разыскивали тебя по всему материку.

– Менолли, дорогое мое дитя, не стоит краснеть из-за такой песни! – Робинтон взял ее руки в свои и ласково сжал. – Подумай, от какой заботы ты меня избавила! Я вошел на половине куплета. Сибел, не сочти за труд… –. Он жестом попросил юношу начать сначала. Не выпуская руки Менолли, он пошарил длинной ногой под столом, извлек табурет и уселся, приготовившись слушать. Из-под ловких пальцев Сибела полились выразительные, запоминающиеся, бередящие душу аккорды. – А ты, Менолли, слушай внимательно и постарайся забыть, что эта музыка – твоя. Учись оценивать объективно, как и положено арфисту.

Он так крепко сжал ее пальцы, что она не смогла бы отнять руку, не рискуя показаться невежливой. Но его пожатие не только ободряло, оно успокаивало. Вот волна музыки и теплый баритон Сибела наполнили комнату – и смущения как не бывало. А когда файры принялись громко подпевать, Робинтон крепче сжал ее руку и улыбнулся.

– Несомненно, над текстом еще придется поработать – можно заменить несколько слов, чтобы усилить эффект, но в целом вполне пристойно. Ты сможешь записать… А, Сибел, ты уже успел – молодчина! – похвалил Главный арфист, когда юноша постучал пальцами по закрывающему нотную запись стеклу. – Я бы хотел, чтобы Менолли на досуге переписала свою песню на белые бумажные листки – ими снабжает нас наш друг Бендарек. Надеюсь, этот досуг не замедлит представиться, – предупредил мастер Робинтон. – Похоже, ночной инцидент переполошил всех файров на Перне, и мы должны его как-то объяснить. А песня хороша, Менолли, даже очень хороша. Ты не должна постоянно сомневаться в своих способностях. У тебя просто врожденное чувство мелодии. Пожалуй, стоит подумать, не отправлять ли нам почаще учеников в морские холды – кто знает, может быть, море благоприятствует развитию музыкальных талантов. Смотри-ка, твои файры все еще напевают мотив…

Но Менолли уже достаточно оправилась от смущения, чтобы понять: гудение файров не имеет никакого отношения к ее песне, их внимание приковано совсем не к людям, а…

– Яйца! Сейчас начнется рождение!

– Рождение! Рождение! – Мастер с подмастерьем наперегонки устремились к двери, за которой находился очаг и горшочки с драгоценными яйцами – Менолли, скорее сюда!