Сассинак - Маккефри Энн. Страница 10

Кормили курсантов в общей столовой с несколькими рядами столов, за каждым из которых сидело по восемь человек. Глазеть по сторонам — к примеру на резьбу сводчатого потолка — было верным способом схлопотать замечание. Сассинак и ее сокурсники учились есть быстро и аккуратно, сидя на краешке стула. Старшекурсники проверяли каждый стол, требуя от «тупиц» безукоризненного соблюдения этикета. Сасс утешало, что пища была вполне сносной.

В общем, Академия оказалась не вполне такой, как она ожидала. Судя по отношению Абе к офицерам Флота, Сасс представляла ее полумистическим храмом, где курсантов, как по волшебству, наделяли чувством чести и справедливости, а также блестящими дарованиями в области тактики и стратегии. Правда, свою военную подготовку Абе кратко охарактеризовал как четыре месяца сущего ада, но он уверял, что офицерская подготовка — совсем другое дело. Сасс случайно нашла потрепанный экземпляр правил воинского этикета — это подготовило ее к причудливым формальностям, но, увы, не к тому, как обращаются в Академии с первокурсниками.

— Мы не издеваемся над новичками, — в первый же день сообщил им инструктор. — Но мы требуем строгого соблюдения дисциплины.

Сасс быстро поняла, что отличия между этими двумя понятиями чисто внешние и что она — самый подходящий объект и для того, и для другого: сирота, которую удочерил отставной старшина, бывшая рабыня и к тому же чересчур смышленая.

Сассинак очень хотелось посоветоваться с Абе, но в первые полгода новичкам не разрешалось принимать посетителей и самим посещать родной дом.

Так что приходилось все решать самой. Сасс не забывала наставлений Абе: никогда не жаловаться, не спорить, не хвастаться и не лезть в драку. Но хватит ли всего этого?

Сасс решила, что хватит, учитывая физическую и умственную дисциплину, к которой приучил ее Абе. Старшекурсникам, которые могли довести любого новичка до слез, через несколько недель наскучило спокойствие Сассинак. В этом спокойствии не было ничего вызывающего — только твердая решимость делать все лучше других. Если ее отправляли в штрафной наряд, она без возражений подчинялась. Если ее ругали, она молча выслушивала оскорбления, готовая повторить их по первой команде, отчего они становились абсолютно бессмысленными.

Абе был прав: с ней обращались не менее сурово, чем с рабыней, а некоторые старшекурсники были не менее жестоки, чем работорговцы, но Сассинак никогда не забывала о своей цели. Эта борьба должна была сделать ее сильнее, а став офицером Флота, она сможет преследовать пиратов, которые уничтожили ее семью и колонию.

Подобная спокойная сдержанность могла бы сделать Сасс изгоем среди однокашников, но она хотела с ними подружиться — ведь ей предстояло до конца жизни работать бок о бок с ними. И к концу первого семестра Сасс вновь оказалась в центре целого круга приятелей.

— Знаешь, Сасс, нам нужно что-то делать с лекциями Дунгара, — заявил как-то Пардис, элегантный отпрыск местной аристократии, весьма неэлегантно распростершийся на полу кают-компании для новичков, еле-еле увернувшись от пинка Генриса, еще одного приятеля Сассинак.

— Нам нужно запоминать их — вот и все. — Сасс скорчила гримасу и допила свой чай.

Дунгар умудрился сделать изучение законодательства «чужих» цивилизаций невероятно тоскливым, чему немало способствовал его тихий монотонный голос. При этом он не позволял записывать лекции на пленку — курсантам приходилось напрягать слух, разбирая каждое слово.

— К тому же в них нет ничего нового. Брат в свое время пересказывал мне эти лекции, и я готов поклясться, что Дунгар ничего в них не менял последние двадцать лет. — Пардис произнес это, в точности копируя бормотание Дунгара, и все дружно рассмеялись.

— Так что у тебя на уме? — осведомилась Сасс. — Только встань с пола, пока сюда не заглянул дежурный наставник и не влепил тебе замечание за неподобающую офицеру позу.

— Так рано они не шпионят. А на уме у меня то, как бы вставить что-нибудь позабавнее в его заметки.

— Заметки Дунгара? Да он читал по ним лекции столько раз, что ему уже незачем в них заглядывать!

— Мы должны проявлять уважение к нашим инструкторам, — веско промолвил Тадмур. Массивный, как большинство обитателей тяжелых миров, он старался сидеть неподвижно, так как занимал в кают-компании слишком много места.

Остальные, как обычно, чуть не застонали, услышав его голос. Сасс часто интересовало, как он может все время оставаться таким серьезным.

— Я и проявляю, — отозвался Пардис, сердито блеснув зелеными глазами. — Каждый день, как и ты.

— Ты смеешься над постоянством Дунгара. — Вреланский акцент делал голос Тадмура еще более нудным. — А постоянство — это хорошо.

— Постоянство скучно — тем более если ты постоянно ошибаешься… — Внезапно Пардис прямо-таки взлетел с пола, так как дверь без стука открылась и в проеме возникла мрачная физиономия наставника. В этот выходной дежурил выходец с родной планеты Тадмура.

— Вы опять валяетесь на палубе, мистер Пардис? — поинтересовался наставник и продолжил, не дожидаясь ответа:

— Получаете замечание вместе с теми, кто не напомнил вам о вашем долге. — Он сердито посмотрел на Тадмура:

— А вы удивляете меня больше всех.

Покрасневший Тадмур смог только пробормотать: «Да, сэр», как того требовали правила.

Сассинак умудрилась подружиться даже с Тадмуром и Сеглавин — двумя представителями тяжелых миров в своем подразделении. Когда они наконец перестали сторониться девушку, она начала понимать, что «тяжеловесы» испытывают глубокое чувство обиды на обитателей других планет ФОП.

— Мы нужны им из-за нашей силы, — говорил Тадмур. — Они хотят, чтобы мы таскали для них тяжести. Посмотри хотя бы расшифровки записей об экспедиции на Сересс. Медперсоналу редко поручают тяжелую физическую работу, верно? А вот Парри — квалифицированного хирурга — заставляли заниматься погрузкой и разгрузкой, помимо прямых врачебных обязанностей.

— Им нравится считать нас тупыми и медлительными, — присоединялась к жалобам Сеглавин. Не такая массивная, как Тадмур, она тем не менее была очень далека от нынешних стандартов красоты. Широкий лоб Сеглавин был сердито нахмурен, даже густые каштановые волосы не скрашивали тяжелых черт лица. — Нас называют горами мышц с булавочными головками. Да, я знаю, что наши головы кажутся маленькими в сравнении с телами, но это иллюзия.

Помнишь, как удивился командир, когда я завоевала приз на конкурсе по истории среди новичков? «Удивительно толковая интерпретация для курсанта такого происхождения». Я знаю, что это означает. Они считают нас большими тупыми животными, но мы вовсе не такие!

Сасс задумчиво смотрела на товарищей. В работорговом центре выходцы из тяжелых миров тоже продавались исключительно как дешевая рабочая сила, и в ее техническом классе не было ни одного из них. Поэтому девушка, как и все, считала, что они для этого непригодны. Но в Академии около пяти процентов курсантов были «тяжеловесами» и успевали достаточно хорошо.

Сеглавин посмотрела на Тадмура и пожала плечами:

— По крайней мере, она слушает и не смеется.

— Я вовсе не… — начала было Сасс, но Тад прервал ее:

— Не «нет», а «да», потому что тебе это постоянно вдалбливали в голову.

Ты честная, Сасс, и стараешься нас не обидеть. Но ты изящная и достаточно хорошенькая по стандартам своей расы. Ты не знаешь, что значит, когда с тобой обращаются как… как с вещью, как с животным, годным только на то, чтобы выполнять тяжелую работу.

Слова были вполне разумными, но Сасс ощутила в них жалость к себе и внезапно разозлилась.

— Еще как знаю! — услышала она собственный голос. Лица собеседников стали какими-то отсутствующими, а подобное выражение у жителей тяжелых миров многие считали признаком гнева, но Сасс не обратила на это ни малейшего внимания. — Я была рабыней, — продолжала она, чеканя слова как сталь. — Я точно знаю, что испытываешь, когда с тобой обращаются как с вещью. Меня дважды продавали и назначали цену в зависимости от работы, которую я могла выполнять.