За закрытой дверью - Маккена Шеннон. Страница 66

Она посмотрела в его пылкие темные глаза. Он был ближе к ней, чем когда-либо. Они так оторвались от нормальной, обычной жизни, что она уже ничего не воспринимала как должное. Миллион невероятных вещей мог оказаться правдой, а другой миллион бесспорных правд мог оказаться чистой иллюзией. Но одно было точно. Она его любила. Он спас ей жизнь. Он был красив, смел, отважен. Сегодня он сказал ей, что любит ее, и он не лгал. Никогда еще в ее жизни никто не делал для нее так много.

Правда останется правдой. Хочет он сам поверить в это или нет. И если он не собирается слушать ее слова, то она скажет ему все единственным доступным ей языком.

Она протянула к нему руки. Она заставит его понять.

В окнах было темно, когда раздался стук в дверь. Сет поднял голову, как будто и вовсе не спал.

— Да?

— Время действовать, — тихо сказал кто-то.

— Я сейчас спущусь. — Он включил свет и оделся в полной тишине.

Рейн села, пытаясь придумать какие-нибудь слова. Сет не обращал на нее внимания, натягивая рубашку. За ночь повязка пропиталась кровью. Он глянул на повязку мельком и застегнул рубашку, ничего не сказав.

Паника захлестнула ее.

— Вы поехали за пистолетом, так? За пистолетом Корасон? Он не ответил.

Не преследовали образы. Алое на белом, кровь на повязке Сета. Его красная рубашка. Тюльпаны на полу. Проклятие Корасон. Слова сами рвались из нее, полные ужаса.

— Ладно, ты побелил Сет, я признаюсь во всем. Я рассказала Виктору. Не ходи. Это ловушка.

Он улыбнулся и опустился перед матрасом на колени, но глаза его оставались печальны.

— Ты — это нечто, дорогая. Никогда не знаешь, что от тебя ждать в следующую секунду.

— Сет, я…

Он прервал ее быстрым поцелуем.

— Не шали.

Он взял амбарный замок и улыбнулся ей как-то странно, по-доброму. Дверь закрылась, замок щелкнул, ключ заскрипел в скважине.

Она слышала его легкие шаги по лестнице и далекий приглушенный гомон мужских голосов. Все было как всегда — паника, крушение надежд. Лодка отплывает вдаль, а она слишком мала, слишком беспомощна, чтобы что-то изменить. Блики фар мелькнули в лесу, когда машина отъехала от дома. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Вскоре она погрузилась в неспокойную дрему. Образы сменяли друг друга, пока наконец один не вытеснил все остальные: бесконечная водная гладь, простирающаяся во все стороны от Стоун-Айленда.

Вдали глухо ворчал гром. Порывы ветра вздымали парусную лодку отца и с хлюпаньем швыряли ее в воду. Он никак не соглашался взять ее с собой. Он хотел побыть один; эта вечная извиняющаяся улыбка: прости, Катя, но у меня нет сил веселиться. Мне нужен покой, чтобы подумать. Беги домой, к мамочке, ты ей нужна. Идет?

Какая ирония. Она нужна Аликс. Лодка отплывала все дальше. Он помахал ей рукой, и она вспомнила сон, который Всегда прошлой ночью. Она закричала ему. задыхаясь от паники, но он раскрыл парус, и лодка уплыла совсем далеко. Всегда, когда ей снились л и сны, случалось что-нибудь ужасное. А если Аликс вплела ее с заплаканными глазами, то вечно говорила, чтобы она перестала ныть, а не то мамочка потеряет терпение.

Она спряталась под корнями мертвого дерева, которое расстилалось прямо у воды. Ветры и дожди вымыли там маленькую пещерку, как раз чтобы туда уместилась одиннадцатилетняя девочка, свернувшись калачиком. Оттуда ей хорошо было видно лодку. Пока что ничего плохого не происходило. Она не смела даже моргнуть. Иначе чары рассеются.

Она услышала тяжелые гулкие шаги на пристани. Так ходил только Эд Ригз. Катя никогда не любила Эда, даже несмотря на то что он был хорошим другом ее матери. Он разговаривал с папой, как будто тот был глупеньким, а ведь папочка был самым умным человеком на свете, кроме разве что дяди Виктора. Эд притворялся хорошим, но это было неправдой. И недавно ей приснился сон про него. Почти такой же, как прошлой ночью.

Он стоял перед ней на пристани и смотрел на лодку, которую ветер носил по волнам, словно мотылька. Он долго смотрел, как будто решал что-то. Внешне она была совершенно спокойна, но сердце бешено стучало в груди, когда он отвязал лодку, запустил мотор и отплыл от берега. Пары дизельного топлива дошли до нее, и ее едва не затошнило. Он направился прямо к белой лодке, уменьшаясь и уменьшаясь, превращаясь в черную точку, пока его совсем стало не разглядеть. Ветер крепчал, волны плескались уже у самых ее ног, подбираясь ближе. Небо больше не было белым. Оно потемнело, расплываясь желто-серым подтеком, напоминая гигантский синяк. Громыхнуло ближе. Начался дождь.

Она по-прежнему смотрела на белый мотылек паруса, боясь пошевелиться, но чары уже не работали, Эд разрушил их. Она представила, что ее взгляд — это веревка, и попыталась подтянуть мотылька к себе, но тот порхал над волнами.

Она выбралась из своего убежища, карабкаясь по лестнице из корней. Она побежала по тропе наверх. Она не хотела остаться один на один с Эдом, особенно после того, что ей приснилось. Быстро темнело. Но тут она поняла, что она все еще в своих солнцезащитных очках с лягушками. Хотя в них она видела лучше, пусть ей и было темно.

Но она не успела убежать, Эд причалил и выскочил из лодки, оказавшись прямо перед ней. Его глаза были широко распахнуты.

— Что ты сделал с папой? — потребовала она объяснений.

Эд открыл рот. Его руки тряслись. Все его тело тряслось, хотя было тепло.

— Солнышко, что ты здесь делаешь одна, под дождем?

— Где мой папа? — снова спросила она уже громче.

Эд посмотрел на нее и присел перед ней на корточки. Затем он протянул ей руку.

— Пойдем, я отведу тебя к папочке.

Он наигранно улыбнулся ей, но вспыхнула молния, и его улыбка превратилась в то, чем и была на самом деле, — во что-то ужасное, зловонное, кишащее змеями. Как в страшном кино, что она видела по телевизору, когда взрослые ушли на одну из своих вечеринок.

Зарокотал гром. Она закричала и побежала от него, словно лошадь, вырвавшаяся из загона. Она быстро бегала, но у него были длинные ноги. Его рука сомкнулась на ее запястье, но она была скользкая, как рыба. Она выдернула руку и помчалась дальше. Очки спали, но она не остановилась, а лишь громче закричала и ринулась в расплывающуюся перед глазами зеленую муть…

В дверь постучали, и она села, подавившись криком. Снова постучали — тот же вежливый негромкий стук, который вырвал ее из пучин кошмара. Она завернулась в одеяло, сердце бешено колотилось в груди.

— Входите, — сказала она осторожно.

Замок щелкнул, и дверь открылась. Это был тощий парень с тросточкой, он прижимал к груди кипу одежды. Сет звал его Коннор, кажется. Он поприветствовал ее холодным грустным взглядом.

— Доброе утро, — произнес он.

— Вы не пошли с ними?

Его лицо сделалось еще напряженнее.

— Калекам достается работа нянек. — Он показал ей палку. — Я тоже от этого не в восторге, так что давайте не будем это обсуждать.

— Тогда почему вы просто не запрете меня и не уйдете? — спросила она. — Я все равно никуда не денусь из этой комнаты.

— Да уж. Совсем не то же самое, что двое наемников, которые гонялись за вами прошлым вечером. Да простит меня Бог, но если нас всех четверых убьют, то вы тут умрете от жажды и голода, прежде чем кто-нибудь услышит ваши крики. У нас здесь соседей поблизости нет.

Она сглотнула и отвернулась.

— Заставляет задуматься, да? Лично я считаю, что вы ни в чем не виноваты. Сета, правда, в этом убеждать бесполезно.

— Да?

Коннор стрельнул в нее взглядом.

— Да, — повторил он. — Бесполезно. — Он положил кипу одежды на комод. — Никто из нас подолгу тут не живет, так что одежды немного. Я собрал тут кой-чего из детских вещей Шона. Уж не знаю, подойдут ли они вам.

— Да, пожалуй, — согласилась она с благодарностью в голосе.

— Когда оденетесь, спускайтесь вниз, если хотите, конечно. Я сварил кофе, и есть еда, если вы проголодались.