Мастер Загадок - МакКиллип Патриция Анна. Страница 33

Моргон сел на кровати, поняв наконец, что же мешало ему заснуть. Руд знал с самого начала. Он не мог отправиться в Ануйн и принять почести за то, что выиграл игру в загадки в башне Аума, когда все окружающие его загадки были выстроены, неумолимо и властно, для игры, от которой он отказался. Он мог повернуться спиной к другим королевствам, затворить двери мирного Хеда для себя самого, но стремление к Рэдерле было бы стремлением к неизвестности, к шаткости его другого имени, потому что сейчас он не мог предложить ей ничего, даже самого себя.

Моргон встал с постели, сел на подоконник, наблюдая, как темнеет вокруг него промокший мир. Невероятная сеть загадок плелась вокруг его имени; однажды он почти освободился, выпутался из нее, ныне ему нужно было только поднять руку, чтобы ее коснуться, быть снова пойманным ею. Он сделал выбор: вернуться на Хед, спокойно жить без Рэдерле – не задавая вопросов и ожидая того дня, когда собравшаяся буря, вырастающая на берегах материка, обрушит весь свой гнев на Хед. И он знал, что этот день наступит скоро. Или он мог собраться с духом и отважиться на игру в загадки, без всякой надежды выиграть ее и призом в которой, если он все-таки победит, будет имя, рвущее все его связи с Хедом.

Через некоторое время он пошевелился, осознав, что комната полностью погрузилась в темноту. Моргон поднялся, нащупал во мраке свечу и зажег ее. В свете пламени его лицо отразилось в оконном стекле, заставив князя Хеда вздрогнуть. Само по себе пламя в его руке было еще одной звездой.

Моргон уронил свечу на пол, наступил на нее ногой и лег на кровать. Этой ночью он уснул очень поздно, когда голос ветра упал до тихого шепота, а дождь наконец прекратился. Проснулся Моргон на рассвете, купил у хозяина еды в дорогу и мех с вином, потом оседлал свою лошадь и, выехав из Хлурле, не оглядываясь направился на север, в Ирье, чтобы спросить у короля Остерланда о мучащей его загадке.

9

Через две недели после того, как Моргон выехал из Хлурле, выпал первый снег. Князь Хеда пробовал его на вкус, слушал, как он шуршит в голосах неистовых и неугомонных ветров.

Путь Моргона пролегал вдоль берега к устью Осе, большой реки, чей исток находился на горе Эрленстар. Река протекала через Исигский перевал, мимо подножия горы Исиг и образовывала южную границу Остерланда по пути к морю. Моргон терпеливо ехал вверх по ее течению через земли, на которые никто не зарился, через забытые леса, которых не видывал никто, кроме моряков, проплывавших мимо, через местность, усеянную скалами, где бродили стада оленей, лосей и горных овец, покрытых отросшей к зиме длинной шерстью. Однажды в глухом лесу Моргону привиделось стадо туров – ему показалось, будто он ясно различает, как мелькают между деревьями их легендарные золотые рога. Но это могли быть просто зыбкие призрачные туманы на фоне белого пустынного неба, так что он не был уверен в том, что видел.

Через эту дикую местность Моргон ехал так быстро, как только мог, нагоняемый снежными буранами, иногда охотился, пытаясь угадать, кончится ли когда-нибудь эта девственная страна и остались ли какие-нибудь люди во владениях Высшего, серьезно опасаясь, что река, которой он следовал, была вовсе не Осе, а неизвестный, не нанесенный на карту водный поток, который, может быть, скоро свернет на запад к обширным ненаселенным окраинам мира. Ночами его не раз будила эта мысль, и он дивился, что же он делает здесь, посреди ничейной земли, где сломанная нога, испуганное животное или внезапная буря могут убить его так же легко, как и его враги. Постоянные страхи чередой плыли в его сознании.

И все-таки странный мир наступал в его душе, когда по ночам он не видел никаких красок, кроме красок костра и черного неба, и не слышал никаких других звуков, кроме пения своей арфы. В такие моменты он принадлежал самой ночи, чувствовал себя безымянным и лишенным тела, и казалось ему, что он мог бы пустить корни и превратиться в дерево, отрешиться от всего и сделаться частью абсолютной и спокойной тьмы.

Наконец на его пути стали появляться редкие усадьбы, стада овец, коров, мирно щипавших траву, и тогда он понял, что пересек Остерланд. Отчасти из осторожности, отчасти по привычке к молчанию, которая развилась у него за последние недели, Моргон избегал приближаться к крестьянским хозяйствам и маленьким городкам, раскинувшимся вдоль реки. Только однажды он остановился, чтобы купить вина и сыра, а также узнать направление на Ирье. Его беспокоили любопытные взгляды; он понимал, как, должно быть, он странно выглядит – не торговец и не охотник, появившийся из окраинных земель Остерланда, одетый в изношенную херунскую одежду, с длинными, точно у древнего отшельника, волосами.

Ирье, дом короля-волка, лежал к северу, в отрогах Хмурой Горы – главной вершины в цепи низких пограничных гор; к нему вела дорога от одной из деревушек. Избегая поселений, Моргон, как всегда, устроился на ночлег в лесу. Ветры, точно волки, выли в соснах; незадолго до рассвета князь Хеда проснулся, промерзший до мозга костей, разжег костер, который робко трепетал, словно беспомощная раненая птица. Когда он в этот день отправился в путь, ветры летели за ним, разговаривая друг с другом отрывисто, звучно и таинственно, на языке, недоступном пониманию человека. К вечеру они успокоились; небо затянулось плотной облачной завесой. Ночью начался сильный снегопад, и Моргон проснулся под толстым белым покрывалом.

Снег падал мягко, стихли холодные ветры, и Моргон скакал весь день в сонной белой тишине, нарушенной лишь дважды, когда мимо него пролетел черный дрозд да серый заяц пробежал, ища себе убежища. Когда Моргон остановился на ночлег, он поставил шатер из выдубленной шкуры, на котором обычно спал, а на растопку нашел сухой куст куманики. Пока он ел, мысли его обратились к странному старому королю, наткнувшемуся на загадку, которую не знали даже Мастера Кэйтнарда. Хар, король-волк, родился даже раньше, чем большинство чародеев; он управлял Остерландом с первых лет Заселения. О нем ходили бесконечные страшные рассказы. Он умел менять облик. Его учил чародей Сут во время самого бурного периода своей жизни. На руках у Хара виднелись шрамы, напоминающие рога тура, а загадки он знал не хуже любого Мастера. Моргон оперся спиной о большой камень, не спеша пригубил вино и стал думать о том, откуда этот король получил такие знания. Он снова почувствовал легкое любопытство, которое притупилось за долгие недели путешествия, любопытство, заставившее его не только взгрустнуть по миру людей, но и захотеть вернуться в этот мир. Покончив с вином, Моргон протянул руку, чтобы уложить чашу, и увидел за пределами круга света от костра чьи-то глаза, пристально наблюдавшие за ним.

Моргон окаменел. Его лук лежал по другую сторону от костра, а нож был воткнут в сыр. Князь Хеда медленно потянулся к нему, беспомощно мигая. Послышался легкий шорох, и в круг света вышел тур.

У Моргона дрожь пробежала по телу. Животное было громадным, ростом с рабочую лошадь земледельца, с изящной треугольной мордой оленя. Шкура его была белой, копыта и переплетения рогов – цвета кованого золота. Тур смотрел прямо на Моргона бездонными глазами светло-фиолетового цвета, потом поднял голову, чтобы отщипнуть сосновую ветку. Моргон, почти не дыша, словно он собирался сделать что-то запретное, поднял руку и прикоснулся к белому сверкающему меху. Тур, кажется, вовсе не заметил нежного прикосновения человека. Спустя еще мгновение Моргон взял хлеб и отломил кусок. Голова тура с любопытством повернулась на запах, и он понюхал протянутый ему хлеб. Снова зажглись фиолетовые глаза, громадные и несоразмерные с мордой животного. Тур наклонил голову и начал есть, а Моргон ласково почесывал его между рогами. Когда кусок хлеба, который держал Моргон, был съеден, тур ткнулся в его ладонь губами, прося еще. Князь Хеда кормил его, отламывая кусок за куском, пока от хлеба не остались одни крошки. Зверь понюхал руки князя Хеда, его плащ, затем отвернулся и, не издав ни звука, растаял в ночи.