Наследница моря и огня - МакКиллип Патриция Анна. Страница 31

Она остановилась. Древние темные каменные стены и непроницаемые окна, казалось, приютили пустоту и предательство истины, столь же горькое и страшное, сколь предательство, совершившееся на горе Эрленстар. Тень великой горы протянулась через Обитаемый Мир к сердцам Мастеров, прежде чем они обнаружили чудовищный обман в собственных стенах. Они могли разослать по домам учащихся, но Рэдерле знала, что, хотя они могут усомниться в себе, они никогда не усомнятся в неизменности и непременности узорчатого полотна Искусства Загадки.

Она спешилась у дверей и постучала. Никто не вышел, и она открыла дверь. В узком коридоре было темно и пусто. Она медленно прошлась по нему, оглядывая долгую череду поочередно распахивающихся дверей, за каждой из которых были когда-то кровать, книги и велись бесконечные игры у оплывающих свечек. Внизу – ни души. По широкой каменной лестнице она поднялась на второй этаж; там оказалось еще больше распахнутых дверей, и в комнатушках за ними – ничего. Наконец она поравнялась с дверью библиотеки Мастеров. Дверь была закрыта. Рэдерле ее отворила.

Восемь Мастеров и один король, оборвав негромкую беседу, оторопело обернулись. Глаза короля, много повидавшие, синие, как лед, вспыхнули, когда он с внезапным любопытством взглянул на вошедшую.

Один из Мастеров поднялся и учтиво произнес:

– Рэдерле Анская. Можем ли мы тебе чем-нибудь помочь?

– Надеюсь, что да, – прошептала сна, – потому что больше мне некуда обратиться.

8

Окруженная доброжелательным и беспристрастным молчанием, она поведала им о Меняющей Обличья, которая посетила ее в доме Данана, и о своем бегстве с горы Исиг. Она поведала о камне, который нашел Астрин на Равнине Королевских Уст, и показала отметину на своей ладони. Она поведала, как держала в руке огонь в унылой пустоте ночи на Задворках Мира и как вспыхнул и упал в отблесках этого огня кубок изменника-арфиста. Она поведала, зная, что они и без того знают, но по праву печали и наследия ей надлежало еще раз об этом напомнить, повесть об Илоне, рожденном от Ана и безбрежного моря. И увидела, как в их глазах собираются нити ее загадки. Когда она закончила, сумерки пробрались в библиотеку, растворив безмолвных слушателей в черном, старые пергаменты и бесценные рукописные книги с золотыми петлями переплетов. Один из Мастеров зажег свечу. Свет упал на его терпеливое, изборожденное глубокими морщинами лицо и на исхудалое и грубое лицо короля Остерланда. Мастер непринужденно сказал:

– Мы все сомневаемся в себе в эти дни.

– Знаю. И знаю, как основательно. Вы закрыли двери только потому, что приняли к себе как Мастера Основателя Лунголда. Я знаю, встреча с кем ждала Моргона, когда Дет привел его к горе Эрленстар.

– Ты это тоже знаешь?

– Догадывалась. А позднее Дет… Дет рассказал мне, что так и было.

– Кажется, он не особенно тебя пощадил, – сказал Хар. Его голос прозвучал сухо и отрешенно, но она угадала по его лицу, какой гнев и смятение посеял арфист в Обитаемом Мире.

– Я не просила о пощаде. Мне была нужна истина. Она нужна мне и теперь, поэтому я здесь. Отсюда следует начинать. Я не могу со всем этим вернуться в Ан. Будь мой отец там, возможно, и могла бы. Но я не могу вернуться и прикинуться перед Дуаком, Рудом и Владетелями Анскими, будто я так же верна Ану, как древесные корни и древние курганы королей. Во мне есть могущество, и я боюсь его. Не знаю… Не знаю, что может вырваться из меня без всяких моих намерений. Я не знаю больше, где мое место. Я не знаю, что делать.

– Невежество, – прорычал король-волк, – губительно.

Мастер Тэл шевельнулся, его поношенное одеяние чуть слышно прошуршало.

– Вы оба явились за ответами; мы мало что можем вам предложить. Порой, однако, находишь ответ, всего лишь повернув вопрос; а перед нами множество вопросов. И в первую очередь – тот, что касается Меняющих Обличья. Они появились почти без предупреждения в тот миг, когда Звездоносец начал осуществлять свое предназначение. Они знали его имя раньше, чем узнал он; они знали о мече со звездами, сокрытом в гробнице детей Властелинов Земли на Исиге. Они стары, старше, чем полотно истории и древнего Искусства Загадки, безродны и безымянны. Они должны получить имена. Лишь тогда ты поймешь происхождение своей силы.

– Что еще мне нужно знать о них, кроме того, что они пытались погубить королевские семейства в Имрисе и Ане, ослепили Астрина, едва не убили Моргона и что в них нет ни сострадания, ни жалости, ни любви. Они дали Илону жизнь, а затем довели его до смерти. В них нет сочувствия даже к их собственным… – И она умолкла, вспомнив голос Меняющей Обличья, поражающий и ошеломляющий невероятным богатством оттенков. Один из Мастеров тихо спросил:

– Ты коснулась несообразности?

– Не сочувствие, но страсть… – прошептала она. – Так ответила мне Меняющая Обличья. А затем сплела из своего огня такие красоты, что я возжаждала ее мощи. И она спросила меня, что же привело Илона обратно к ним, если они так ужасны. Она заставила меня услышать музыку арфы, которую слушал Илон, и заставила меня понять его тоску. Затем сказала, что Моргон убил арфиста. – Рэдерле сделала паузу среди их молчания, тишины, привычку к которой они вырабатывали годами, учась терпению. – Она вручила мне эту загадку. – Ее голос утратил всякие оттенки. – Несообразность. Нечто вроде доброты арфиста Дета, которая может быть лишь привычкой… А может быть, и нет. Не знаю. Ничто – ни Высший, ни это училище, ни добро, ни зло, кажется, больше не сохраняют положенный им образ. Вот почему мне тогда так остро понадобилось видеть Моргона. Он знает хотя бы свое имя. А человек, который может назвать себя, может понять, как назвать и все остальное.

Лица Мастеров в беспокойном пламени свеч казались ей выплавленными из теней и воспоминаний. Они сидели совершенно тихо, когда ее голос умолк.

Наконец Мастер Тэл приветливо сказал:

– Вещи – это они сами. Мы искажаем их образы. Твое имя по-прежнему заключено в тебе, и оно – загадка. Высший, кто бы он ни был, по-прежнему Высший, хотя Гистеслухлом и прикрывался его именем, как маской.

– А что такое арфист Высшего? – спросил Хар. Мастер Тэл помолчал с минуту, погрузившись в воспоминания.

– Он тоже учился здесь несколько столетий назад… Я бы не поверил, что человек, который получил Черную Степень, способен предать правила Искусства Загадки.

– Моргон намеревается его убить, – бесцеремонно вставил Хар, и Мастер, вздрогнув, снова поднял глаза.

– Я не слышал.

– Это ли не предательство Искусства Загадки? Мудрый не преследует собственную тень. В нем не осталось чутья его собственного землезакона, чтобы остановить его руку; нет ни одного землеправителя, включая и Моргол, который не пошел бы навстречу его желаниям. Мы отнеслись к нему с пониманием; мы заперли врата своих королевств, как он просит. И мы ждем последнего предательства – когда он предаст себя. – Неумолимый взгляд короля Хара переходил с лица на лицо. – Мастер – это хозяин самому себе. Моргон обладает полной свободой в нашем Обитаемом Мире. Его больше не ограничивает землезакон. О Высшем нет никаких известий, не считая свидетельства о его существовании. До сих пор Моргона связывали с его предназначением догматы Искусства Загадки. Он также обладает невероятной, непостижимой властью. Есть ли в списках Мастеров загадка, которая дозволяет мудрому мстить?

– Судить, – пробормотал один из Мастеров, но в его глазах была тревога. – Кому еще дозволено судить и приговаривать человека, который на века предал целый Обитаемый Мир?

– Высшему.

– А за отсутствием Высшего…

– Звездоносцу? – Хар потянул их молчание, как струну арфы, и разорвал его. – Человеку, который вырвал свое могущество у Гистеслухлома, потому что никто, даже Высший, не оказал ему никакой помощи? Он ожесточен, самонадеян и своими действиями оспаривает даже зыбкие ограничения Искусства Загадки. Но я сомневаюсь, видит ли он в себе хотя бы это, ибо, куда бы он ни посмотрел, везде Дет. Его предназначение – разрешать загадки. Но не уничтожать их.