Черный крестоносец - Маклин Алистер. Страница 11

— Постараюсь.

— Испугался?

— Мало сказать, испугался, чуть не свихнулся от ужаса. Ведь в следующем ящике мог оказаться нитроглицерин. А это уже не шутка! — Я достроил пирамиду, привел планки в первоначальное положение, взял фонарик и отправился на разведывательную прогулку, поглядеть, чем еще нас порадует трюм. Но ничего значительного не обнаружил. Слева — шесть старых бидонов с керосином и ДДТ, а также несколько пятигаллонных канистр для воды, приспособленных к переноске на спине. «Флекку они могут понадобиться, — подумал я, — на отдаленных островах, где есть трудности с водой и транспортом». Справа — металлические сундуки со всяческим корабельным хламом, преимущественно железом: гайки, отвертки, бутылочные штопоры, даже ломики. Я вожделенно взирал на ломики, но оставил их в конце концов на месте. Не такой человек капитан Флекк, чтоб проморгать эту угрозу. Но если даже он ее проморгал, ломик все равно намного медлительнее пули. И гораздо заметнее.

Я вернулся к Мэри Гопман. Она была очень бледна.

— Ничего интересного, — отчитался я. — Что будем делать далыие?

— Можешь заниматься чем угодно, — спокойно объявила она. — А меня вот-вот стошнит.

— О Боже! — Я побежал в каюту и кулаками своими едва не сокрушил перегородку. К люку подоспел, когда он распахнулся и в проеме нарисовался капитан Флекк собственной персоной. Глазки ясные, щечки бритые, вид отдохнувший. И в белых штанах.

Он учтиво вынул изо рта бычок, прежде чем заговорить:

— Шикарное утро, Бентолл. Полагаю, что ты...

— Жене моей дурно, — оборвал его я. — Ей нужен свежий воздух.

Разрешите ей подняться на палубу?

— Дурно? Знобит?.. — Он вдруг изменил тон. — Кажется, крыса...

— Да мутит ее просто. Морская болезнь! — прорычал я.

— В такой день? — Флекк разогнулся и небрежным взором окинул морской простор, как бы демонстрируя безмятежное довольство метеорологической обстановкой. — Минуточку!

Он прищелкнул пальцами, что-то сказал, что именно — мне не удалось разобрать, дождался, пока парень, доставивший нам еду, подбежал с биноклем. Флекк как бы выполнял медлительный маневр часовой стрелки:

360° внимательного приглядывания к горизонту, потом он опустил свою оптику.

— Она может подняться. Если вам угодно, присоединяйтесь к ней.

Я позвал Мэри, пропустил ее вперед. Флекк протянул даме руку помощи и произнес сочувственно:

— Весьма опечален известием о вашем недомогании, миссис Бентолл. Вы и впрямь неважно выглядите.

— Мы тронуты вашей добротой, капитан Флекк.

Меня ее тон заставил бы дрогнуть, съежиться, сжаться, но от Флекка подобные выпады отскакивали, как горох от стенки. Он снова прищелкнул пальцами, снова появился парень. На сей раз он принес пару кресел с притороченными козырьками от солнца.

— Можете оставаться здесь, сколько вам заблагорассудится. Но как только вам прикажут спуститься вниз, повинуйтесь без разговоров.

Понятно?

Я молча кивнул.

— Прекрасно. Надеюсь, вы не настолько тупы, чтоб решиться на такие глупости. Наш друг Рабат, конечно, не Анна Окли, но вряд ли он промахнется на столь ничтожной дистанции.

Я покосился на коротышку индуса, не изменившего своим черным нарядам; куртку, впрочем, он сбросил. Сидел наш страж по другую сторону люка, по-прежнему при оружии: арбалет лежал у владельца на коленях. Причем был наведен прямо на мою голову. А лицо у Рабата выражало страдание от бездеятельности, что мне крайне не понравилось.

— Вынужден вас покинуть, — продолжал Флекк с улыбкой, обнажившей коричневые кривые зубы. — Нам, судовладельцам, есть чем заняться... Еще увидимся.

Он удалился в рубку рулевого. Мэри со вздохом потянулась, прикрыла глаза, и уже пять минут спустя румянец вновь заиграл на ее щеках. Через десять минут она уснула. Я был бы счастлив последовать ее примеру, но подобную линию поведения полковник Рейн не одобрил бы. «Всегда на страже!» — таков был его неоспоримый девиз. Посему я со всей доступной мне бдительностью осмотрелся. Но поводов для бдительности вокруг меня не наблюдалось.

Надо мной — пышущее жаром, раскаленное добела солнце посреди синего, отстиранного до линьки неба. На западе — голубовато-зеленое море, на востоке, в солнечной стороне, искрится, играя изумрудной волной, мелкая зыбь под теплым ветерком узлов этак в двадцать. Вдалеке на юго-востоке горизонт размыт пурпурными пятнами — то ли это острова, то ли вообще плод моей фантазии. Необъятна, необозрима морская ширь — и ни единого суденышка, ни единой лодки. Даже летающей рыбы, и той не видать. Я переключил свою бдительность на шхуну. Вероятно, эта шхуна — самое грязное судно во всем мировом океане. Трудно об этом судить, не располагая фактами, но повоевать за призовое место на данном поприще она, видимо, могла бы. Размерами шхуна была больше, чем мне представлялось с самого начала. Футов примерно сто в длину, и каждый фут грязен, до отказа набит отбросами, лишен ухода, а уж о краске и говорить нечего. Не исключено, впрочем, что краска когда-то существовала, но под солнцем облупилась и облетела. Две мачты, оборудованные под паруса, но никаких парусов, а между мачтами — антенна, примерно в двадцати футах от меня. За открытой дверью можно разглядеть ржавый вентилятор. Это как бы прихожая, за которой — без всяких перегородок — начинаются владения Флекка. Не то жилая каюта, не то штурманская рубка, и того и другого понемножку. Еще дальше и чуточку повыше — капитанский мостик. А еще дальше, но уже пониже, по-моему, жилой квартал — каюты экипажа.

Целых пять минут глазел я на корабельные постройки, на носовую часть судна. Я испытывал при этом странное чувство: что-то здесь не так, что-то должно выглядеть иначе. Полковник Рейн, думаю, смекнул бы, что именно. А я не мог. Но все-таки свой долг перед полковником я счел исполненным и осознал: дальнейшее бодрствование никому никакой пользы не принесет. Если им вздумается выбросить нас за борт, они не по-считаются с нашим сном или бодрствованием. Посему я смежил веки и уснул, наверстывая упущенное за последние сорок восемь часов, когда на отдых мне удалось выкроить едва ли три часа.

Проснулся я в полдень. Солнце стояло прямо над головой. Но тенты и устойчивый ветерок обеспечивали сносную жизнъ. Капитан Флекк расположился неподалеку от люка. По-видимому, он только что покончил с некоей операцией, явно нешуточной, судя по трудному и продолжительному его собеседованию с бутылкой виски. Глаза его слегка помутились, и даже за три фута да еще на подветренной стороне я без труда унюхал запах шотдандского зелья. Но тут его, видимо, совесть заела, или еще что. Так или иначе, он вдруг направился к нам, неся перед собой поднос. На подносе стояла бутылка шерри и неболыиой глиняный кувшин.

— Скоро дадим вам перекусить, — Голос капитана звучал почти виновато.

— Может, по глоточку для аппетита?

— Ага! — отозвался я, разглядывая кувшин. — Что там, цианистый калий?

— Виски, — отрезал он, наполнил два стакана, опорожнил свой одним махом и перевел взгляд на Мэри, чье лицо утопало в растрепавшихся на ветру волосах:

— А как миссис Бентолл?

— Пускай спит. Ей это необходимо... Флекк, по чьему приказу вы допускаете такие вольности?

— А? — На миг я его вышиб из седла, но только на миг, его организм успешно противостоял алкоголю. — Какие приказы? Чьи приказы?

— Что вы хотите сделать с нами?

— Не терпится узнать, а, Бентолл?

— Просто мне не нравится здесь... А вы не слишком коммуникабельны, верно?

— Еще глоток?

— Да я еще первого глотка не сделал. Сколько еще вы нас продержите?

Он призадумался ненадолго, а потом проговорил:

— Не знаю. Вы не так уж далеки от истины, я здесь не главный. Есть человек, жаждущий встречи с вами. — Он хлебнул очередную порцию виски. — Впрочем, сейчас он малость поостыл.

— Жаль, что он не сообщил вам об этом, прежде чем вы увезли нас из отеля.

— Тогда он еще пребывал в неведении. Радиограмма пришла пять минут назад. Скоро он опять выйдет в эфир — в девятнадцать ноль-ноль, то есть ровно в семь. И ваша судьба решится. Надеюсь, благополучно. — Слова его пугали сумрачными недоговорками; во всяком случае воодушевления мне не принесли. Он переключил внимание на Мэри. Изучал ее довольно долго в полной тишине. Потом подал голос: