Дьявольский микроб - Маклин Алистер. Страница 25

Если мы зря тратим время здесь, то они делают то же самое. Инспектор Мартин все утро допрашивал работающих в лаборатории номер один, выяснял их связи друг с другом. Ему удалось только установить, что доктор Хартнелл и Чессингем обменивались визитами. Но это всем известно. Сейчас мы проверяем каждого, кто в течение года имел хоть какой-то промах. Наряды наших людей проверяют обитателей каждого дома в радиусе трех миль от Мортона.

Выясняют, не случилось ли чего странного или необычного в ночь убийства.

Авось что-то и наклюнется. Если широко забрасывать сеть, всегда что-то поймается.

— Разумеется. Через пару недель. Или через пару месяцев. А наш общий приятель с дьявольским микробом начнет действовать через несколько часов.

Черт возьми, старший инспектор, мы не можем сидеть и ждать, когда что-то наклюнется! Методичность даже в самом большом масштабе не поможет. Другой метод — курение пеньковой трубки в стиле Шерлока Холмса — нас также далеко не уведет. Нужно спровоцировать действие.

— Вы уже это сделали, — кисло сказал Харденджер, — видите, куда это вас привело. Хотите еще больших реакций? Так?

— Первым делом нужно проследить всякую финансовую операцию и каждый денежный взнос любого работающего в лаборатории номер один, каждый прошлогодний взнос в банк. Не забудьте при этом Уйбриджа и Кливдена. Пусть подозреваемые об этом знают. Пошлите наряды полицейских в их дома.

Переверните там все вверх дном. Составляйте список мельчайших вещей, какие там обнаружатся. Это не только обеспокоит человека, которого мы ищем, это может дать реальный результат.

— Если мы зайдем так далеко, — вставил инспектор Вилли, — то можем посадить кучу невинных людей. Это единственный способ заодно вывести из игры того, кого мы ищем?

— Бессмысленно, инспектор. Возможно, мы имеем дело с маньяком, но весьма талантливым. Такую вероятность он предусмотрел еще несколько месяцев назад. У него должны быть сообщники: никто из Мортона не смог бы отправить эти письма в Лондон сегодня утром, спокойно спорьте на вашу будущую пенсию, что сразу после кражи бактериологических культур он, должно быть, избавился от сообщников.

— Хорошо, тогда мы поторопимся, — неохотно сказал Харденджер, — хотя и не знаю, где отыскать столько людей, чтобы...

— Пусть они действуют поэтапно, от дома к дому. Не теряйте времени.

Вновь Харденджер неохотно кивнул и, пока я одевался, долго и обстоятельно говорил по телефону. Когда он положил трубку, то обратился ко мне:

— Не собираюсь спорить с вами до изнеможения. Идите. Но подумайте о Мэри.

— Вот именно. О ней я тоже думаю. Полагаю, если наш незнакомый приятель начнет неосторожно обращаться с дьявольским микробом, то вскоре и Мэри не будет. Тогда не будет ничего.

Казалось бы, я положил конец ненужным разговорам, но через некоторое время Вилли сказал задумчиво:

— Если этот незнакомый приятель действительно так поступит, интересно, закроет ли правительство Мортон?

— Закроет ли Мортон?! Наш незнакомый приятель желает сровнять его с землей! Невозможно и предположить, что сделает правительство. Разговор пока принял только угрожающий оборот, но никого до сих пор наглостью не запугивали.

— Говорите лишь о себе, — кисло произнес Харденджер, — а что вы намереваетесь делать, Кэвел? Если будете любезны и сочтете возможным сообщить мне, — добавил он с неуклюжей иронией.

— Конечно, поставлю вас в известность. Не смейтесь только, я собираюсь загримироваться. — Я указал на шрамы левой щеки. — Помощь Мэри с ее пудрой, и они исчезнут. Роговые очки, намалеванные углем усики, серое пальто, удостоверение на имя инспектора Гибсона из транспортной полиции, и — я уже другой человек.

— А кто выдаст вам документ? — спросил подозрительно Харденджер.

— Никто. Он у меня при себе, на всякий случай, — не замечая его взгляда, я продолжал:

— Затем вновь зайду к нашему другу доктору Макдональду. В его отсутствие, конечно. Добрый доктор при скромном заработке умудряется жить, как маленький восточный царек. Все есть, за исключением гарема. Впрочем, возможно, он держит и его где-нибудь. Тайно.

Кроме того, сильно пьет, потому что напуган дьявольским микробом, угрожающим безопасности его особы. Я ему не верю. Итак, я отправляюсь к нему.

— Зря потеряете время, — мрачно сказал Харденджер. — Макдональд вне подозрений. Выдающийся и безупречный жизненный путь. Я лично потратил сегодня утром двадцать минут, просматривая его дело.

— Читал и я. Некоторые светила несколько лет назад тоже имели безупречную биографию, пока их не разоблачили и не осудили в Олд-Бейли.

— Здесь он высокоуважаемый человек, — вставил Вилли, — немного заносчив, сноб, общается только с избранными, но все о нем хорошего мнения.

— Его биография гораздо обширнее того, что вы читали, — добавил Харденджер. — В биографии только упоминается, что он служил в армии во время войны, но случайно моим другом оказался командир полка, в котором служил последние два года войны Макдональд. Я звонил ему. По-моему, доктор Макдональд скромничает. Знаете ли вы, что в тысяча девятьсот сороковом году он, будучи младшим лейтенантом в Бельгии, не раз проявлял храбрость и закончил войну в чине подполковника танкового полка с вереницей медалей длиной с вашу руку?

— Нет, не знал, но не понимаю, — признался я, — к чему ему понадобилось производить на меня впечатление, будто он шизофреник, который если и совершит героический поступок, то никогда в нем не признается.

Значит, он хотел убедить меня в том, что он испуган. Не пожелал, чтобы я считал его храбрецом. Почему? Потому что хотел объяснить страхом свое ночное пьянство. Но, принимая во внимание биографию, трудно считать его трусом. Непонятно. Это первое. Вторая неясность: почему всего этого нет в его личном деле? Дерри составлял многие из этих досье и вряд ли упустил бы так много из биографии этого человека.

— Мне неизвестно почему, — признался Харденджер, — но вполне достаточно, чтобы Макдональд оказался вне подозрений, если биография его правдива. Неправдоподобно, что такой храбрый бескорыстный патриот замешан в таком деле.

— Этот командир полка, который рассказывал вам о Макдональдс... можете ли вы его немедленно вызвать? Харденджер холодно и задумчиво поглядел на меня.

— Считаете, что настоящего Макдональда заменил преступник?

— Не знаю, что и думать. Нужно еще раз посмотреть его биографию и проверить, действительно ли ее составил Дерри.

— Это можно быстро сделать, — согласился Харденджер.

На этот раз он говорил по телефону целых десять минут, а когда окончил, Мэри уже загримировала меня, и я готов был в путь.

— Вы чудовищно выглядите, — сказал Харденджер, — я бы вас на улице не узнал. Дело находится в сейфе, в моем отделе, поедем туда? — Я пошел к выходу, Харденджер глянул на мои ободранные кровоточащие пальцы, порезанные полотном ножовки, и сказал раздраженно:

— Почему вы не хотите перевязать руки? Желаете получить заражение крови?

— А вы когда-нибудь пробовали стрелять из пистолета перебинтованными пальцами? — угрюмо спросил я.

— Послушайте, ну тогда хоть перчатки наденьте. Ведь это же смешно.

— Тоже плохо. В перчатках не нажмешь курок.

— А резиновые перчатки подойдут? — предложил он.

— Вот это другое дело, — согласился я, — они скроют порезы. — Я уставился на него бездумно и, тяжело опустившись на кровать, тихо произнес, просидев в молчании несколько секунд:

— Резиновые перчатки.

Скрыть порезы. Почему тогда не надеть эластичные чулки? Почему бы нет?!

Я глянул на Харденджера. Тот смотрел на Вилли и, наверное, думал о том, что они слишком рано отпустили доктора. Тут меня выручила Мэри. Она коснулась моей руки, я повернулся к ней. Ее лицо было задумчиво, зеленые глаза широко раскрыты, а лицо выражало догадку.

— Мортон, — прошептала она. — Поле вокруг него. Дрок. Поросшее дроком поле. У нее были эластичные чулки, Пьер...

— Ради бога, о чем вы там... — глухо начал Харденджер.