Остров Медвежий - Маклин Алистер. Страница 20

«Остров Медвежий — так начиналась справка, — относится к архипелагу Свальбарг, крупнейшим из островов которого является Шпицберген. Архипелаг этот оставался нейтральным, и на него никто не притязал до начала двадцатого столетия, когда в силу значительных капиталовложений, сделанных в процессе эксплуатации полезных ископаемых и организации китобойного промысла, Норвегия потребовала признания за нею прав на данную территорию. Однако всякий раз в связи с протестом со стороны России притязания Норвегии не были признаны законными. Наконец в 1919 году Верховный совет Антанты признал за Норвегией права на данные территории. Официальное решение вступило в силу 14 августа 1925 года».

После чего в статье указывалось: «Остров (Медвежий) расположен на параллели 74° 28' северной широты и 19° 13' восточной долготы. Он находится приблизительно в двухстах шестидесяти милях к норд-весту от мыса Нордкап, в ста сорока милях от Шпицбергена. Его можно считать точкой, в которой сходятся границы Норвежского, Гренландского и Баренцева морей. Этот остров значительнее всех удален от остальных островов этой группы».

Далее следовало длинное и скучное описание истории острова, которая, похоже, сплошь состояла из нескончаемых стычек между норвежцами, немцами и русскими по поводу прав на китобойный промысел и добычу полезных ископаемых.

Правда, я с некоторым изумлением узнал, что еще в 1920-х годах на угольных шахтах в Тунгейме, расположенном на северо-востоке острова, работало сто восемнадцать норвежских горняков. А ведь я был уверен, что остров населяют лишь белые медведи. Но в результате геологических исследований выяснилось, что угольные пласты слишком тонки и имеют много примесей, поэтому шахты были закрыты. Однако нельзя сказать, что остров совершенно необитаем: в Тунгейме имеется норвежская метео-и радиостанция.

Далее в справке приводились сведения о природных ресурсах, флоре и фауне, которые я пропустил. Зато описание климатических условий, по-видимому касавшихся нас всех, я нашел гораздо более интересным и удручающим.

«Сталкивающиеся между собой Гольфстрим и полярное противотечение обусловливают крайне неблагоприятные погодные условия, обилие дождей и плотные туманы. Средняя летняя температура не поднимается выше пяти градусов от точки замерзания. Лишь в середине июля освобождаются ото льда озера и стаивает снег. Солнце не опускается за горизонт в течение ста суток, с 30 апреля по 13 августа. Полярная ночь продолжается с 7 ноября по 4 февраля».

Последнее обстоятельство делало наше появление в здешних широтах в столь позднее время года чрезвычайно странным. Ведь сейчас светлое время суток весьма непродолжительно, но, возможно, согласно сценарию действие фильма должно происходить в темноте.

"С физической и геологической точки зрения, — говорилось дальше, остров Медвежий представляет собой треугольник, вершина которого находится в южной его части. Протяженность острова с севера на юг около двенадцати миль, ширина колеблется до десяти миль в северной части и до двух миль в южной, где берет начало самый крайний к югу полуостров. Вообще говоря, северная и западная части острова представляют собой довольно ровное плато, расположенное на высоте тридцати метров над уровнем моря. Южный и восточный районы острова гористы.

Ледники отсутствуют. Вся территория острова покрыта сетью мелких озер глубиной всего несколько метров, занимающих около одной десятой общей площади, остальную часть внутренних районов острова составляют главным образом ледяные болота и щебенистые осыпи, вследствие чего передвижение по острову крайне затруднено.

Береговая линия Медвежьего по праву считается весьма негостеприимной и унылой на вид, особенно в южной части острова, где с отвесных скал в виде водопадов низвергаются в море ручьи. Особенностью данного участка является наличие отдельных каменных столбов неподалеку от побережья. Они сохранились с того отдаленного времени, когда остров занимал гораздо более значительную площадь, чем теперь. Благодаря таянию льда и снега в период с июня по июль, сильным приливным течениям и активным процессам выветривания, разрушающим прибрежные участки, в море постоянно обрушиваются огромные глыбы горных пород. Высота доломитовых скал Хамбергфьеля составляет свыше четырехсот тридцати метров; у их подножия торчат острые как иглы рифы высотой до семидесяти пяти метров, в то время как скалы Фуглефьеля достигают почти такой же высоты, а близ южной оконечности острова окаймлены рядом причудливых столбов, башен и арок. К востоку от этого мыса, между Капп Булл и Капп Кольтхофф, находится бухта, с трех сторон окруженная крутыми утесами высотой триста метров и более. На этих скалах самые большие птичьи базары во всем северном полушарии и наиболее благоприятные условия для размножения диких птиц".

Тем лучше для птиц, заключил я. На этом справка, представленная Географическим обществом, заканчивалась. Во всяком случае, автор объяснительной записки счел нужным включить именно эти сведения. Я уже внутренне подготовился к тому, чтобы вернуться к нудной прозе Хейсмана, как дверь открылась и в кают-компанию нетвердой походкой вошел Джон Холлидей.

Лучший в студии специалист-фотограф, американец Холлидей был смугл, молчалив и неулыбчив. Но в эту минуту он был мрачнее обыкновенного. Увидев нас с Мэри, он остановился в растерянности.

— Прошу прощения, — сказал он, видно намереваясь уйти. — Я не знал...

— Входите, входите, — произнес я в ответ. — Все обстоит иначе, чем вы себе представляете. У нас отношения, какие возникают между доктором и пациентом, не более того.

Закрыв дверь, Холлидей с мрачным видом сел на кушетку, на которой недавно сидела Мэри Стюарт.

— Бессонница? — поинтересовался я. — Или морская болезнь донимает?

— Бессонница, — ответил Холлидей, жуя черный табак, с которым, видно, никогда не расставался. — Это Сэнди страдает морской болезнью.

Сэнди, я это знал, был его соседом по каюте. Действительно, когда я видел старика в последний раз, вид у Сэнди был аховый, но я приписывал это намерению Хэггерти разделать его как бог черепаху. По крайней мере, сей факт объяснял нежелание Сэнди навестить Герцога после своего бегства с камбуза.

— Его укачало, да?

— Укачало, и еще как. Позеленел, весь ковер испачкал, — поморщился Холлидей. — А запах...

— Мэри, — легонько потряс я девушку, она открыла заспанные глаза. Прошу прощения, я должен оставить вас на минуту. — Ничего не ответив, она лишь посмотрела с любопытством на Холлидея и снова опустила веки.

— Не думаю, что он так уж плох, — отозвался Холлидей. — Это не отравление или что-нибудь в этом роде. Я уверен.

— Все равно взглянуть не помешает, — возразил я. Очевидно, Холлидей был прав. С другой стороны, зная вороватую натуру Сэнди, можно предположить, что он успел похозяйничать на камбузе до того, как его застукал кок, и что аппетит у него не такой уж птичий. Захватив свой чемоданчик, я покинул кают-компанию.

Холлидей оказался прав; лицо у Сэнди имело неестественно зеленый оттенок: его, по-видимому, сильно рвало. Сидя на койке, он держался обеими руками за живот и, когда я вошел, злобно поглядел на меня.

— Помираю, черт меня побери, — прохрипел он и начал браниться на чем свет стоит, проклиная жизнь вообще и Отто Джеррана в частности. — И зачем этот придурок затащил нас на эту вонючую посудину?

Дав ему снотворного, я ушел. Сэнди вызывал у меня все большую неприязнь. Ко всему, решил я, человек, отравившийся аконитином, не станет браниться, да еще так свирепо, как Сэнди.

Мэри Стюарт по-прежнему сидела с закрытыми глазами, раскачиваясь из стороны в сторону. Продолжая жевать свой табак, Холлидей рассеянно взглянул на меня.

— Вы правы. Его просто укачало, — сказал я, сев недалеко от Мэри Стюарт. При моем появлении у нее лишь дрогнули закрытые веки. Невольно передернув плечами, я натянул на себя одеяло. — Здесь становится прохладно.

Взяли бы плед да прилегли.

— Нет, спасибо. Не думал, что тут такая холодрыга. Лучше захвачу свои одеяла и подушку да устроюсь в салоне. Только бы Лонни не затоптал меня своими коваными башмаками, когда отправится за добычей, — усмехнулся Холлидей. Ни для кого не было секретом, что запасы спиртного, хранившиеся в салоне, притягивали Лонни как магнит. Пожевав табак, Холлидей кивнул в сторону бутылки, торчавшей из гнезда. — Вы же любитель виски, доктор.