Остров Медвежий - Маклин Алистер. Страница 49

Распространяя запах винокурни, в комнату ввалились Лонни, Эдди и Сэнди.

Запах этот был единственным подтверждением их пребывания в складе: теперь они были трезвее трезвого. Все трое застыли в оцепенении, уставившись на мертвую женщину, и молчали. Да и что они могли сказать? Я произнес:

— Нужно известить мистера Джеррана о смерти его дочери. Он отправился на север к соседнему заливу. Если идти по следам снегохода, найти его будет нетрудно. Думаю, вам следует отправиться всем вместе.

— Господи помилуй! — с мукой в голосе произнес Лонни. — Бедная женщина.

Бедная, бедная девочка. Сначала муж... Теперь она. Когда все это кончится, доктор?

— Не знаю, Лонни. Жизнь не всегда добра к нам, не так ли? Думаю, вам не надо идти искать мистера Джеррана. Не хватало нам еще сердечного приступа.

— Бедная маленькая Джудит, — повторил Лонни. — А как мы объясним Отто причину ее смерти? Джин и барбитурат — смертельное сочетание, верно?

— Очень часто.

Все трое переглянулись в растерянности и ушли. А Мэри Стюарт спросила:

— Что я должна сделать?

— Оставаться на месте. — Резкость тона поразила меня самого. — Хочу поговорить с вами.

Отыскав полотенце и носовой платок, я завернул в них соответственно бутылку с джином и пузырек. Поймав на себе изумленно-испуганный взгляд Мэри, подошел к кровати и принялся осматривать мертвую женщину в поисках следов насилия. Много времени не понадобилось. Джудит была одета. На ней были подбитые мехом брюки и малица. Подозвав Мэри жестом, я откинул назад волосы Джудит и показал на крохотное отверстие на шее. Мэри провела языком по запекшимся губам и посмотрела на меня. В глазах ее застыла мука.

— Да, — произнес я, совершено убийство. Что вы думаете на этот счет, дорогая Мэри? Слова были ласковыми, а тон — нет.

— Убийство! — прошептала она. Посмотрев на завернутые в ткань бутылки, она снова провела языком по губам, открыла рот, чтобы что-то сказать, и не смогла.

— Возможно, в ее желудке есть джин, — согласился я. — Возможно, даже снотворное. Хотя сомневаюсь. Человека, находящегося без сознания, трудно заставить что-то проглотить. Возможно, посторонних отпечатков пальцев на бутылке и пузырьке и нет, они могут быть стерты. Но она держала бутылку указательным пальцем. Когда опустошаешь бутылку на три четверти, двумя пальцами ее не удержишь. — Мэри в ужасе смотрела на след от укола. Затем я поправил Джудит волосы. -Думаю, что ее убили, введя смертельную дозу морфия.

Что вы полагаете на этот счет, дорогая Мэри?

Девушка жалобно смотрела на меня, но расходовать жалость на живых мне не хотелось.

— Вы задаете мне этот вопрос уже второй раз. Зачем вы это делаете? спросила она.

— Потому что тут в известной мере есть и ваша вина. В том, что она убита, виноваты и вы. Возможно, даже в значительной мере. Убита. Причем как ловко все подстроено. Все становится понятным, только слишком поздно.

Подстроено так, словно это самоубийство. Однако я-то знаю, что она совсем не пила. Ну так как?

— Я не убивала ее! Господи! Я не убивала ее! Не убивала, не убивала!

— Дай Бог, чтобы не было вашей вины и в смерти Смита, — произнес я угрожающе. — Если он не вернется, вас обвинят в соучастии в убийстве.

— Мистер Смит! — с изумленным и несчастным видом воскликнула девушка.

Но растрогать меня ей не удалось. — Клянусь, я не знаю, о чем вы говорите! воскликнула она.

— Ну еще бы. Вы заявите то же самое, если я спрошу у вас об отношениях между Джерраном и Хейсманом. Вы же такой милый и невинный младенец. И не знаете, какие отношения у вас с вашим добрым дядюшкой Иоганном?

Тупо уставившись на меня, Мэри покачала головой. Я ударил ее по лицу.

Понимая, что больше сердит на себя, чем на нее, ударил снова. Девушка вскинула на меня глаза с удивлением и обидой. Я замахнулся вновь, но она закрыла глаза и отшатнулась. И тогда, вместо того чтобы ударить ее еще раз, я обнял девушку и прижал к себе. Мэри стояла неподвижно, даже не пытаясь вырваться. У нее не было сил.

— Бедная моя Мэри, — сказал я. — И бежать-то вам больше некуда. — Она молчала, все еще не открывая глаз. — Дядя Иоганн такой же вам дядя, как и я.

В ваших иммиграционных документах указано, что родители ваши умерли. Я уверен, что они. живы и что Хейсман приходится вашей матери братом не в большей мере, чем вам дядей. Уверен, что оба они у него в заложниках, чтобы гарантировать ваше послушание. Вы тоже у них в заложниках, чтобы гарантировать их послушание. Я не просто предполагаю, что у Хейсмана черные намерения, я это знаю. И я не просто предполагаю, что Хейсман — преступник международного масштаба, а уверен в этом. Я знаю, что вы не латышка, а чистокровная немка. Мне также известно, что ваш отец был видной фигурой в высших военных кругах рейха. — На самом деле ничего этого я не знал, а лишь предполагал, но оказалось, что попал в точку.

— Кроме того, мне известно, что речь идет о крупных суммах, не наличными, а в ценных бумагах. Ведь это правда?

Наступила тишина, затем девушка произнесла безжизненным голосом:

— Если вам столько известно, зачем же было притворяться? — Откинувшись назад, она посмотрела на меня взглядом побитой собаки. — Вы вовсе не доктор?

— Я доктор, но последние несколько лет не практикую. Теперь я состою на службе у британского правительства. Ничего возвышенного или романтического.

Я не сотрудник разведки или контрразведки, я служащий британского казначейства. А здесь я очутился потому, что наша контора давно интересуется махинациями Хейсмана. Правда, я не ожидал, что появится уйма других проблем.

— Что вы имеете в виду?

— Слишком долго объяснять.

— А мистер Смит? — спросила она и после некоторого колебания прибавила:

— Он тоже сотрудник казначейства? — Я кивнул, и Мэри сказала:

— Я так и подумала. — Помолчав, она продолжала:

— Во время войны мой отец командовал соединением подводных лодок. По-моему, он также занимал крупный, очень крупный пост в партийном руководстве. А потом исчез...

— Где находились порты, на которых базировались соединения под его началом?

— В последний год войны в Тромсе, Тронхейме, Нарвике, еще где-то.

Я вдруг понял, что иначе и быть не могло, и спросил:

— Он исчез? Был объявлен военным преступником? — Мэри кивнула. — А теперь он старик? — Снова кивок. — И вследствие преклонного возраста амнистирован?

— Да, года два назад. Потом он вернулся к нам. Мистер Хейсман каким-то образом свел нас всех вместе.

Я мог бы объяснить, как ловок в таких делах Хейсман, но мне было не до этого, и я сказал:

— Ваш отец не только военный преступник, он обвиняется и в гражданских преступлениях, очевидно в растрате значительных сумм. Все это вы делаете ради него?

— Ради мамы.

— Весьма сожалею.

— Я тоже. Сожалею, что доставила вам столько неприятностей. Как вы думаете, с мамой ничего не случится?

— Думаю, ничего, — ответил я, тут же вспомнив о собственных тщетных усилиях сохранить жизнь вверенных мне людей.

— Но что мы можем сделать? Что можно сделать, чтобы такие кошмары не повторились?

— Речь идет о том, что мы можем сделать. Я знаю, что надо делать. И сделать это предстоит вам.

— Я сделаю все что угодно. Все, что скажете. Обещаю.

— В таком случае ничего не предпринимайте. Ведите себя так же, как вели прежде. Особенно по отношению к дяде Иоганну. Ни слова о нашем разговоре. Ни ему, ни кому другому.

— И даже Чарльзу?

— Конраду? Ему тем более.

— Но мне казалось, что вы к нему больше расположены.

— Разумеется, расположен. Но гораздо меньше, чем он расположен к вам.

Узнав обо всем, он убьет Хейсмана на месте. До сих пор, — прибавил я с горечью, — мне не удалось проявить ни достаточной осмотрительности, ни проницательности. Предоставьте мне последнюю возможность. — Подумав, я присовокупил:

—Впрочем, одну услугу вы мне можете оказать. Дайте знать, если увидите, что кто-то возвращается. Хочу взглянуть на кое-что.