Благословение небес (История любви леди Элизабет) - Макнот Джудит. Страница 31

– Отлично, – – сказала Элизабет и ободряюще улыбнулась. – Ты тоже хороша.

Лакей открыл дверцу и помог им выйти из кареты. Первой вышла Элизабет, за ней – «тетя». Пропустив Берту вперед, Элизабет повернулась к Эрону, возвышавшемуся на козлах. Дядя разрешил ей взять с собой шестерых слуг, которых она подбирала с особой тщательностью.

– Так не забудь, – напомнила она Эрону, – рассказывай обо мне направо и налево, всем, кто только согласится тебя слушать. Ты знаешь, что говорить.

– Ха, – ответил он с дьявольской ухмылкой, – мы всем расскажем, как вы замучили нас своей правильностью – до того чопорная и строгая, что самого черта сделаете праведником.

Элизабет кивнула и неохотно двинулась к дому. Судьба сама вела ее, и ей ничего другого не оставалось, как постараться пройти это испытание с честью. С высоко поднятой головой и трясущимися коленями она пошла вперед и догнала Берту. Дворецкий застыл в дверях, изучая Элизабет с откровенным интересом. Как ни трудно было в это поверить, но у нее создалось впечатление, что он пытается рассмотреть ее грудь под бесформенным черным платьем. Когда они приблизились, он отступил и впустил их в дом.

– У милорда сейчас гости, он скоро выйдет к вам, – сказал дворецкий. – А пока Курбис покажет вам ваши комнаты. – Глаза его обратились на Берту, и в них вспыхнуло одобрение при виде ее пышных форм. Он повернулся к старшему лакею и кивнул ему.

Элизабет стала подниматься по высокой лестнице, с любопытством оглядывая мрачный холл и темно-красный ковер на ступенях. По краям он был пушистым и толстым и когда-то, видимо, стоил дорого, но середина его уже совершенно протерлась и буквально кричала, чтобы его отправили на отдых. На стенах висели позолоченные канделябры со вставленными в них свечами, но.свечи не были зажжены, отчего на лестнице и верхней площадке было совершенно темно. Такая же тьма царила в спальне, куда проводил их лакей.

– Вход в спальню леди Берты вон через ту дверь, – раздался во тьме голос лакея. Элизабет прищурилась, ничего не видя. Наконец ей удалось разглядеть, что он подошел к чему-то, что, по-видимому, было стеной. Дверные петли тихонько скрипнули, из чего она сделала вывод, что он открыл дверь.

– Господи, да здесь темно как в склепе, – сказала Элизабет, различая во мраке только смутные тени. – Будьте добры, зажгите свечи, – попросила она. – Ведь здесь есть свечи, я надеюсь? – Да, миледи, есть, вот здесь, рядом с кроватью. – Его тень снова мелькнула перед ней, и она сфокусировала взгляд на каком-то большом темном предмете, который по своим размерам вполне мог быть кроватью.

– Тогда зажгите их, пожалуйста, – снова попросила она. – Я… я ничего не вижу.

– Его светлость не любит, когда в спальнях зажигают по несколько свечей сразу. Он говорит, что это разбазаривание воска. Элизабет поморгала в темноте, не зная, плакать ей или смеяться.

– О-о, – вконец сбитая с толку, произнесла она наконец. Лакей зажег маленькую свечку в дальнем конце комнаты и ушел, прикрыв за собою дверь.

– Миледи? – прошептала Берта, пытаясь найти хозяйку в этом непроглядном мраке. – Где вы, миледи?

– Я здесь, – отозвалась Элизабет, двигаясь с вытянутыми вперед руками, ощупывая встречающиеся на пути препятствия. На ощупь она добралась до внешней стены, где, по ее мнению, должно было находиться окно, занавешенное тяжелыми шторами.

– Где? – испуганным шепотом спросила Берта, и Элизабет услышала, как стучат ее зубы.

– Здесь, слева от тебя.

Берта пошла на голос и испуганно охнула при виде жутковатой призрачной фигуры с вытянутыми руками.

– Поднимите руку, чтобы я знала, что это вы, – попросила она. Элизабет, зная пугливую натуру своей горничной, немедленно подчинилась и подняла руку. Это успокоило Берту, однако Элизабет тут же споткнулась об узкую ребристую стойку с мраморным бюстом и вместе с ней стала падать.

– Боже милостивый! – вскрикнула Элизабет, хватаясь за стойку, чтобы удержать ее. – Берта! Ну сколько можно стоять? Сейчас не время пугаться темноты. Помоги мне, пожалуйста. Я на что-то налетела, кажется, это бюст на подставке, и не могу отпустить его, пока не увижу, как его правильно поставить. Здесь есть шторы, прямо рядом со мной. Иди на мой голос и открой их. Как только ты это сделаешь, здесь станет так же светло, как на улице.

– Иду, миледи, – храбро ответила Берта, и Элизабет облегченно вздохнула. – Я нашла их, – раздался тихий возглас несколько минут спустя. – Ой, а какие тяжелые, прямо не сдвинешь. – Берта потянула за одну штору, потом с удвоенной силой дернула вторую и повернулась, чтобы разглядеть комнату.

– Ну наконец-то светло! – вздохнула Элизабет. Яркий дневной свет ударил ей прямо в лицо, мгновенно ослепив. – Так намного лучше, – сказала она, часто моргая. Она уже собралась поставить на место бюст, как громкий крик Берты остановил ее.

– Силы святые, спасите нас!

Бережно прижав к груди хрупкий бюст, Элизабет резко повернулась. Глазам ее предстала самая поразительная комната, какую она когда-либо видела. Во – первых, присутствовали только красный и золотой цвета. Во-вторых, ее поразили шесть огромных золотых купидонов, нависавших над гигантской кроватью. Одной рукой купидоны сжимали концы пурпурного полога, в другой держали лук со стрелами. Изголовье кровати было также украшено купидонами. Глаза Элизабет расширились – сначала от удивления, потом от подступившего смеха.

– Берта, – фыркнула она, – ты только посмотри, куда мы попали!

Зачарованная этим золотым кошмаром, Элизабет сделала медленный поворот вокруг себя. Над камином висела картина в позолоченной раме, изображающая женщину, единственным одеянием которой был лоскут красного шелка, обмотанный вокруг бедер. Элизабет быстро отвела взгляд от ее шокирующей наготы и снова наткнулась на целую армию купидонов – упитанные позолоченные мальчишки заполонили каминную полку и прикроватные столики, столпились кучкой на канделябре у кровати, в одном из двенадцати рожков которого сиротливо горела свеча, зажженная лакеем, и в изобилии облепили громадное зеркало.

– Это… это… – бормотала Берта, глаза которой стали величиной с блюдца, – у меня просто нет слов, – сдалась она наконец, но Элизабет уже оправилась от первичного шока и пришла ей на помощь.

– Что-то невообразимое, да? – подсказала она. – Не-невероятное? – Элизабет больше не могла сдерживаться, и плечи ее затряслись от хохота.

Берта издала странный сдавленный звук и тоже зашлась от смеха. В этом бурном веселье сказалось напряжение, в котором они находились все последние дни, и женщины с радостью позволили себе немного расслабиться. Они сгибались пополам, и слезы текли у них по щекам. Берта собралась утереть лицо фартуком, но, не обнаружив его, вспомнила свое новое важное положение и, достав из рукава носовой платок, аккуратно промокнула уголки глаз. Элизабет все еще прижимала к груди мраморный бюст и досмеялась до того, что у нее заболел живот. Обе они так увлеклись, что не замечали вошедшего в спальню хозяина дома до тех пор, пока не услышали его радостный голос:

– Леди Элизабет, леди Берта!

Берта испуганно ойкнула и быстро утерла нос платком. Элизабет взглянула на облаченного в атлас мужчину, который и сам напоминал так любимых им купидонов, и грубая реальность ее положения вновь предстала перед ней со всей ясностью. Его появление как холодный душ мгновенно отрезвило ее, и смех замер у нее на устах. Она вперила глаза в пол, прокручивая в уме свой план и пытаясь внушить себе уверенность в реальность его выполнения. План должен сработать, потому что, если у нее ничего не получится, этот стареющий любитель купидонов может стать ее мужем.

– Мои дорогие, дорогие леди, – заворковал сэр Фрэнсис, стремительно двигаясь им навстречу, – ах, какой приятный долгожданный сюрприз! – Этикет требовал, чтобы он сперва поздоровался с более старшей леди, и потому он повернулся к Берте. Сэр Фрэнсис взял потную руку Берты и прижался к ней губами. – Позвольте представиться. Сэр Фрэнсис Белховен.