Нечто чудесное - Макнот Джудит. Страница 10

Джордан на мгновение потерял дар речи. В его кругу любой был волен отправиться куда угодно. Неужели это умное, одаренное дитя не видело ни одного города, кроме этой забытой Богом крохотной деревушки?

Лицо девушки чуть светилось в полумраке, и Джордан заметил, что она наблюдает за ним скорее с дружелюбным интересом, чем с обычным почтительным ужасом, к которому он так привык. Неожиданно герцог позавидовал ничем не стесненным крестьянским ребятишкам, забавлявшимся турнирами. Как, должно быть, отличается их детство от детства маленьких аристократов, выросших среди гувернанток и наставников, в строгих рамках и правилах этикета! Им постоянно напоминали о необходимости вести себя как подобает высшим созданиям, которым выпало счастье родиться в богатых и знатных семьях. Но возможно, дети, появившиеся на свет в таких отдаленных местах, от природы гораздо лучше – бесхитростные, искренние и мужественные, совсем как Александра. Что, если эти маленькие крестьяне по-своему счастливы? Крестьяне?

До Джордана только сейчас дошло, что в правильной литературной речи этой девочки, ее безупречном произношении нет ничего от грубой крестьянки.

– Почему кучер обращается к вам «ваша светлость»? – поинтересовалась она, улыбаясь и лучась ямочками на щечках.

Джордан с трудом отвел глаза от соблазнительного зрелища.

– Именно так обычно обращаются к герцогам.

– Герцогам? – эхом откликнулась потрясенная Александра. Так, значит, этот красивый незнакомец, очевидно, вращается в другом, недосягаемом мире и вскоре исчезнет из ее жизни навсегда? – Вы в самом деле герцог?

– Увы, – кивнул Джордан, заметив ее помрачневшее личико. – Вы разочарованы?

– Немного, – окончательно добила его девушка. – А как вас называют в жизни? Кроме «ваша светлость», конечно.

– У меня по крайней мере дюжина имен, – ответил он, удивленный и несколько смущенный ее прямыми вопросами. – Большинство людей зовут меня Хоторном или Хоком. Близкие друзья называют Джордан.

– Прозвище Хок [2] вам идет, – заметила Александра, но с присущей ей сообразительностью уже пришла к выводам:

– Как считаете, эти двое напали на вас потому, что вы герцог? Я хочу сказать, они ужасно рисковали, останавливая вас так близко от гостиницы.

– Жадность иногда бывает самой сильной движущей силой риска, – покачал головой Джордан.

Александра согласно кивнула и тихо процитировала:

– «На свете не существует пожара более сильного, чем страсть, акулы более свирепой, чем ненависть, и урагана более опустошительного, чем жадность».

– Что вы сказали? – ошеломленно пробормотал Джордан.

– Это не я. Будда, – пояснила девушка.

– Я знаком с этим изречением, – откликнулся Джордан, с усилием взяв себя в руки. – Просто удивлен, что вы его знаете.

Заметив слабый свет, лившийся на дорогу из окон дома, стоявшего впереди, он предположил, что они наконец добрались до места.

– Александра, – поспешно и строго предупредил ее герцог, – вы никогда не должны испытывать чувство вины из-за того, что случилось сегодня. Поверьте, вы вели себя как настоящая героиня.

Она взглянула на Джордана с мягкой улыбкой, но, когда колеса экипажа загремели по изрытой выбоинами подъездной аллее большого обветшалого дома, внезапно воскликнула:

– О нет!

Сердце девушки упало при виде блестящего экипажа сквайра, запряженного породистой кобылкой. Она надеялась, что почтенное семейство уже распрощалось с матерью.

Кучер распахнул дверцу. Герцог соскочил на землю, но, когда Александра попыталась последовать за ним, Джордан подхватил ее на руки.

– Я могу идти, – запротестовала она, но, перехватив ленивую усмешку, затаила дыхание.

– Поверьте, любому мужчине моего роста и сложения было бы чрезвычайно стыдно сознавать, что его жизнь спасла такая малышка, пусть даже и в доспехах. Позвольте мне ради моего раненого самолюбия проявить возможно больше галантности.

– Хорошо, – покорно вздохнула Александра. – Кто я такая, чтобы окончательно раздавить самолюбие благородного герцога?

Но Джордан уже почти не слышал ее, разглядывая неухоженные газоны, окружающие дом, сломанные, полуоторванные ставни, висящие на одной петле, и прочие признаки жилища, крайне нуждающегося в ремонте. Такого он не ожидал – его глазам предстало старое, заброшенное, разваливающееся здание, обитатели которого, очевидно, не имели средств содержать его в порядке. Высвободив правую руку, он постучал в дверь, отмечая облупившуюся краску.

Видя, что никто не отвечает, Алекс робко пояснила:

– Боюсь, вам придется постучать громче. Видите ли, Пенроуз почти глух, но непомерная гордыня не позволяет ему в этом признаться.

– Пенроуз? – удивился Джордан. – Кто это?

– Наш дворецкий. После смерти папы пришлось уволить всех слуг, но Пенроуз и Филберт слишком старые и дряхлые, поэтому они остались здесь и согласились работать за еду и крышу над головой. Пенроуз, кроме того, готовит и помогает с уборкой.

– Как странно, – вырвалось у Джордана. В глазах, устремленных на него, светилось веселое любопытство.

– Что вы находите странным?

– Глухого дворецкого.

– В таком случае вы, конечно, посчитаете Филберта еще большей странностью.

– Сомневаюсь, – сухо ответствовал Джордан. – Кто это Филберт?

– Наш лакей.

– Осмелюсь спросить: в чем заключаются его хвори и немощи?

– Он близорук, – без обиняков объявила девушка, – настолько, что на прошлой неделе принял стену за дверь и уперся в нее лбом.

К своему ужасу, Джордан почувствовал, что сейчас расхохочется, и, пытаясь пощадить гордость Алекс, как можно серьезнее пробормотал:

– Глухой дворецкий и слепой лакей… Как… гм… необычно.

– Да, очень, не так ли? – согласилась она восторженно. – Но знаете ли, я не люблю ничего традиционного. – И с задорной улыбкой процитировала:

– «Традиционность – убежище косного разума».

Джордан что было сил замолотил кулаками в дверь, слыша, как эхо разносится по всему дому. Но его недоуменный взгляд был прикован к очаровательному личику.

– Кто это сказал? – наконец спросил он.

– Я, – нимало не смутясь, призналась Александра. – Сама придумала!

– Ну и нахальная же вы девчонка! – вздохнул он с усмешкой и внезапно нагнулся, запечатлев у нее на лбу отеческий поцелуй.

Но в этот момент дверь широко распахнулась и на пороге возник седовласый Пенроуз, с негодованием обогревая позднего гостя.

– Совершенно ни к чему барабанить в дверь, словно им пытаетесь пробудить мертвых, сэр, – пробурчал он. – здесь глухих нет!

Онемев от столь неожиданного выговора, исходящего к тому же из уст простого дворецкого в выцветшей, потертой ливрее, Джордан уже открыл рот, чтобы отчитать зарвавшегося слугу, но тут старик увидел, что незнакомец держит Александру, на щеке которой расплылся огромный синяк.

– Что вы сделали с мисс Александрой? – разъяренно зашипел дворецкий и протянул трясущиеся руки с очевидным намерением спасти девушку.

– Проводите меня к миссис Лоренс, – коротко приказал Джордан, игнорируя жест Пенроуза. – Я сказал, – повторил он громче, поскольку тот, очевидно, не понял, – немедленно проводите нас к миссис Лоренс.

– Я и в первый раз расслышал, – процедил слуга, поворачиваясь спиной к Джордану. – Нужно же так орать, – пробормотал он себе под нос, удаляясь.

Немая сцена в гостиной превзошла худшие ожидания Александры. Мать с испуганным воплем вскочила, толстый сквайр и его еще более дородная жена подались вперед и с жадным любопытством уставились на девушку, чья рубашка была по-прежнему распахнута так, что почти открывала грудь.

– Что случилось? – выкрикнула миссис Лоренс. – Александра… твое лицо… Господи, да что же это?!

– Ваша дочь спасла мне жизнь, миссис Лоренс, но, к сожалению, при этом пострадала сама. Заверяю, все это выглядит гораздо серьезнее, чем на первый взгляд.

– Пожалуйста, отпустите меня, – настойчиво прошептала Александра, видя, что мать вот-вот упадет в обморок. Джордан поспешно поставил ее на ноги, и девушка запоздало вспомнила о том, что нужно представить собравшимся нового гостя. – Мама, – начала она спокойным, бодрым голосом, – это герцог Хоторн. – Мать громко охнула, но Александра продолжала все таким же вежливым деловым тоном: