Рай. Том 1 - Макнот Джудит. Страница 31
Ночной воздух был теплым и свежим, а луна проложила по двору широкую дорожку. Не успели они спуститься с крыльца, как сзади возникла Джули с перекинутым через плечо свитером и учебниками в руках:
— До завтра! Джоэль ждет меня в конце подъездной дорожки. Я еду к ней домой готовить уроки. Мэтт, сдвинув брови, резко обернулся:
— В десять часов вечера?
Джули на миг остановилась, опершись на перила, и раздраженно улыбнулась.
— Мэтт! — охнула она, закатив глаза, возмущенная таким бесцеремонным вмешательством в ее дела. Мэт согласно кивнул:
— Передай Джоэли привет. Джули поспешно сбежала по ступенькам, и помчалась к концу дорожки на свет фар, а Мэтт, обернувшись к Мередит, спросил ее о том, что, очевидно, не давало ему покоя:
— Откуда ты знаешь о захвате собственности и нарушении границ?
Мередит, откинув голову, любовалась полной луной, висевшей в небе, словно огромный золотой диск:
— Отец много говорил со мной о бизнесе. Как-то у нас возникла проблема, связанная с нарушением границ зоны, когда мы построили филиал универмага в предместье города, и еще одна, с полосой отчуждения, когда подрядчик залил асфальтом автостоянку.
И поскольку он задал вопрос первым, Мередит, в свою очередь, спросила о том, что мучило ее вот уже много часов. Остановившись, она сорвала листок с низко висевшей ветки, безуспешно пытаясь не выказать осуждения.
— Джули сказала, что у тебя степень магистра по управлению предприятием. Почему ты позволил мне думать, что не поднялся выше простого плавильщика, который отправляется в Венесуэлу, чтобы попытать удачи на нефтяных полях?
— А что заставило тебя считать, что все плавильщики — обычные люди, а магистры — что-то особенное?
Мередит расслышала мягкий упрек в его сливах и вся сжалась. Прислонившись к стволу дерева и чувствуя спиной шершавую кору, она сказала:
— Я похожа на сноба?
— А ты и есть сноб? — спросил он, сунув руки в карманы и внимательно изучая ее.
— Я… — Она поколебалась, пристально вглядываясь в смуглое лицо, испытывая странное искушение сказать ему то, что он так хотел услышать, но твердо отказываясь от соблазна:
— Возможно.
Мередит не расслышала отвращения в собственном голосе, но Мэтт все понял, и обаяние его неожиданной ленивой улыбки заставило сильнее забиться ее сердце:
— Зато я сомневаюсь.
Эти три слова доставили ей огромную радость.
— Почему?
— Потому что снобы не заботятся о том, снобы они или нет. Чтобы ответить на твой вопрос, могу сказать: отчасти я скрыл это, потому что степень ничего не означает для меня, по крайней мере пока не могу ею воспользоваться. Сейчас у меня множество идей и планов, которые, однако, могут не сработать так, как было задумано. Джули сказала, что многие считают Мэтта слишком замкнутым, и Мередит могла легко поверить этому. И все же по временам она чувствовала себя настолько настроенной на одну волну с ним, что, кажется, могла читать его мысли.
— Думаю, что ты позволил мне считать тебя простым литейщиком еще и потому, что хотел посмотреть, значит ли это что-нибудь для меня. Это… что-то вроде испытания, не так ли?
Мэтт невольно хмыкнул:
— Скорее всего. Кто знает, может, я никогда не поднимусь на другую ступень…
— Но теперь ты возвысился от сталелитейных заводов до нефтяных вышек, — пошутила она, смеясь глазами. — Наверное, потому что хотел получить работу пошикарнее.
Мэтт последним усилием воли противился искушению схватить ее в объятия и заглушить смех губами. Она еще так молода и избалована, а он уезжает в чужую страну, где элементарные удобства считаются роскошью. Внезапный сумасшедший порыв взять ее с собой продолжал терзать мозг — совершенный бред. С другой стороны, она такая храбрая, милая и беременна его ребенком. Его ребенком. Их ребенком. Возможно, идея не так уж безумна.
Откинув голову, он тоже поглядел на луну, пытаясь не думать о навязчивой идее, но тут же обнаружил, что пытается найти самое разумное решение.
— Мередит, — сказал он, — большинству женатых пар требуется не один месяц, чтобы узнать друг друга до свадьбы, а у нас всего несколько дней и меньше недели после свадьбы, когда мне придется отправиться в Южную Америку. Как думаешь, сумеем мы втиснуть пять-шесть месяцев в два-три дня?
— Наверное, — протянула она, сбитая с толку неожиданной напряженностью в его голосе.
— Вот и хорошо, — пробормотал Мэтт, почему-то растерявшись и не зная, с чего начать теперь, когда она согласилась. — Что бы ты хотела узнать обо мне?
Проглотив непрошеный смущенный смех, Мередит оцепенело взглянула на Мэтта, гадая, ждет ли он вопросов о наследственности, которые она могла бы задать отцу своего будущего ребенка.
— То есть… — нерешительно начала она, — я должна узнать, не было ли в твоей семье сумасшедших и нет ли у тебя приводов в полицию?
Мэтт, в свою очередь, едва удержался от смеха, и с притворной торжественностью объявил:
— На оба этих вопроса могу ответить отрицательно. Как насчет тебя?
Мередит серьезно покачала головой:
— Ни безумия, ни приводов.
И тут он заметил, как весело блестят ее глаза, и во второй раз за несколько минут испытал непреодолимое желание схватить ее в объятия и прижать к себе.
— Теперь твоя очередь спрашивать, — напомнила она. — Что ты хочешь узнать?
— Только одно, — объяснил Мэтт с беспощадной откровенностью, упираясь обеими руками в ствол. — Ты хотя бы наполовину так сладка, как я думаю?
— Возможно, нет.
Он выпрямился и улыбнулся, уверенный в том, что она ошибается.
— Давай поговорим, прежде чем я забуду о том, что мы должны тут делать. В интересах полной истины, — добавил он, когда они повернулись и направились по тропинке, ведущей к шоссе. — Я только сейчас вспомнил, что имел два привода.
Мередит остановилась как вкопанная, а он, повернувшись, добавил:
— Когда мне исполнилось девятнадцать.
— Но что ты сделал? — — Дрался. Участвовал в уличных потасовках, если сказать точнее. Перед смертью матери я умудрился убедить себя, что если у нее будут лучшие доктора и лучшие больницы, тогда она не умрет. И у нее было все самое лучшее. Когда деньги по страховке кончились, отец продал сельскохозяйственный инвентарь и все, что мог, лишь бы оплатить счета. Но она все равно умерла.
Мэтт говорил старательно бесстрастным тоном.
— Отец запил, а я не знал, что с собой делать, и много месяцев после этого каждый день искал, с кем бы подраться, на ком сорвать злость. И поскольку не мог добраться до Бога, в которого так верила мать, был рад надавать тумаков любому смертному. В Эдмунтоне совсем нетрудно затеять драку, — добавил он, сухо улыбаясь, и только сейчас осознал, что исповедуется восемнадцатилетней девушке в таких вещах, в которых не признавался никому на свете. И эта самая восемнадцатилетняя девушка глядит на него со спокойным пониманием взрослой, умудренной жизнью женщины. — Два раза копы успевали вмешаться и забирали всех в каталажку. Но в этом нет ничего особенного. Только в Эдмунтоне знают о приводах.
Тронутая его доверием, Мередит тихо сказала:
— Ты, должно быть, очень любил ее. И понимая, что ступила на очень зыбкую почву, вздохнула:
— Я совсем не знала мать. Она уехала в Италию сразу после развода. Думаю, мне повезло… потому что лучше уж совсем не видеть кого-то, чем любить и потерять.
Мэтт отлично понял, в чем она пытается убедить его, и не стал обескураживать ее.
— Очень мило, — объявил он со спокойной торжественностью, — очевидно, у меня в самом деле превосходный вкус в том, что касается женщин.
Мередит разразилась смехом, но тут же с восторгом почувствовала, как его рука, скользнув по ее спине, обвилась вокруг талии. Они продолжали идти, но через несколько шагов она внезапно остановилась:
— Ты был женат раньше?
— Нет. А ты? — поддразнил он.
— Ты прекрасно знаешь, что я… я никогда… Мередит смущенно смолкла.
— Знаю, — кивнул Мэтт. — Не могу понять только, как с такой внешностью, как у тебя, ты ухитрилась до восемнадцати лет оставаться девственницей и не подарить себя какому-нибудь богатому юнцу с длинным языком, умеющему уговаривать девчонок?