Само совершенство. Том 1 - Макнот Джудит. Страница 43

– Это я вам звонила, – выпалила она, показывая рукой куда-то в сторону стеклянных дверей, ведущих к бассейну и на террасу, с которой открывался вид на весь Китон. – Там мои друзья, но они немножко перебрали и начали баловаться папиными пистолетами. Я боюсь, что кого-нибудь поранят!

Стараясь не особенно явно пялиться на ее аппетитные округлости, Тед проследовал за ней по персидским коврам мимо великолепных образчиков французского антиквариата. Ее друзья расположились на террасе, некоторые из них были совершенно обнажены. Одурев от спиртного и, травки, одни резвились в бассейне, другие увлеченно палили по воробьям. Угомонить их оказалось проще простого. Стоило кому-то из купальщиков крикнуть: «О Господи, полицейские!»– как безудержное веселье тотчас же притихло. Купальщики начали вылезать из бассейна, а снайперы отложили в сторону свои пушки… за одним-единственным, очень неприятным исключением. Какой-то двадцатилетний юнец, обкурившийся марихуаны, решил поиграть в Рэмбо, избрав Теда в качестве противника. Когда дуло пистолета повернулось в сторону Теда, Кэтрин закричала, а второй полицейский потянулся за служебным оружием. Однако Тед сделал ему знак и спокойно заговорил:

– Мы здесь не для того, чтобы причинить вам неприятности, – попытался утихомирить он разбушевавшегося молодого человека. И, отчаянно импровизируя, добавил:

– Мы с напарником пришли на вашу вечеринку, чтобы развлечься. По приглашению Кэтрин. – Улыбнувшись, Тед повернулся к ней. – Скажи же ему, что ты пригласила нас, Кэйти.

Это изобретенное на ходу уменьшительное имя, судя по всему, спасло ему жизнь, потому что обладатель пистолета явно заколебался и опустил оружие. Кэтрин, которую никто никогда в жизни не называл уменьшительно-ласкательными именами, тем не менее охотно подыграла Теду. Прижавшись к нему, она одной рукой обняла его за талию и заговорила:

– Ну конечно же, Брендон! Это мои гости. Внимательный наблюдатель мог бы уловить в ее голосе легкую дрожь. Не говоря уже о том, что она не сводила глаз с пистолета, который ее одуревший гость по-прежнему держал в руке.

Продолжая игру, Тед, в свою очередь, обнял ее и нагнулся, чтобы что-то сказать. Но то ли Кэтрин действительно не поняла, чего он хочет, то ли сделала вид, но только она привстала на цыпочки и поцеловала его прямо в губы. От изумления рот Теда немного приоткрылся, а рука непроизвольно покрепче сжала ее податливое тело, и вот она уже была полностью в его объятиях, горячо и страстно целуя его.

И в ответ на эту неожиданную пылкость Тед почувствовал, как его тело напряглось и в нем вспыхнуло дикое желание. На глазах у двух десятков обкурившихся и пьяненьких юнцов, не говоря уже о Брендоне с его пистолетом, он стоял и продолжал целовать Кэтрин.

– О'кей, о'кей. Теперь я вижу, что ты хороший парень, – радостно воскликнул Брендон. – Так почему бы нам еще немного не пострелять!

Тед наконец выпустил Кэтрин из своих объятий и стал неторопливо приближаться к молодому человеку. На лице его застыла неестественная улыбка.

– Так как, ты сказал, тебя зовут? – поинтересовался Брендон, когда Тед подошел почти вплотную.

– Полицейский Мэтисон, – гаркнул Тед, вырывая пистолет и защелкивая наручники на запястьях незадачливого стрелка. – А тебя?

– Брендон Барристер III, – послышался разъяренный ответ. – Мой отец – сенатор Барристер. – В этом месте голос высокопоставленного чада сорвался на фальцет. – Слышишь, Мэтисон, я предлагаю тебе небольшую сделку. Ты снимаешь с меня эти наручники, а я не рассказываю отцу, как ты сегодня с нами обошелся. Давай забудем это недоразумение раз и навсегда.

– А я тебе предлагаю другую сделку, – невозмутимо ответил Тед, разворачивая Брендона на 180 градусов и подталкивая к дому. – Ты мне говоришь, где прячешь травку, а я даю тебе прекрасную возможность провести спокойный вечерок в местной тюрьме и обещаю не возбуждать дела ни по одной из десятка статей, под которые ты подпадаешь. И учти, что каждая из них может очень сильно огорчить твоего папу-сенатора.

– Брендон, – начала умолять его одна из девушек, видя, что он продолжает артачиться, – он не шутит. Он говорит всерьез. Послушай его.

Слегка успокоившись, Тед приказал:

– Это касается и всех остальных. Сходите в дом и принесите в гостиную всю травку и прочую дрянь, которая имеется. – Повернувшись к Кэтрин, которая продолжала рассматривать его со странной полуулыбкой, Тед добавил:

– Вас это тоже касается, мисс Кахилл.

Улыбка Кэтрин потеплела, хотя голос звучал немного застенчиво:

– Мне гораздо больше нравится Кэйти.

Лунный свет заливал это юное, непостижимое существо. Тед сопротивлялся как мог, убеждая себя, что она слишком молода, богата и избалованна для него. Однако бороться с обуревавшими его чувствами становилось все труднее.

Кэтрин Кахилл стала добиваться своей цели с непреклонной решимостью, унаследованной, очевидно, от предков-первопроходцев. Не обращая ни малейшего внимания на его показную холодность, она упорно преследовала его повсюду. Она «случайно» оказывалась у дверей полицейского управления, когда он направлялся домой; она приглашала его в гости; она приходила к нему на работу, чтобы посоветоваться, какую машину лучше купить; а собираясь на обед, он встречал Кэтрин за соседним столиком. Наконец, после трех недель этих бесплодных усилий, она отважилась на последний, кардинальный шаг. Удостоверившись, что Тед на дежурстве, она позвонила в участок около десяти вечера и заявила об ограблении.

Когда Тед приехал по вызову, Кэтрин, одетая в соблазнительно облегающее белое платье, встречала его в дверях с тарелкой чего-то непонятного в одной руке и смешанным для него коктейлем в другой. Тед понял, что ограбление было не чем иным, как детской хитростью, чтобы заманить его сюда, и его натянутые нервы не выдержали. Не улучшило настроения и то, что он не мог воспользоваться тем, что она ему предлагала, как бы сильно он этого ни хотел.

– Какого черта тебе нужно от меня, Кэтрин? – резко и грубо спросил он.

– Я хочу, чтобы ты зашел в дом, присел и попробовал тот замечательный ужин, который я приготовила для тебя. – С этими словами Кэтрин знаком пригласила его в комнату, посередине которой стоял накрытый стол. Хрусталь и серебро сверкали и искрились в неровном пламени свечей.

К своему великому ужасу, Тед почувствовал, что ему действительно очень хочется остаться. Ему хотелось сидеть напротив Кэтрин за этим столом, видеть ее лицо, пить вино, охлажденное в серебряном ведерке; хотелось есть очень медленно, наслаждаясь каждым кусочком, и знать, что на десерт у него будет Кэтрин Кахилл. Ему так нестерпимо хотелось заключить ее в объятия, что мысль о невозможности этого была невыносимо мучительна. Тед заговорил с нарочитой, подчеркнутой грубостью, сознательно ударяя по самому больному месту Кэтрин – ее юности:

– Прекрати вести себя как капризный, испорченный ребенок! – резко сказал он, стараясь не обращать внимания на какое-то странное, щемящее чувство, появившееся в груди, когда она резко отшатнулась назад, как будто ее ударили. – Я не знаю, чего ты от меня хочешь и чего надеешься этим добиться, но одно мне известно совершенно точно – ты напрасно тратишь свое и мое время.

Его грубая отповедь явно смутила Кэтрин, но она не отвела взгляда. Тед невольно восхищался ее самообладанием и достоинством, с которым она отреагировала на его беспощадно резкие слова.

– Я влюбилась в тебя в первый же вечер, когда ты приехал по моему вызову, – невозмутимо сообщила она.

– Брехня! Люди не влюбляются за несколько минут! Шокированная нарочитой вульгарностью его выражений, Кэтрин все-таки сумела сохранить улыбку и настойчиво продолжала:

– И когда ты поцеловал меня, ты тоже что-то почувствовал… Что-то очень сильное, необычное и…

– То, что я почувствовал, называется одним простым словом – похоть, – перебил ее Тед. – А поэтому выкинь из головы свои девические фантазии и прекрати преследовать меня. Надеюсь, я достаточно ясно выразился? Или мне уточнить?