Смерть ростовщика - Мале Лео. Страница 8

– Он уже был мертв?

– Нет. Иначе я бы вас уведомил. На бегство от трупа очень косо смотрят, если узнают.

– Да, очень косо.

– Я бы не стал рисковать.

– Вам уже случалось.

– Ну, когда обнаруженный труп оказывался связан с делом, которое я вел, куда ни шло. Но это не тот случай.

– Зачем же вы ходили к Кабиролю в таком случае?

– По профессиональному вопросу. Я был на мели.

– А! Да?

– Надеюсь, что хоть в этом-то вы мне верите?

Он рассмеялся:

– Продолжайте.

– Это все.

– У вас есть квитанция?

– Какая квитанция?

– Что касается отчетности, нельзя сказать, чтобы он ее вел, но так или иначе, он должен был вам выдать квитанцию на взятые в залог вещи, нет? И, разумеется, вы что-нибудь ему принесли...

– Безделушки моей покойной тетки. Но мы не договорились. Он предложил ничтожную сумму. С таким же успехом я мог немного занять у кого-нибудь. Что я и сделал, кстати.

– Могу я спросить, у кого?

– Нет. Вы отправитесь надоедать этому человеку, и в следующий раз, когда мне понадобится его помощь, он пошлет меня куда подальше.

– Пусть так, – согласился Фару, делая широкий жест рукой, чуть не выбив при этом глаз Элен. – Не важно.

– И все предшествующее, кстати, тоже. У вас забавный способ вести дела, Флоримон. Все так, как и должно было быть. Вы проверяете все или ничего.

Он не рассердился:

– Я веду дело как считаю нужным и проверяю то, что должен проверить. Вот и все. Я отчаиваюсь заставить вас когда-нибудь отказаться от ваших гнусных привычек. Черт возьми! Вместо того, чтобы честно мне признаться, что вы там были...

– Послушайте, старина. Может, я и в самом деле поступаю как олух. Причина верно в недостатке денег. Когда плохо с платежеспособностью, это отражается на остальных способностях. Поставьте себя на мое место. Я прихожу к этому ростовщику, целые четверть часа с ним спорю, потом узнаю, что его прикончили. Так как я уже имел с ним дело, – это правда, я не обманул вас по телефону, – мое имя должно фигурировать в одном из его списков. Тогда я сказал себе: Фару, узнав о смерти ростовщика, начнет интересоваться моим молчанием. Я не подумал о том, что мог оставить отпечатки. Все мои мысли сводились только к старым следам, к записям. В таких обстоятельствах лучше не давать повода заподозрить, будто уклоняешься от ответственности... Но, не желая, чтобы вы воображали Бог знает что, я умалчиваю о моем присутствии там в роковой день.

– Да, да. Не важно, что все эти хитрости и предосторожности, отдающие идиотизмом, рискуют сыграть с вами дурную шутку в ближайшее время. Не знай я, что вы не убийца...

– А! Так я не убийца?

– Не мелите чепуху.

– Так ведь, кто знает...

– Если бы я пришел с враждебными намерениями, я был бы не один... Мне хотелось вас немного припугнуть, проучить... Если бы только это хоть что-то дало в вашем случае, да?

– Хм-м... В общем-то... спасибо, что сняли с меня этот груз. Кто он?

Фару ответил уклончиво:

– Один тип, который тоже оставил свои отпечатки. Не на оружии. Что до орудия убийства, то его рукоять вытерли. Но в других местах, там, где он не думал, что их оставит. Один наш старый знакомый... Вам повезло, Бурма. Может, я идиот, но между "потрясающим" детективом и бывшим заключенным, я выбор сделал.

– А! Это и есть "любопытные отпечатки"?

– Да. Кабироль занимался не только ростовщичеством. Он также понемногу скупал краденое, и как все скупщики, исполнял роль хранителя для некоторых мошенников. Такие связи опасны. Иные из этих проходимцев в определенных обстоятельствах испытывают настоятельную нужду в деньгах.

– К сожалению, не только проходимцы. Вы задержали этого типа? Я ничего не видел в газетах.

– Пока нечего и видеть. У парня длинные ноги. А теперь не пойти ли нам позавтракать? Нельзя сказать, что у меня на вас зуб. Я приглашаю.

Протяжным зевком я прикрыл удовольствие от того, что так хорошо обернулся разговор, который мог закончиться гораздо хуже.

– Очень мило с вашей стороны... Итак, что этот тип такой длинноногий?

– Да. Куда пойдем? Вы не знаете какого-нибудь доступного ресторанчика неподалеку?

Не хочет больше говорить об этом? Как угодно. Меня это не угнетало. А если он рассчитывал поймать меня, ожидал, что я проявлю нетерпеливое любопытство, придется ему перебиться.

– В двух шагах.

Мы отправились обедать втроем. Обед прошел спокойно. Во время десерта в зал вошел продавец газет, предлагая их у каждого столика. Я купил "Крепю", "Суар", "Франс-Суар" и "Пари-Пресс". О Кабироле они писали не больше, чем утром или накануне. Никаких намеков на последние подозрения полиции в адрес человека с "любопытными отпечатками".

– Скрываете информацию в голубых далях?

– Это вы точно заметили, что в голубых, – рассмеялся полицейский.

– Почему?

– Просто так.

– А?..

Я просматривал "Крепю" в поисках заметки, которой не находил, и наткнулся на одну, которой не искал: рассказ о крупной облаве, проведенной прошлой ночью в увеселительных заведениях, где "певицами" в основном выступали переодетые мужчины.

Все выстраивалось, у меня словно глаза открылись.

– Вы знаете Кювье, Фару?

– Это кто такой?

– Один малый, имеющий улицу в пятом квартале. Но права на нее он получил потому, что был ученым, головоломтоло...

– Палеонтологом, – поправила Элен.

– Мерси... Этот Кювье, старина Фару, по одному осколку ископаемой кости в две секунды восстанавливал вам полный скелет любой доисторической твари.

– Ну и?

– Я – человек в духе Кювье.

– Скромен, как всегда. Ладно, – он посмотрел на часы, – у меня нет времени выслушивать ваши клоунады. Я должен возвращаться в контору. – Он подозвал официанта заплатить по счету.

– Думаете, ваша команда задержала Жеманницу? – мягко поинтересовался я.

Комиссар перестал считать деньги.

– Что? – поперхнулся он. Я улыбнулся:

– Длинные ноги, специфические наклонности, облава по особенным заведениям, внезапно установившееся молчание о сбежавшем из тюрьмы и еще находящемся в бегах, тип, который может нуждаться в деньгах, – беглец наверняка нуждается, – короче, я говорю: Латрюи или Латюиль, по прозвищу Жеманница.

– Латюи.

– Я не был уверен насчет фамилии. Угадал?

– Да. Но держите при себе свою блестящую догадку. Если вдруг малейший намек на нее выйдет из-под пера Марка Кове, к примеру, я воспользуюсь тем, что в тот день вы наследили на улице Фран-Буржуа, чтобы устроить вам массу неприятностей.

– С чего бы я стал рассказывать Кове? Плевать мне на него.

– Тем лучше.

– Итак, по-вашему, Кабироля прикончил Жеманница?

– А вы предпочли бы оставаться под подозрением?

– Нет, черт возьми. У вас прекрасный подозреваемый, сберегите его.

– Это больше, чем подозреваемый. Я уверен. Эти профессиональные голубые...

– Что? Он бисексуал?

– Он – что?

– Ну, так называют периодических гомосексуалистов, продажных мужчин, которые кормятся из двух кормушек. Потому что временами они позволяют себе поразвлечься с девушкой. Их еще называют биметаллистами. Не знали? И чему вас только учат в школе полицейских? Итак, вы говорили, что эти профессиональные голубые...

– ...рано или поздно кончают ударом ножа. Наверно в припадке отвращения, не знаю.

– Теперь вы впадаете в психоанализ, Фару? Не смешите меня. Если цель убийства – кража...

– Да. Но есть еще кое-что... По роду службы полицейским случается сталкиваться с крайностями и не рекомендуется вспоминать такое за столом... Рискую лишить вас аппетита.

– Неважно. Мы уже закончили.

– Да. Но в присутствии юных девушек...

– Элен давно не из их числа. Надеюсь, по крайней мере...

Фару встал, пожимая плечами:

– Удару ножом предшествовала небольшая вакханалия. Мы обнаружили следы губной помады на губах Кабироля...