Посол Урус-Шайтана [Невольник] - Малик Владимир Кириллович. Страница 33

— Ой, леле! Я и забыла, что у меня чорба [71] варится!..

2

Марийка выбежала в сени, а старик обратился к своим гостям:

— Прошу, другари [72], в дом старого Момчила. Марийка наварила чорбы, а к ней найдутся и хлеб и брынза. Да и бутылочка ракии не помешает…

— Спасибо, бай Момчил, мы с большой благодарностью воспользуемся вашим гостеприимством, — ответил Звенигора. — По правде говоря, здорово животы подвело за эти дни.

— Откуда путь держите, другари? И кто вы такие?

Звенигора ждал этого вопроса. И хотя дед Момчил казался ему честным человеком, ответил так, как уславливались:

— Плыли из Трапезунда в Варну. Со своим хозяином, купцом. Мы казаки… А веры христианской…

— Руснаки, выходит! — обрадовался старик. — Это хорошо! А чего же вы панькаетесь со своим хозяином? Можно подумать, что он вам дядюшка или брат… За ноги бы турка — да в море, антихриста! А сами — айда до дому!

Беглецы переглянулись и облегчённо вздохнули. Оказывается, они попали к друзьям. Или, может, хитрый дед испытывает их? Но не похоже.

— Про волю мы и сами думаем, бай Момчил, — отвечал Звенигора. — Кто не хочет вернуться домой, на волю? Но не пришло ещё время… А хозяин наш, Якуб, человек добрый, даром что турок… А Адике, его дочка, тоже хорошая девушка. Мы не можем причинить им зла. А если кто нападёт, будем защищать. Не так ли, друзья?

— А как же! — выкрикнул Спыхальский. — За пана Якуба жизни не пожалеем!

— Гм, похоже, что этот турок вам все-таки вроде родич, — удивился Момчил. — Ну да бог с ним… Пошли обедать!

Звенигоре показалось, что старик с подозрением оглядел их, но значения этому не придал. Хотелось быстрее поесть и заснуть. Тяжёлые, бессонные ночи на море давали о себе знать.

Обед был вкусный. Ароматная чорба с бараниной всем понравилась. Пан Спыхальский, выпив кружку ракии, забыл шляхетские правила и громко хлебал наваристый суп, как самый обыкновенный хлоп. Звенигоре виноградная ракия показалась далеко не такой крепкой, как запорожская горилка, но, не желая обидеть гостеприимного хозяина, он хвалил и ракию, и чорбу, и солоноватую брынзу.

После обеда всех стало клонить ко сну. Златку Марийка повела в свою комнатку, а мужчинам постелила на чердаке. Там лежало свежее сено, и измождённые беглецы мигом заснули.

Когда Звенигора проснулся, стояла уже ночь. На чердаке было темно. И Яцько, и Спыхальский крепко спали.

Звенигора повернулся на другой бок, подложил под голову кулак и снова закрыл глаза. Но на этот раз заснуть ему не удалось. Из сеней донёсся приглушённый шёпот. Говорил Момчил:

— Подожди, Драган, я закрою ляду на чердак, чтобы гости, чего доброго, не слезли. Пусть храпят себе до утра!..

Звенигора затаил дыхание. В чем дело? Что там происходит внизу? Почему Момчил опасается их?

Тихо стукнула ляда. Скрипнул засов. В сенях снова послышались голоса, но теперь ничего нельзя было разобрать. Потом открылись наружные двери и настала чёрная тишина.

«Эге, тут что-то неладно, — подумал Звенигора. — Не затевает ли старый недоброе? Может, хочет выдать турецким властям? За пойманного невольника-беглеца платят хорошие деньги».

Арсен хотел разбудить товарищей, но передумал. Втроем в этой непроглядной темноте они поднимут такой шум, что Момчил и его сообщники сразу их услышат. Нет, лучше самому обо всем разузнать.

Ещё днём он по казацкой привычке, ложась спать, осмотрел чердак и приметил, что в забитой досками торцевой части крыши есть небольшие дверцы, через которые, очевидно, Момчил забрасывал сено. Осторожно, ощупывая руками балки, добрался до стены. К счастью, дверцы были не заперты. Тихо открыл их, выглянул во двор.

Впереди, на фоне звёздного темно-синего неба, чернели горы. Где-то сзади, по ту сторону хижины, шумело море. Звенигора прикрыл за собой дверцы и выглянул из-за ската крыши во двор. Там, склонившись головами друг к другу, стояло несколько тёмных фигур. В кругу белел чуб Момчила. В сторонке Марийка держала за поводья двух мулов.

Мужчины о чем-то говорили, однако Звенигора не мог ничего услышать: мешал шум моря. Момчил сказал:

— Пора!

Марийка дёрнула мулов за поводья и пошла впереди. За ней тронулись мужчины. С Момчилом их было четверо.

Звенигора спустился с крыши и пошёл следом.

Они повернули на тропинку, что вела к прибрежным песчаным дюнам. Дорога была незнакомая, и Звенигора ускорил шаг, чтобы не потерять в темноте серые фигуры. Вдруг в стороне, между каменными глыбами, он заметил человека, который, как и он, крался за Момчилом и его товарищами.

Неизвестный не видел Звенигоры и, пригибаясь, тихо двигался следом за Момчилом и его спутниками.

У обрывистого каменистого берега Момчил остановился и что-то сказал Марийке. Девушка придержала мулов. Мужчины исчезли в чёрной низкой щели, вымытой в известняке дождевыми потоками. Через несколько минут они появились оттуда с тяжёлыми узлами.

— Воевода будет очень доволен тобой, бай Момчил, — сказал один из спутников старика. — Эта помощь очень своевременна. Собака Сафар-бей готовит нападение на Чернаводу, и мы его встретим свинцовыми гостинцами…

— Здесь пять пудов свинца и столько же пороха, — ответил Момчил. — Через неделю, если будет хорошая погода, жду вдвое больше. Поэтому захвати, Драган, с собой четырех или пять мулов, да и денег не забудь — надо платить вперёд.

— Я передам воеводе…

Они уложили на спины мулам тяжёлую поклажу и двинулись назад.

Звенигора, прижавшись к скале, не пропустил ни слова. Он мало что понял из этой беседы. Однако убедился, что Момчил и его друзья ничего злого против них не затевают.

Теперь его ещё больше встревожил незнакомец. Без сомнения, это враг. Другу нечего прятаться и подкрадываться.

Заметив, что болгары двинулись назад, неизвестный припал к земле, подождал, пока затих шум шагов, и поднялся на ноги. В этот миг его схватила за ворот твёрдая рука.

— О аллах! — вскрикнул незнакомец.

— Ты кто? — спросил Звенигора. — Что здесь делаешь?

В ответ незнакомец выхватил кинжал. Но Звенигора опередил и ударил ятаганом меж лопаток. Тот вскрикнул и, падая на землю, выпустил из рук оружие.

На крик прибежали болгары. В это время вышла луна, и Звенигора увидел, что один из них был молодой сухощавый юноша, а другой — полный великан в белом кожушке без рукавов.

— Это ты, руснак? — удивился Момчил, узнав Звенигору. — Что здесь произошло? Кого ты убил? Как ты очутился здесь?

Звенигора поведал о своём приключении и, заканчивая рассказ, толкнул ногой труп незнакомца.

— А кого убил, не знаю.

Момчил перевернул неизвестного, заглянул ему в лицо.

— Ба, да это Василёв, стражник с Каменного брода. Помак. Плохой и злой человек!.. Он, наверное, следил за нами. Драган, — обратился старик к юноше, — вам надо немедленно уходить отсюда. Как знать, нет ли здесь поблизости отряда стражников или янычар.

— А разве вам, бай Момчил, не угрожает опасность? — спросил в ответ Драган. — Я за вас беспокоюсь.

— Ты хочешь сказать — за Марийку, хитрец, — улыбнулся в седые усы Момчил. — Не бойся! Пока вас не поймают, нам бояться нечего. Спроважу эту собаку в море, никто и не узнает, куда он делся.

— Я наведаюсь к вам через несколько дней, бай Момчил, — произнёс Драган. — После горы Орлиной Дундьо сам поведёт мулов дальше. Там уже безопасно. А я возвращусь сюда.

— Как хочешь, — ответил Момчил и попросил великана-толстяка: — Дундьо, помоги мне отнести эту падаль к берегу. Я привяжу к его шее камень и сброшу подальше от берега в море.

Момчил начал было поднимать тело стражника, но Дундьо опередил его. Схватив в охапку, будто куль соломы, бегом помчался к берегу. Через несколько минут вернулся. Переводя дух, сказал густым басом:

— Уже.

— Отнёс?

— Закинул.