Братство Конца - Малинин Евгений Николаевич. Страница 58
– Но и соглашаться особо не хочется… – в тон ему задумчиво протянул я.
Он немедленно вскинул голову, и глаза его сияли:
– Правда?! – шепотом выдохнул карлик.
– Да какой смысл мне врать? – пожал я плечами.
– Но тогда надо что-то делать! – маленький Твист от нетерпения начал переступать на месте.
– Вот я и думаю, что делать?
– Ну так думай быстрее!
– Знаешь что, дорогуша, – внезапно вспылил я, – шел бы ты к своему хозяину! От того, что ты здесь топчешься, мои мысли быстрее не побегут!
Стоило мне напомнить ему о его хозяине, как все возбуждение мгновенно схлынуло с карлика. Его плечи опустились, голова поникла, и он пробормотал, странно заикаясь:
– Да… к-к-конечно… я п-п-ойду…
И он, шаркая ногами, двинулся к выходу. Мне почему-то стало нестерпимо стыдно, и я торопливо бросил ему вслед:
– Не обижайся, видишь же, в каком я положении…
– Да нет, ничего, я понимаю… – вздохнул маленький Твист, но головы не поднял и не обернулся. Дверь за ним закрылась, и я остался один.
Вот тут-то мне и стало тошнехонько!
Я сидел на своем топчане, а в голове крутилась только одна мысль – либо я продам свою душу, либо ее у меня отберут без моего согласия! Альтернатива была невеселая. Кроме того, за моей спиной были друзья, которые очень скоро станут мне до лампочки, и королева, обреченная играть роль ширмы для самого последнего негодяя! И в запасе у меня не было ни одного дельного соображения и ни одного самого простенького заклинания!
Исконно русский вопрос – «Что делать?» – вставал передо мной во весь рост.
Ну со мной все не так уж и плохо. Продам свою душу и буду жить припеваючи! В конце концов, я знаю массу людей, вполне обходящихся без души и не испытывающих при этом особенного дискомфорта. Друзья? Ну что – друзья, когда душа покинет это тело, ему станет все равно, что там происходит с его бывшими друзьями. Королева? Королева… Кина…
Перед моими глазами снова встало бледное, лишенное красок, милое лицо с огромными темными глазами. А потом та девушка из сна, которая убеждала меня не верить, что без души можно жить. Не верить, даже если она сама будет меня убеждать в противном. Ну что ж, сейчас я с ней был полностью согласен, а вот когда я останусь без души, боюсь, что мое мнение об этом вопросе коренным образом поменяется.
– Бедная твоя головушка!.. – раздался в моем мозгу голосок моей рукописной подружки. – Как же она только выдерживает такое напряжение и до сих пор не покрылась вся морщинами!..
– Тебе бы все шутки шутить, – горько посетовал я, – а нет бы что-то посоветовать. Слышала же небось, какое я предложение получил? Или ты хочешь оказаться в кармане человека без души?
– Ну-у-у, не знаю, – задумчиво протянула она. – Может быть, в подаче Епископа это все и выглядит для кого-нибудь привлекательно, но мне, пожалуй, не очень понравилось бы общаться с таким человеком.
– Мне тоже, – тут же согласился я. – Теперь тебе понятно, отчего я стал такой задумчивый! Еще к тому же и магией пользоваться нельзя!
– Почему нельзя? – искренне удивилась книжка.
– Потому что в этом милом Храме действует исключительно один-единственный маг – сам Епископ! На все остальные проявления оного искусства наложено табу. И я уже попробовал опровергнуть это утверждение, однако у меня ничего не получилось!
– Надо же?! А у меня получилось! – весело отозвалась маленькая пискля.
– Да? – иронично воскликнул я, но вопрос «И как же ты это сделала?» замер на моих губах. Книжка-то была права! То, что она со мной разговаривала, было чистой воды магией, и ничем иным! Значит, у нее получалось! Значит, должно было получиться и у меня!
Быстро припомнив одно из простеньких, но гаденьких заклятий, я сложил пальцы соответствующим образом и прошептал незамысловатый стишок. И… ничего не произошло. Только в моей голове прозвучало насмешливое:
– Торопыга…
– Действительно торопыга, – сразу согласился я. – Давай-ка порассуждаем.
Епископ наложил на Храм мощное заклинание, гасящее любое проявление магии, не принадлежащее ему. Видимо, любое проявление магии, исходящее от другого мага и направленное во вред Храму, Епископу или его подчиненным. Но я же наговаривал совершенно безобидный наговор – «заклятие спрямленной тропы»… «Ага, безобидный!» – тут же одернул я сам себя. Куда это ты хотел проникнуть спрямленной тропой?! Ясное дело, что твое заклятие не сработало. И сейчас что ты там нашептывал? Наговор «против буйства чужого»?! Против чьего это буйства?.. И как, интересно, ты хотел, чтобы наговор реализовался?!»
Торопыга!
Значит, получается, что, во-первых, Епископ не предусмотрел возможность колдовства со стороны неодушевленных предметов (и прости, моя книжечка, за то, что я отнес тебя к неодушевленным предметам) и, возможно, проигнорировал заклятия, не касающиеся Храма и его обитателей. Остается только придумать, что бы такое наколдовать, что было бы не во вред Храму и на пользу мне.
Мои размышления, может быть, и были вполне логичны, но практической ценности пока что не имели. Я никак не мог сообразить, какое из знакомых мне заклятий или наговоров отвечает сформулированным мной условиям. Именно в этот момент у меня в голове прозвучал тонкий голосок, лишенный своей обычной иронии:
– Пожалуй, тебе действительно пришла пора учиться… – Следом за этим книжечка сама выпала у меня из кармана и раскрылась.
Я наклонился и поднял маленький томик, он был раскрыт как раз на одной из нечитаемых страниц. Только вместо прежних, непонятных мне буковок появился четкий и вполне ясный текст: «О сложении, вычитании и переплетении заклятий, или Хитроумие мага». Я понял, что свободного времени у меня больше нет!
Конец дня, ночь и начало следующего дня я провел за чтением, тренировкой пальцев и запоминанием различных стандартных приемов. Каждый короткий раздел вновь открытых глав заканчивался напоминанием о том, что сила применяемого заклинания или комбинации заклинаний зависит от техники, спонтанности и точности исполнения и от величины Дара мага.
Два или три раза ко мне кто-то заходил, мне приносили еду и питье, и я даже что-то жевал и пил, не отрываясь от своих занятий. Потом до меня вдруг дошло, что мое поведение должно было бы показаться странным всем видевшим меня, и эта странность должна была бы быть немедленно доложена Епископу, однако этого не было сделано. Епископ обо мне словно забыл или же действительно дал мне на размышление пару суток. И я их использовал!
Первое, что меня заинтересовало, когда я вынырнул из глубины собственных занятий, это сколько времени мне осталось до встречи с Епископом? Я на удивление легко сплел три малых заклинания, не пропустив ни одного необходимого пасса и даже добавив в четвертую строку необязательное грассирование. В то же мгновение мне стало ясно, что наступила вторая ночь и до вызова к Епископу мне осталось не больше восьми часов.
Все это получилось у меня настолько легко и естественно, что даже не вызвало удивления. Может быть, потому что я внезапно ощутил сильнейший голод и немедленно послал мысленный приказ представить мне кухонные запасы Храма. Точно не знаю кто, но по-моему, дежурный повар, доложил о наличии харчей, готовых к употреблению, и я распорядился подать мне в комнату половинку гуся, запеченного в тесте, два пирожных и бутылку красного вина. Поняв, что мой заказ принят к исполнению, я вскочил со своего топчана и взволнованно забегал по комнате.
Минут через двадцать дверь тихонько отворилась, и в комнату вошел незнакомый монашек удивительно маленького роста с глубоко надвинутым на лицо капюшоном. Из-под его длиннющей рясы торчали удивительно большие и грязные кожаные башмаки. В руках монашек держал здоровенный поднос с заказанной мной снедью, а сами руки, что было поразительно, скрывались под кожаными рыцарскими перчатками!
Монашек бегло оглядел комнату в поисках стола и, не найдя оного, водрузил свой поднос на мое ложе. Я тут же накинулся на еду и совершенно не обратил внимания на тот факт, что монах и не подумал покидать мои апартаменты. Он стоял у двери и наблюдал за моим поздним ужином.