Шут королевы Кины - Малинин Евгений Николаевич. Страница 43

– Нет, здоровенных среди них не было, они вообще все были какие-то дохляки. Я велел не пускать их в город, так они сразу развернулись и побрели прочь.

– Значит, это не они… – задумчиво констатировала рожа в зеркале. На мой взгляд, она все меньше и меньше походила на мое лицо.

– Неужели эти проходимцы все-таки направились в степь, к кочевникам?.. – продолжало размышлять отражение, – И куда делся королевский указ?..

– Какой указ, советник? – достаточно подобострастно поинтересовался я.

Я в зеркале мгновенно вышел из своей глубокомысленной задумчивости и начал хамить:

– Это тебя не касается! Лучше доложи, как там у нас обстоят дела с налогами?

– Все собрано и упаковано, господин советник, – бодро доложил я, – Завтра будет отослано нарочным. Только, – тут я слегка замялся, – Только ты расписку королевскую с моим посланцем мне отошли, а то я и так волнуюсь из-за этих налогов. Королевский казначей, наверное, невесть что королеве докладывает…

– Королева и ее казначей не должны тебя волновать! – резко оборвал меня мой дорогой образ, – Ты всегда можешь представить доказательства, что посылал деньги лично ей!

– А нельзя ли, господин советник, получить королевский указ, который подтверждал бы правомочность таких моих действий… – подобострастно попросил я.

– А вот этого делать никак нельзя! – отрезало зеркало, – И вообще, ты хочешь занять должность королевского казначея? – и не дожидаясь моего ответа, продолжило, – Тогда слушай меня и делай, как я тебе говорю.

– Понял, господин советник, – несколько разочарованно прохрипел я.

– Очень хорошо, – ответило мне мое отображение, – Тогда все. Ты все-таки, поглядывай еще несколько дней за приезжими, проходящими. Вдруг этот шаромыга в голубом со своими друзьями появится. Хотя…

Что «хотя» зеркало не договорило. Мое прекрасное лицо еще раз недовольно поморщилось и приняло довольно глупое выражение. Только через несколько секунд я понял, что это и есть выражение моего настоящего лица, передаваемое честным зеркалом. Я вздохнул, снял наложенное на себя заклятье и отвернулся от зеркала.

В комнате, как я и просил стояла тишина. Эльнорда сидела над лежащим казначеем, приставив к его кадыку Рокамор так, что его острие едва не протыкало бледную кожу горла. Бедняга в зеленом камзоле не то что говорить, сглотнуть не мог, опасаясь, как бы это невинное движение гортани не привело к серьезной травме. Рядом с этой неподвижной парой присел на корточках Твист, внимательно, даже, я б сказал, пристально, рассматривая нашего пленника.

Услышав, что мой разговор со своим зеркальным отражением закончен, карлик поднял голову и чуть улыбнулся:

– Слушай, маг, а ты не обратил внимания на одну замечательную фразу, сказанную этим ворюгой?

– На какую? – спросил я, не совсем понимая, что Твист имеет ввиду.

– Он сказал, что «уговорил» городского голову отдать приказ о нашем аресте. Тебе не интересно, каким образом он это сделал?

На секунду задумался, в словах хитрого карлика безусловно был резон.

– Эльнорда, дорогая, – обратился я к эльфийке, – Дозволь своему подопечному слово молвить.

– Ну пусть молвит, – ответила девчонка, убирая свой кинжал.

– Так что, кра Вольма, откроешь нам секрет своего умения уговаривать? – улыбнулся я казначею.

– Это надо показывать, – прохрипел тот в ответ, – А я и пошевелиться не могу.

– Ну, это в наших руках, – безмятежно ответил я, – Но должен тебя предупредить, любое использованное тобой заклинание, будет обращено против тебя же. Понял?

Затем я простер над лежавшим телом свой жезл и чуть покрутил его. В следующий момент скрюченное тело казначея расслабилось, а из его губ вырвался хрип облегчения.

Эльнорда наклонилась, ухватила Вольму за шиворот и одним рывком поставила его на ноги. Однако, как только она отпустила камзол, ножки у бедняги подломились , и он с каким-то жалким писком снова повалился на пол.

– Эльнорда! – укоризненно покачал я головой, – Нельзя же так резко придавать уставшему телу вертикальное положение.

– И долго он так будет валяться? – спросила девушка с показной грубостью, – Нам тоже здесь рассиживаться не стоит, у нас дела.

– Ну, я думаю, руками-то он вполне владеет. Давай, показывай свое умение, – повернулся я к чуть постанывающему казначею.

Он медленно перекатился на спину и принялся отстегивать свой знак отличия. Только тут я разглядел, что в отличие от своих коллег, казначей имел знак, украшенный двумя зелеными камнями, похожими на крупные изумруды.

Отстегнув знак, Вольма приподнял его над собой и показал растопыренными пальцами на камни:

– Смотри сюда!

Потом он быстрым движением нажал по очереди на каждый камень, и те неожиданно засветились тусклым, странно притягивающим взгляд свечением. Причем они не просто светились, а по очереди помигивали, словно знали что-то важное. Я внимательно наблюдал за этими необычными камешками и вдруг услышал короткий приказ, отданный хриплым, каркающим голосом:

– А теперь ты возьмешь меня на руки и отнесешь в зал совещаний!

– Ага, – немедленно ответил я, – А колыбельную тебе по дороге не спеть?!

Я протянул руку и забрал из задрожавших ручонок казнокрада его игрушку.

– Как же так?.. – хрипло прошептал он, глядя на меня с растерянностью побитой собаки, – Советник говорил, что она на всех без исключения действует…

– Исключения бывают всегда, – наставительно ответил я, – Особенно в таком малонадежном деле, как гипноз. Выключается она так же?

Я ткнул пальцем в камни. Они чуть подались под нажимом и свечение погасло.

– И никакой магии… – пробормотал я себе под нос, пряча игрушку в карман, – Пошли ребята в зал, здесь нам делать больше нечего.

– А этот? – спросила Эльнорда, показывая взглядом на усевшегося на полу Вольму.

– А за ним пока что Твист присмотрит, – я повернулся к карлику, – Как, справишься?

Тот молча кивнул.

Мы с эльфийкой покинули секретную комнату и через кабинет вышли в коридор. И тут же увидели направлявшегося в зал совещаний Шалая.

– Эльнорда, девочка моя! – воскликнул воевода.

Потом он перевел взгляд на меня, секунду рассматривал мою персону с некоторым недоумением, а затем несколько неуверенно спросил: – Гэндальф?.. – И тут же в его глазах появилось узнавание, – Серый Конец!

И неожиданно для самих себя мы обнялись!

Воевода почти не изменился, только на его худом скуластом лице чуть прибавилось морщин, да волосы из седоватых превратились в совершенно белые. Но взгляд близко посаженных голубых глаз был все так же остер и внимателен, а скупая улыбка по-детски светла.

Однако, обстоятельства требовали срочно решить насущные вопросы. Поэтому вместо того, чтобы радоваться встрече и предаваться воспоминаниям, я сразу потащил Шалая в кабинет казначея и дальше, в секретную комнату. Твист расположился в кресле за столом и с интересом наблюдал за кра Вольма, который уже стоял на ногах, хотя они его держали еще не вполне надежно. Снова увидев меня, да еще в сопровождении воеводы, он застонал и опустился на пол.

Я коротко, но достаточно полно изложил Шалаю все полученные в Магистрате сведения и предложил ему решать, что делать дальше, поскольку он лучше представлял себе ситуацию и в городе, и в провинции.

Воевода спокойно выслушал меня, потом повернулся в сторону выхода и громко крикнул:

– Груфи!..

Молодой человек тут же возник в дверном проеме.

– Приведи мне из зала совещаний капитана городской стражи, если он еще не ушел…

Груфи исчез, а Шалай повернулся ко мне:

– Я очень рад, что Братство снова явилось в королевство, а то у нас здесь такая ерунда творится! – Физиономия воеводы скривилась, – Ты королеву видел?

– Видел, – со вздохом ответил я, – Но поговорить с ней не смог…

– Понимаю, – кивнул Шалай седой головой, – Вот и я не смог с ней поговорить – в изгнание загремел… Хорошо еще не на плаху!

Однако, его рассказ о событиях в Замке был прерван появлением Груфи и капитана стражи.