За далью волн - Асприн Роберт Линн. Страница 21

— А теперь тихо, — скомандовала Анлодда шепотом. — Бани примыкают к казарме стражников. Тут они отдыхают и пялятся в греческие пергамента, где нарисованы обнаженные женщины. Как в той колоде карт, что у тебя, Кей. Господи, вот только почему мужчины придают этому такую таинственность!

— Обнаженные женщины? — переспросил Корс Кант.

— Где заканчивается этот туннель? — прошептал сикамбриец.

— Вот это самое интересное, принц. Нам будет очень-очень жарко, но я голову дам на отсечение: саксам никогда не найти, где это.

— Ютам, — поправил девушку Питер несколько раздраженно. «Вот поганка! Я и сам сакс!» — Пришли. Пропусти меня вперед, Ланселот. Питер не стал распекать Анлодду за проявленную ею фамильярность. Туннель стал гораздо шире, так что Анлодда прошла мимо Питера, не задев его.

Они остановились там, где в потолке туннеля виднелся люк.

— Есть только одна маленькая сложность, о которой я забыла упомянуть, — проговорила Анлодда. Ланселот молча ждал.

— Если горят печи с обеих сторон… — задумчиво произнесла Анлодда и умолкла. Стащив с руки перчатку, она поднесла пальцы к люку и осторожно коснулась его. Отдернула пальцы, словно коснулась горячей духовки, прикоснулась снова, более уверенно, и наконец осмелилась положить на крышку люка всю ладонь.

Она улыбнулась.

— Позакрывали заслонки — ленивые грязные барсуки. Да и с какой бы стати им как следует разжигать печь, если они мыться-то не собираются?

— Ну? И что это значит, Анлодда?

— Это значит, что мы выберемся наружу, не поджарившись, как хлебы в печке. Ты, видать, в рубашке родился, полководец, либо удача сопутствует нам, потому что с нами бард. Теперь радуешься, что не отправил Корса Канта к морю вместе ,с остальными?

Анлодда отодвинула засов и нажала на медную крышку люка плечом.

Питер выбрался следом за ней и оказался в помещении с низким потолком, поддерживаемым толстыми колоннами. А с левой стороны пылал огонь! Щеки Питера обожгло жаром, он чуть не задохнулся, но быстро понял, что перед ним печь парилки. В здешней бане топили «по-черному». Дым наружу выходил через отверстия в крыше.

Теперь он понял, почему Анлодда сказала, что им повезло. Если бы печь работала на полную мощность, люк открывался бы прямо в самое пекло — превосходное средство защиты для захватчиков Харлека от сюрпризов, которые таили в себе городские бани!

— Мы прямо под кальдарием, — прошептала девушка. — Тихо! Эти дырки ведут к этажу над нами. Будем шуметь — нас услышат.

Из люка появился Корс Кант, за ним — Кей и Бедивир. Вскоре маленький отряд сгрудился под низко нависшим потолком.

Анлодда указала на полтора десятка куч напиленных дров, сложенных в кирпичные ящики.

— Если бы юты хоть когда-нибудь мылись, мы бы поджарились, как свиные отбивные.

Затем она указала на дальнюю стену. Там в камне виднелись выбоины — что-то вроде грубо сработанных ступеней. Выбоины вели к еще одному люку.

На этот раз воительница-вышивальщица открыла люк крайне медленно и осторожно и выглянула, чтобы посмотреть, что происходит в «кальдарии». «Что бы это такое ни было», — думал Питер.

— Идите за мной, — шепотом распорядилась Анлодда, — открыла люк целиком и выбралась наверх.

Кальдарии оказался турецкой парной, только сейчас тут не было ни пара, ни парящихся, хотя парная была неплохо освещена. «Даже во время оккупации здешние „электрики“ работают», — не без удивления подумал Питер.

Пол покрывала замысловатая мозаика из цветных изразцов — сочетания квадратов, кругов и треугольников. Красные изразцы чередовались с лиловыми. Вдоль стен стояли деревянные и каменные скамьи, в полу виднелись отверстия, сквозь которые в парную проникала тепло снизу, от печей, когда на раскаленные камни плескали воду.

Убедившись, что в парной действительно никого нет, Анлодда устало опустилась на ближайшую скамью, чтобы отдышаться. Бард упал рядом с ней на колени, взял за руку, а она зажала его голову коленями.

«Она боялась!» — понял Питер. Но чего? Ей было страшно в туннеле? Или она страшилась мысли о том, что здесь, в банях, окажутся юты. Он неуклюже шагнул к девушке, но кто-то схватил его за руку.

— Парнишка сам с ней договорится, — сказал Кей. — Я бы и сам, честно говоря, с радостью посидел тут немного и отдышался.

Питер буркнул в ответ что-то неразборчивое и опустился на скамью у противоположной стены. Отвернулся, чувствуя себя полным идиотом. «Какое право я вообще имею даже думать об этой девушке? Вот с Корсом Кантом у них настоящая любовь. А мне нужно только то, что у нее между ног».

Испытывая глубочайшее отвращение к себе, Питер решил поразмышлять о следующем этапе операции.

— Принц? — окликнул его Кей через какое-то время. Наклонившись к самому уху Питера, он прошептал:

— Что дальше?

— Найти и уничтожить, — автоматически отозвался Питер. — Добро пожаловать в «Ужас сто один». Мы познакомим короля Грундаля с доселе неведомыми ему понятиями о нашем военном искусстве.

Глава 13

Анлодда прижалась к Корсу Канту и прошептала ему на ухо:

— Корс Кант, тебе не придется делать этого. Он не пошлет барда искать и уничтожать кого бы то ни было.

Это же все равно что отправлять жаворонка охотиться за кроликами.

— Но что значит «найти и уничтожить»? — озадаченно проговорил юноша, совершенно вымотанный путешествием по подземному ходу. — Это звучит так жестоко! Ты тоже должна отказаться!

Она коснулась его плеча. Он вздрогнул, будто его напугал внезапный шум. Голосом, полным боли, Анлодда произнесла:

— Корс Кант, наверное, я покажусь тебе чудовищем. Для меня в этих словах нет ничего удивительного после того, скольких я уложила своей рукой за эту неделю. И еще.., ты знаешь, что я хочу сказать. Но это не я, не я!

— Анлодда, разве есть разница — первый раз или сотый?

— Что? Корс Кант, а знаешь ли ты, и интересно ли тебе это знать, но когда я убила моего брата Канастира и двоих саксов там, на лесной дороге, я сделала это впервые в жизни! Это была первая пролитая мною кровь! Она могла пролиться раньше.., тогда, когда мы с тобой.., ты помнишь, там.., в покоях принцессы.., тогда бы это произошло со мной впервые.

— Впервые или в сотый раз — какая разница? Кровь залила твои руки, словно вино руки Мирддина. — Он опустил голову, сбивчиво промямлил:

— Прости меня, моя.., моя принцесса. Ты не кажешься мне чудовищем. Ты кажешься мне… — Она ждала. Наконец Корс Кант нашел нужное слово:

— Чудесной.

И в общем, это было правдой. Анлодда действительно казалась барду чудесной, волшебной. Но щеки юноши зарделись. Он понимал, что она чувствует, что он хотел сказать. Чудо, обожествление.., но не любовь. Сейчас — не любовь. Сейчас в душе у Корса Канта скопилось слишком много зла, чтобы он мог любить ее — зла и даже страха.

«О боги, богини, неужели я боюсь Анлодду? Неужели я боюсь собственного сердца?» — Чудесной? Я кажусь тебе чудесной? Правда? Корс Кант, но это.., это почти так же прекрасно, как… — Она отстранилась, неожиданно умолкнув. Вот только скорее она была изумлена, нежели счастлива. Анлодда взяла Корса Канта за руку, другой рукой накрыла их сплетенные пальцы. Взгляд ее на миг упал на Ланселота. Она не улыбнулась.

— Анлодда, я…

— Знаешь, учеба — это одно, а битва — совсем другое, — проговорила она рассеянно, отрешенно. Она смотрела на стены, на потолок — куда угодно, только не в глаза юноши. — У меня сердце замирало, и я даже не представляла, что смогу взять тебя за руку после такого ужаса… Но все-таки я старалась, как могла, правда ведь. Корс Кант? — Она наконец осмелилась поднять на него умоляющий взор.

Корс Кант не отводил глаз от нее. Понимание того, что Анлодда, оказывается, так тяжело переживала убийства, поразило его до глубины души.

— Правда, — проговорил он. «Иисус и Митра, то был ее брат!» А потом почти сразу она стала так спокойна!

Анлодда закрыла зеленые глаза, опустила голову. Пряди багряных волос упали ей на лицо.