Без семьи - Мало Гектор. Страница 52

И, продолжая трясти головой, она стала меня пристально рассматривать, но я оторвал ее от этого интересного занятия:

– Очень прошу вас, расскажите мне все.

– Но я ничего не знаю, кроме того, о чем уже сказала вам, мой мальчик, простите, молодой человек.

– Расскажите все, что говорил вам Барберен о моей семье. Вы видите, как я волнуюсь.

В этот момент какая-то женщина, по-видимому, служанка, вошла в комнату. Хозяйка гостиницы Канталь обратилась к ней:

– Вот так история! Это тот самый мальчик, которого разыскивал Барберен. Он явился, а Барберена уже нет в живых. Вот так история!

– Говорил ли вам когда-нибудь Барберен о моей семье? Где она живет и как ее фамилия? – перебил я ее.

– Нет, об этом он никогда ничего не говорил. Когда Барберен умер, мы осмотрели все его вещи Не из любопытства, конечно, а для того, чтобы сообщить его жене. Но мы ничего не нашли. В больнице тоже в его одежде не оказалось никаких бумаг.

– Увы, я отлично понял все, что мне сообщила старуха! Барберен умер и унес с собой тайну моего рождения. Почти находясь у цели, я ничего не достиг. Мои мечты и надежды рухнули!

Долгое время я не находил слов. Эти женщины рассказали мне все, что знали. Но они ровно ничего не знали, хотя и пытались выведать у Барберена его секрет. Я поблагодарил их и направился к двери.

– Куда же вы идете? – спросила меня старуха.

– Я должен встретиться с моим другом. – Ах, у вас есть друг?

– Да. – Он живет в Париже?

– Мы прибыли в Париж сегодня утром. – Ну, гак если вам нужно жилье, вы можете устроиться у меня. Здесь вам будет очень хорошо Смею вас уверить, вы будете жить в приличном доме. К тому же ваши родные, не получая известий от Барберена, несомненно обратятся сюда, и вы сами сможете их здесь встретить Как найдут вас родные, если вас здесь не будет? Я говорю все это исключительно в ваших интересах. А сколько лет вашему другу?

– Он немного моложе меня.

– Подумать только, такие молодые люди – и одни на улицах Парижа! Можно повстречаться бог знает с кем, ведь есть гостиницы, где живет всякий сброд. То ли дело у меня – тут так спокойно, да и район хороший.

Я вовсе не был согласен с тем, что это спокойный и тихий район: гостиница Канталь находилась в одном из самых грязных и жалких домов, когда-либо мною виденных. А между тем за свою бродячую жизнь я повидал немало трущоб. Но над предложением старухи следовало подумать.

– Сколько будет стоить комната для меня и моего друга? – спросил я.

– Десять су в день не дорого?

– Хорошо, мы придем к вам сегодня вечером.

– Возвращайтесь пораньше. В Париже ночью небезопасно.

Так как было еще рано идти к месту нашей встречи, я решил побродить по набережным и посмотреть на Сену. Но вот начало смеркаться, зажглись газовые фонари. Тогда я направился к Собору Парижской богоматери, башни которого черными силуэтами выделялись на алеющем от заката небе. Увидев скамейку, я с удовольствием сел: у меня так ныли ноги, будто я долго шел. Тут я снова погрузился в свои печальные размышления. Давно не чувствовал я себя таким расстроенным и усталым. В огромном, ярко освещенном и оживленном Париже я был более одинок, чем среди полей и лесов. Проходившие мимо люди иногда оборачивались, чтобы посмотреть на меня. Но меня не трогало ни их любопытство, ни их сочувствие – я ждал и надеялся на сочувствие близких, которых, увы, не нашел. Только бой башенных часов интересовал меня. Я считал их удары и соображал, сколько времени оставалось до того момента, когда я встречу Маттиа, найду поддержку и утешение в его дружбе, увижу его ласковые, веселые глаза.

Незадолго до семи часов я услышал радостный лай и тотчас же увидел приближающийся ко мне белый предмет. Прежде чем я сообразил, в чем дело, Капи вскочил ко мне на колени и стал лизать мои руки. Я прижал его к себе и поцеловал в нос.

Тут же появился Маттиа.

– Ну как? – издали закричал он мне.

– Барберен умер…

Он пустился бежать, желая скорее очутиться возле меня.

В нескольких словах я рассказал ему все, что узнал.

Он искренне огорчился, и от его сочувствия мне стало легче. Я понял, что хотя Маттиа и боялся того, что моя семья может нас разлучить, он все же горячо желал, чтобы я ее нашел.

Он старался утешить меня сердечными и ласковыми словами и всячески убеждал, что не следует отчаиваться.

– Твои родители встревожатся, не получая от Барберена никаких известий. Они захотят узнать, в чем дело, и обратятся, конечно, в гостиницу Канталь. Пойдем в гостиницу, через несколько дней все уладится. То же самое говорила мне и старуха с трясущейся головой, но в устах Маттиа эти слова звучали для меня убедительнее.

Безусловно не стоило так огорчаться, надо было только терпеливо ждать. Немного успокоившись, я рассказал Маттиа о Гарафоли.

– Еще три месяца! – воскликнул он и от радости принялся петь и скакать посреди улицы.

Мы дошли до проезда Аустерлица по набережным. Теперь, когда волнение мое улеглось, я спокойно мог любоваться Сеной, освещенной полной луной, которая разбрасывала серебряные блестки по ее воде, сияющей, как одно огромное подвижное зеркало.

Возможно, что гостиница Канталь и была «приличной», но красивой и удобной ее никак нельзя было назвать. Нас поместили в маленьком номере под крышей, который освещался тусклым огарком свечи. Номер был так тесен, что одному из нас приходилось садиться на кровать, чтобы другой мог пройти. Но не все еще потеряно, решил я, и с этой мыслью уснул.

ГЛАВА XII. ПОИСКИ

На следующий день я с утра принялся писать письмо матушке Барберен. Мне надо было сообщить ей все, что я узнал, и это оказалось нелегкой задачей. Нельзя было просто написать, что ее муж умер, – она была искренне привязана к своему старику. Много лет прожили они вместе, и матушка Барберен очень огорчилась бы, если б не увидела во мне сочувствия ее горю. Разумеется, я сообщил ей о постигшем меня разочаровании и о новых надеждах. Я просил ее тотчас же уведомить меня, в случае если моя семья напишет ей, и сообщить мне адрес в Париж, в гостиницу Канталь.

Затем я решил немедленно навестить Пьера Акена, чтобы передать ему нежные приветы и поцелуи от Лизы и Алексиса и рассказать об их житье-бытье.

Маттиа было очень интересно посмотреть тюрьму, и потому он отправился туда вместе со мной. А мне хотелось познакомить его с тем, кто более двух лет заменял мне отца.

Теперь я знал, как получают разрешение на свидание с заключенными, и поэтому нам не пришлось долго ждать у дверей тюрьмы, как тогда, когда я пришел сюда впервые. Нас пустили в приемную, куда вскоре вышел Акен. Он уже с порога протянул мне руки.

– Милый мой мальчик, хороший ты мой Реми! – говорил он, целуя меня.

Я подробно рассказал о том, как живут Лиза и Алексис. Но когда я стал объяснять ему, почему мне не удалось повидать Этьеннету, он перебил меня:

– А как твои родители?

– Разве вы знаете?

Тогда он сообщил мне, что у него недели две назад побывал Барберен.

– Барберен умер, – сказал я.

– Вот так несчастье!

Акен рассказал, что Барберен приходил к нему в тюрьму, желая узнать, где я нахожусь.

Когда Барберен приехал в Париж, он первым делом отправился к Гарафоли и, разумеется, не нашел его. Тогда он поехал в провинцию, в ту тюрьму, где сидел Гарафоли, и тот рассказал ему, как после смерти Виталиса я был взят в семью садовника. Барберен вернулся в Париж и разыскал Акена в тюрьме. От Акена он узнал, что я путешествую по Франции, и если нельзя точно знать, где я нахожусь в данный момент, то можно с уверенностью сказать, что рано или поздно я побываю у кого-либо из его детей. Барберен написал мне в Дрези в Варс, в Эснанд и в Сен-Кантен. Я не получил в Дрези его письма, вероятно, потому, что ушел оттуда раньше, чем оно прибыло.

– А что говорил вам Барберен о моей семье?

– Ничего, вернее очень мало. Твои родители будто бы узнали от полицейского комиссара, что подкинутый ребенок был отдан каменщику из Шаванона по фамилии Барберен. Тогда они обратились к нему. Но так как тебя там не оказалось, они попросили его помочь им разыскать тебя.